Что происходит, когда душа покидает тело? Как ведут себя человеческие чувства? Они остаются в теле или переходят вместе с душой?..

Я никогда не задумывалась об этом. Даже когда мне поставили этот страшный диагноз, я не думала о смерти, как о том, что очень скоро случится со мной. Я думала о ней отдалённо. Я верила, что мне ещё можно помочь.

Можно ли думать о смерти всерьёз? И не важно, случится она в глубокой старости, от тяжёлой болезни или внезапно из-за несчастного случая.

Я умирала медленно. Мои кости крошились внутри тела. Уже неделю я не приходила в себя. Но всё равно чувствовала боль во всём теле. Даже несмотря на то, что мой доктор колол мне морфин сверх нормы. Он полагал, что боль притупится. Но он ошибался.

Но что случилось теперь? Куда ушла та боль? Куда я вышла из умирающего тела?

Никита сидит около меня и бережно держит мою бледную ладонь – кисть, обтянутую кожей. Мои кости продолжают крошиться внутри.

– Нина… – Никита целует мои пальцы.

Но я не чувствую его поцелуй. Почему я не чувствую прикосновение его губ? Всегда чувствовала. Пусть сквозь боль, но чувствовала.

Я перевожу взгляд на свою ладонь. На ту, что он держит. Потом мой взгляд останавливается на той ладони, которой я могу сейчас пошевелить. Почему она прозрачная? Что происходит?! Внутри меня разрастается паника. Почему он не замечает, что я отдаляюсь?..

В палату заходит доктор и просит Никиту пройти с ним. Никита ещё раз целует мои пальцы и опускает руку вдоль тела, потом выходит из палаты за доктором. Я покорно следую за ними. Как тень.

Доктор расстроенно потирает переносицу, не находясь в словах, – плохой знак.

– Боюсь, ничего хорошего в ближайшем будущем её не ждёт.

– Она умирает, так? – Сквозь зубы произносит Никита.

Он сдаётся? Он принимает мою смерть? Я умираю?! Меня бьёт леденящий душу озноб, и я трясусь всей оболочкой.

– Она впала в кому.

Я прикрываю рот руками, сдерживая крик. Но тихий стон всё равно вырывается из груди. Но почему его никто не слышит? Почему никто не реагирует на него?..

Никита на мгновение закрывает глаза. Прозрачный кристаллик катится из уголка его правого глаза и застывает на щеке. Я его замечаю, потому что стою справа от него. Дрожащей рукой я прикасаюсь к его щеке. Но он ничего не чувствует. Только едва вздрагивает, но, видимо, сам не понимая отчего.

– И что теперь? – Вытягивает он из себя. Голос его дрожит. Он волнуется, но старается это скрыть. Только я замечаю. Потому что знаю его лучше, чем он сам.

– Она не придёт в себя. Практически все кости раздроблены. Важные органы повреждены. Болезнь поглощает её. Ей не вернуться в это тело…

Последнее предложение эхом отдаётся в моих висках. «Ей не вернуться в это тело…»

– Она умирает? – Этот вопрос даётся ему с большим трудом. Он корчится от боли, когда эти слова слетают с его губ.

Доктор едва заметно кивает.

Никита отходит в сторону, справляясь с нахлынувшей тошнотой. Я двигаюсь за ним, но моментально застываю, когда он опускается по стенке в углу, прижимая голову к коленям.

– Мы не отключим аппараты, пока не будет подписано ваше согласие.

Удаляющиеся шаги доктора всё ещё звучат эхом в стенах коридора. Я впитываю боль Никиты как губка. Меня терзают муки совести. По моей вине он сейчас страдает. От этого мне больнее вдвойне.

Вытирая слёзы рукавом, он возвращается в палату и садится около моих ног. Около тех ног, которыми я не могу пошевелить.

– Не оставляй меня, – всхлипывает он, пристроив голову мне на ноги.

Что ж, мне не вернуться в это тело.

Я смотрю на лежащую девушку, прикрытую белой простынёй до груди. Лицо ещё не закрыто этой простынёй, но, думаю, до этого момента осталось недолго. Щёки впали. Губы высохли. Бесчисленное количество аппаратов следят за последними вдохами и выдохами.

Это было моё тело. Оно принадлежало мне двадцать пять лет. Теперь оно стало самым чужим и ненужным.

Я ещё не понимаю, что происходит, но отчётливо знаю, что с этой кровати человеком я больше не поднимусь. Что же осталось от меня? Оболочка. Сосуд. Или то, что внутри оболочки? Кто я теперь? Или что? Я больше не чувствую боли от разрушения костей. Мне не хочется пить. Мне не хочется спать. Но мне ужасно хочется жить!

Я медленно останавливаюсь около Никиты и кладу ему на плечи свои руки, цвет которых теперь стал пепельным, а не бледным. Почему он не чувствует моё присутствие?

Никита внезапно поднимает голову вверх и втягивает воздух глубоким вдохом.

Или чувствует?..

– Я хочу, чтобы ты была рядом.

Так вот она я. Между тобой и этим телом. Телом, в котором больше нет жизни.

– Мне больно…

Я знаю. Я вижу. Но я не чувствую! Куда делись мои чувства?!

Никита целует меня… вернее, моё тело, в лоб, и собирается уходить. Он останавливается около двери и тихо произносит:

– Но почему я чувствую твой запах? Твоё присутствие…

Я стою в сантиметре от него.

Почему? Потому что я рядом. Рядом…

После больницы Никита отправляется по неизвестному мне маршруту. А я тенью плыву за ним.

Я первый раз в этом районе. Он идёт медленно, не торопясь, будто не первый раз здесь и знает весь маршрут наизусть, что даже сможет пройти его с закрытыми глазами. А я иду следом. Шаг за шагом.

Мы останавливаемся около маленького аккуратного домика. Кто здесь живёт? Я тут ни разу не была. Мы тут ни разу не были. Вместе.

Дверь ему открывает миниатюрная брюнетка с заплаканными глазами. Увидев Никиту, она бросается ему на шею и без остановки плачет. Я замираю, не в силах поверить своим глазам.

Меня не устраивает многое в этот момент. Например, почему какая-то девушка висит на шее у моего мужа. Или то, что они явно не в первый раз видят друг друга. Тогда почему я о ней ни разу не слышала от Никиты?!

Девушка пропускает Никиту в дом. Я, следовательно, захожу туда вместе с ним.

На пороге мне становится не по себе. Жуткая картина режет глаза, как будто я стою перед костром и не могу сдержать слёз от дыма. Все окна и зеркала в доме завешены плотной тканью. Вещи разбросаны по прихожей. Нет, не вещи. Клочки белой ткани. Знакомая ткань. Это свадебное платье?! Неприятное ощущение охватывает меня. Я не понимаю, что здесь произошло.

– И снова те же гости… – Около двери в гостиную стоит молодой человек, опираясь о косяк двери виском, и усталым одиноким взглядом пропускает нас с Никитой в дом.

Я поднимаю на него глаза.

– Всё-таки, он здесь не в первый раз?! – Спрашиваю я, не надеясь на ответ.

– Что, прости?! – Парень смотрит на меня округлёнными глазами.

– Ты меня видишь и слышишь?! – Недоумеваю я.

Он, видимо, удивлён ничуть не меньше меня.

– Ты умерла? – Наверное, у него тоже скопилось много вопросов, так как ответами он мне не услужил.

От его слов тянет могильным холодом.

– А ты? – Неуверенно спрашиваю я.

Молодой человек озадаченно разводит руками.

И только сейчас я замечаю, что он намного бледнее обычного человека. Да что там бледнее! Его кожа имеет сероватый оттенок. Я смотрю на свою руку. Как и моя, в принципе.

– Так ты мёртв?! – Повторяю свой вопрос я.

Парень улыбается:

– Похоронил себя неделю назад.

– И это жизнь после смерти?

– Я похож на того, кто знает ответы?

Я пожимаю плечами. Мой жест скорее походит на жест парализованного человека. Со мной впервые заговорили, когда другие не видят и даже не чувствуют моё присутствие.

Никита и брюнетка уже присели в гостиной на диван, пока я разговаривала с бледным незнакомцем. Девушка тихо всхлипывает в объятьях моего мужа.

– Почему она плачет?

– Я ещё не понял. Наверное, по мне тоскует. А тосковать с ним уже вошло в привычку, – с сарказмом отвечает парень, присев на подлокотник дивана, на котором сидят Никита и всхлипывающая в его объятьях девушка.