— Ты кто такой, клоун? — ледяным голосом спросил Артур, замирая под его рукой статуей.

— Я Его Высочество, принц Персиваль, — шагнул к нему Перси, не обращая внимания на решительные шаги брата за спиной. — У меня сегодня день рождения, поэтому этой же ночью ты станешь моим Фаворитом, подарочек.

— Хуя тебе лысого, а не подарок, — рявкнул Артур и схватил принца за руку, ломая кисть и роняя на пол так, чтобы по дороге тот встретился лицом с его коленом.

— Ау-у-у!!! — взвыл Персиваль, зажимая разбитый нос уцелевшей рукой и падая сломанной куклой у ног подошедшего Гарольда.

— А-а-х! — дружно выдохнули придворные.

— Зря вы с ним так, Ваше Сиятельство, — сказал Гарольд, перешагивая через брата, чтобы встать с Артуром нос к носу. То есть губами ко лбу — Наследник Князя оказался ниже его на полголовы.

— Наследник Императора, полагаю, — вздернул подбородок Артур.

Заценил ум, светящийся в темно-зеленых глазах, волевую складку на краю губ, и сбавил обороты. Такому морду бить не стоит. Не простит ведь никогда.

— Правильно полагаете.

— Если вы ждете извинений, то не дождетесь. Ваш брат — мудак, каких поискать, — буркнул Артур и немедленно о своих неосторожных словах пожалел. Вечно у него так: сначала сказал, потом подумал. В бою такая тактика самая правильная, но не балу же!

Гарольд задумался, подыскивая наиболее подходящий вариант выхода из тупика, и рассеянно уставился на княжича, краем сознания замечая забавную родинку над левым краешком его идеальной верхней губы. Отвлекся на нее и неожиданно для самого себя сказал вслух то, что вертелось в голове, поднимая руку и касаясь родинки большим пальцем:

— Эта родинка… Она превращает вас из ангела в человека.

— Что? — отшатнулся Артур.

— Я приглашаю вас на ужин, — очнулся Гарольд. — Обсудим произошедшее наедине и…

Договорить ему княжич не дал. Боднул головой в грудь, уронил спиной на пол, прижал к нему коленом, склонился к самому лицу и прошипел едва слышно:

— Я не баба, чтобы с тобой наедине чаи распивать!

Увидел бушующий шторм в растерянных бездонных глазах… почему-то растерялся сам, но почувствовал руку на своем бедре и вскочил, как ужаленный.

— Ноги моей в этом вертепе больше не будет!

Гарольд смотрел вслед уходящему княжичу до последнего и встал, только когда за ним захлопнулась дверь.

— Ваше Высочество, мне кажется или Его Сиятельство только что ответил весьма невежливым отказом прийти на свидание сразу двум принцам? — нарушил тишину один из прихвостней младшего принца Эдварда, пользовавшегося любой возможностью насолить братьям.

— Тебе не кажется, — отозвался с пола принявший сидячее положение Персиваль. Стер кровь с лица рукавом рубашки и посмотрел на Гарольда с нескрываемой ненавистью: — Жаль, что этот воинственный мальчик не приложил тебе так же сильно, как мне.

— Замолчи.

— Не замолчу! Не лезь в мой огород, сволочь, и не смей отбивать у меня добычу!

Гарольд открыл рот. Закрыл. Приложил Персивалю коленом в висок и покинул бальную залу в абсолютной тишине.

…

— За то, что произошло на балу, ты будешь наказан очень жестоко, Гарольд. И за себя, и за Персиваля, и за Артура.

— Это несправедливо.

Гарольд вскинул на отца глаза, увидел в них грозу и пререкаться передумал, по опыту зная, что любые слова будут восприняты как жалкие попытки оправдаться и лишь усугубят ситуацию.

— Несправедливо? — подошел к нему вплотную Генрих. — А по-моему очень даже справедливо. Ты Наследник огромной Империи и должен уметь отвечать за последствия не только своих поступков. Ты позволил члену императорской семьи затеять потасовку с Наследником второго по важности рода во Вселенной на глазах у всех. Мало того! Не только ему за брата не отомстил, но буквально через минуту позвал на свидание, получил отказ и позволил вытереть о себя ноги в прямом смысле слова. Ты выставил императорскую семью на посмешище! Как ты мог допустить такое?

Гарольд виновато повесил голову. В устах отца произошедшее казалось не досадным инцидентом, а Концом Света и Самым Страшным Преступлением. Как он умеет переворачивать все с ног на голову, а? Уму непостижимо! Все ведь было совсем не так! Гарольд всего лишь хотел исправить ситуацию, а в итоге унизил императорский род и выставил себя полным дураком. Если с потасовкой еще можно было как-то разобраться, то с остальным мало что можно было поделать. Само по себе приглашение на ужин в частном порядке не значило ничего, но вот слова про родинку… Кто его за язык дернул?

— Много лет назад ты единственный был категорически против моей свадьбы с Арманом и не побоялся об этом заявить. Помнишь свой главный аргумент?

— Два мужика в одной постели — это издевательство над природой, — ответил Гарольд и поднял голову, попутно расправляя плечи. То, что он позволил унизить себя один раз, вовсе не значит, что это случится и во второй. — За эти годы кое-что изменилось.

— Кое-что? — переспросил Генрих, вынуждая пояснять.

— Я покинул ряды воинственных гомофобов, но по-прежнему не желаю пускать в свою постель мужика. Мне вполне хватает женщин.

Генрих отошел от сына и сел за стол. Постучал старинной шариковой ручкой по столешнице и решил добиться ответа на свой самый главный вопрос. Он должен знать, что у Гарольда в голове, особенно после того, что увидел на видеозаписи.

— Тогда какого дьявола ты пригласил Веласкеса на свидание?

— Не знаю, как это получилось, — виновато повел плечами Гарольд. — Я хотел переговорить с ним без свидетелей и уладить дело, вот и все.

— Не все. Я смотрел видеозапись. Ты разглядывал его лицо, лапал руками и сыпал сомнительными комплиментами! О каком деловом ужине речь?

— Мне Артур нафиг не нужен! Я его первый раз в жизни видел! Бред какой-то…

Император посмотрел на несчастно-потерянного сына и решил быть с ним честным. Зная правду, он сможет побороться за себя сам. Кто знает, вдруг победит?

— К сожалению, это не бред.

— А что это? — нахмурился Гарольд.

— Любовь с первого взгляда.

Вытянувшееся в непритворном изумлении лицо сына весьма Императора позабавило.

— Что за чушь! Какая еще любовь? Это же сказки для доверчивых барышень!

— Это не сказки. При желании любовь может своротить горы. Не стоит недооценивать ее силу.

— Да что ты в ней понимаешь!

— Все.

— Ты интриган и расчетливый сукин сын. Какое…

— Мы с Арманом любим друг друга больше пятидесяти лет и сделаем что угодно, чтобы по-прежнему быть вместе.

Гарольд от такого невероятного заявления словами подавился. Откашлялся… И вдруг осознал всю глубину отцовской интриги, уходившей корнями во времена, когда его в помине не было. Уставился на Генриха в изумлении.

— Так вы все подстроили! Мятеж во дворце, который сделал тебя Императором, изгнание Князя, войну с бангалорами, наращивание военной мощи Веласкесов и его шокирующее появление на нашей орбите, после которого вся Вселенная умоляла вас решить дело миром.

— Насчет бангалоров ты, конечно, преувеличил, но в остальном… Да. Я организовал все это, чтобы однажды Арман смог быть со мной рядом.

— Ты организовал?

— Я. Князь — солдафон и всегда им был. Слишком добрый, прямолинейный, честный и ни черта не понимающий в интригах. Ты похож на него, а это не дело.

— Я похож? С чего ты взял?!

— С твоим подходом к делу братья сожрут тебя через год после моей смерти.

— Они не посмеют.

— Еще как посмеют! Ты решаешь их проблемы, вытираешь им сопли и убираешь за ними дерьмо вместо того, чтобы заставить их прекратить создавать проблемы в принципе.

— Тебе не кажется, что это твоя работа? — сжал челюсти Гарольд.

— Она была моей, пока ты добровольно меня от нее не избавил, — пожал плечами Генрих. — Если находится дурак, разгребающий дерьмо, какой резон ему мешать?

— Даже если этот дурак — твой Наследник?

— Дурак никогда не будет моим Наследником.

Гарольд сжал зубы, унимая обиду и негодование, а Генрих принял одному ему ведомое решение, поднялся на ноги и оперся руками на стол. Эту его позу знали все, как и то, что ничего хорошего после этого не происходило.