Вот оно. Но из чего сделать крюк?

По дороге тут и там попадались разбросанные в туннелях остовы автомобилей. Где-то растасканные практически полностью, и о них напоминали лишь груды бесформенных костей, завернутых в лохмотья и сваленных на асфальте. Местами столкнувшиеся, смятые, подобно своим хозяевам метавшиеся в подземных кишках первые недели после войны, пока окончательно не стало ясно, что не спастись. В одном туннеле путнику вообще пришлось перелезать через две машины, между которыми втиснулась третья, образовав преграду для остальных. Это был самый крупный затор, встретившийся на пути и превратившийся в одну общую могилу. Склеп на истлевших, вросших в асфальт колесах.

Человек карабкался, стараясь не смотреть внутрь, хотя под слоем пыли и грязи сквозь стекла ничего невозможно было разглядеть. Он поблагодарил время за это.

В одном месте встретился перевернутый на бок молочный фургончик, одна из стенок которого была искромсана в мочало, будто ее кто-то терзал. Лохмотья металла висели и закручивались, словно древесная стружка, снятая рубанком. Вокруг густел резкий запах, словно некий ориентир, обозначающий чью-то территорию.

Человек обошел место через технический коридорчик, соединенный с вентиляционной шахтой. По всей видимости, тут был выход на поверхность, следовательно, он находился под одним из небольших островков. А значит, уже близко.

И вот новая преграда. В луче фонарика на другом берегу лужи виднелись несколько автомобилей. Путник постоял, раздумывая, потом вернулся немного назад и принялся шарить в останках одной из легковушек, разбросанные железки которой уже не представляли ни для кого интереса, а вот для его задумки сгодиться могли.

Ему нужно было нечто, способное заменить крюк, или вроде того. Ненадолго, всего на пару секунд. Должно хватить. Наконец, одна из железок вроде как оказалась более-менее пригодной на вид. То ли часть решетки радиатора, то ли что еще из внутренностей растасканного двигателя, все равно. Главное, чтобы держало.

Не снимая рюкзак, мужчина развязал веревку на поясе и, размотав, открепил пустую бутылку. Привязав один конец веревки к обнаруженной детали, он зацепил ею кусок арматуры, торчащий из стены, и изо всех сил потянул на себя, стараясь проверить максимальную прочность. Вроде держала. Но потянет ли его вместе с рюкзаком?

Откуда-то издалека, из глубины туннеля, снова донесся звук.

Хрен ли. Не до проверок. Он максимально подзарядил фонарик и закрепил его поверх шапки на ремешке.

Подойдя к краю лужи, мужчина примерился и, несколько раз раскрутив самодельный хват, попытался запустить его так, чтобы достать до нижнего яруса светофора, где по обе стороны торчали «рожки», предназначавшиеся когда-то под крепления для камер.

С первого раза не получилось и железка звонко шлепнулась в воду, сразу пойдя ко дну. Подтянув ее, мужчина повторил попытку, на этот раз стараясь не торопиться и целясь как можно лучше.

Звяк! Есть!

Подергав, сначала осторожно, чтобы не соскочило, потом посильнее, мужчина сделал несколько шагов назад, освобождая место для разбега, и ринулся вперед, успев поджать ноги, когда почва ушла из-под ног.

Полет занял чуть больше секунды. Он почти одолел злополучное препятствие, когда под потолком затрещало и вскрикнувший человек плашмя рухнул в воду, с размаху приложившись подбородком об асфальт у противоположного края лужи. Чудом не потеряв сознание, он забарахтался, глотнув при этом воды, пока сверху с шелестом падали куски светофора.

– Дьявол!

Выбравшись из лужи, он откашлялся и перекатился на спину. Некоторое время лежал, стараясь прийти в себя и перевести дыхание. Потом ладонью вытер воду с бороды и лица. Наглотался… Все-таки наглотался! Проклятая сука вырвала свой смертельный поцелуй. Черт, черт, черт!

Он судорожно нашарил коробочку с медикаментами, которые успел собрать в поход. Конечно же. Ничего. Пусто.

– Вот дерьмо… – Он отбросил бесполезную емкость в сторону.

Так. Соберись, без паники. Еще рано. Глотнул, и что. Может, она и не заражена вовсе. Счетчик молчит. Пока. Но вкус, оставшийся после маслянистой воды во рту, был странным, неживым, а невольное соприкосновение с влагой только еще больше раздразнило измученный организм. Язык словно обернули пленкой. Жажда с новой силой дала о себе знать. Спохватившись, он только тут понял, что оставил отвязанную бутылку на той стороне. Это все усталость, жажда, вымотанность и нервы. Ругаться не имело смысла, ведь винить он мог только себя.

Мужчина поднялся и посмотрел на воду, поверхность которой уже успокоилась и снова приобрела ровный иссиня-черный оттенок. От светофора под потолком остался только куцый полусогнутый штырь с огрызками кабелей.

Сколько же он наделал шума, пока барахтался. Да еще светофор… Хорошо, фонарик не разбил.

Подняв веревку, конец которой лежал тут же – при падении он не выпустил его из рук, – потянул ее, но та не подалась. Видно, зацепилась за что-то на дне или запуталась в останках светофора.

Датчик в кармане комбинезона тихонько щелкнул.

Прислушавшись, мужчина перестал тянуть веревку и кинул взгляд в темноту другого берега лужи, откуда пришел.

Кап… – знакомо отдавалось под сводами. Кап… Смерти было мало. Его снова приглашали напиться.

Кап.

Вдох.

Кап.

Выдох.

Кап.

– Хр-р-р-ш-ш-р-ч-ч…

Не показалось.

Возиться с веревкой не было времени. Он для уверенности подергал ее снова. Один раз, второй. Не дается. Жаль. Делать нечего, нужно спешить, как-нибудь обойдется. Сейчас от его действий зависели жизни многих людей. Да чего там людей – целой общины.

Если еще не поздно. Так, не думать!

Поправив рюкзак, мужчина потрусил вперед, подсвечивая дорогу фонариком. Вскоре мечущееся по асфальту пятно растворилось во тьме.

Лужу, в которой догорала палочка ХИС, с мягким плеском стало пересекать что-то грузное и большое, подмяв палочку под себя и сдвинув в сторону заскрежетавший остов машины.

Брошенный город проплывал где-то внизу.

Медленно. Словно призрак.

Его было почти не различить. Лишь почувствовать. Уловить.

Вдалеке застыли громады небоскребов, шпилями, словно пальцами, стараясь дотянуться до волшебных далеких лучей. Ниже – верхушки ратушей и соборов, многочисленные теле- и радиоантенны, будто разбросанные тут и там морские ежи. Далеко-далеко внизу при желании можно было разглядеть прямые линии улиц и проспектов, закрученные «рогалики» автобанов и даже просторное поле аэропорта с уснувшими на нем самолетами. Все мутное, переливающееся всевозможными оттенками бирюзового, голубого, лилового, синего – там, где свету еще хватало сил бороться с наступающей из глубин непроглядной чернильной тьмой.

Город не был жив, в то же время не был и мертв. Его окутывала тишина, изредка нарушаемая лишь тягучими перемещениями толщи воды. Течений и крупных хищников здесь не было, и стайки рыбок, изредка пугающиеся косяков побольше и покрупнее, спокойно сновали между отражениями силуэтов застывших исполинов.

Как назывался этот город? Как когда-то давно звучало его имя? Какие к нему вели дороги? Сколько было в нем жителей и какими они были – богатыми или бедными, злыми или добрыми… Жили в мире и благополучии, или шли на соседей войной? Был ли это разудалый притон веселых беспечных кутил, а может, напротив, благородная мекка ученых? Какая кара пала на них… Почили они в нищете или под весом собственного величия? Что это был за жребий? Какую карту они вытащили у Судьбы?

Не все ли равно сейчас… В тот миг Конца все были одинаково беззащитны и обречены, всем выпала общая участь. И каждый испил эту чашу до дна, испепеляя рукотворным ядом душу и отравляя тело. Их следов не осталось, имена и судьбы давно забыты. А город – вот он, застывшим мгновением продолжает плыть в вязком течении времени. И как же это завораживающе!