— Сколько ты уже выпила?

— Недостаточно. Я все еще в сознании.

— Когда она оказалась в больнице, я вдруг понял, что по-настоящему могу ее потерять. Я понял, как мне не хватало ее голоса и шуточек. И я безумно ее люблю.

— Но ты все равно потерял ее, придурок, — выругалась Эбби. — Потому что не был рядом с ней. Это ты виноват! Только ты! Так что проваливай отсюда!

— Эбс, — прервала ее Эмили.

— Нет, Эм. Он не заслуживает ее. Никогда не заслуживал.

Затем Эбби положила двадцатку на стол и ушла, смотря на меня с презрением. Я сделал глоток виски и написал Брайану, чтобы он приехал за своей женой.

Я уже жил без нее. Тюрьма легче. Жизнь без Донны была самоубийством, хотя тогда я знал, что она, несмотря ни на что, любит меня. Донна не может разлюбить. Даже чертового идиота из прошлого она любила, пусть и по-другому. Я представил свою жизнь в будущем, если женщина, которую я люблю, больше не захочет видеть меня. И черт, я пойму ее. Правда пойму. Я сам не захотел бы себя видеть. Я женюсь, потому, что отец скажет, что пора. Со временем заведем ребенка, потом двоих. Будем пить чай на кухне и смеяться. А ночью… ночью я всегда буду думать о женщине, которая не покинет мое сердце. Я буду думать о ее глазах и о забавном лице, когда она сказала очередную шутку, с которой я смеялся. Секс. Секс с женой отойдет на второй план. Или просто отойдет. Он больше не будет важен. В глубине души я всегда буду принадлежать другой. Буду просыпаться утром, она будет целовать меня на прощание, хотя с Донной я бы просто пил кофе, и пока мы оба собирались бы на работу, обсуждали бы очередной вопрос, который сами себе задали за ночь.

Нет. Я не готов к такому. Меня ломает и выворачивает наизнанку. Она не будет мне принадлежать, но я всегда буду только ее. В мире не существует идеала. Идеальной женщины, идеальной карьеры и идеального мира, в котором ты сможешь жить. Это просто невозможно. Все можно сделать еще лучше, чем есть. Но только если к этому прикладывать усилия. Без отсутствия недоступного ориентира нет стремления к совершенству. Иначе люди будут деградировать. И если Донна не сможет вспомнить меня, значит я заставлю полюбить меня еще раз.

— Я думал, ты будешь ненавидеть меня, — сказал я, не смотря на Эмили.

— Я ненавижу. Только я слишком пьяна сейчас.

— Эмили…

— Нет, Адам. Я всегда буду сестрой Донны Картер. И ее враги всегда будут моими врагами. И сделав из нее щит, ты стал моим врагом.

— Эмили, — ворвался в ресторан Брайан, спустя не больше десяти минут. — Ты в порядке?

— Я тут, Брайан, — обняла она своего мужа за шею. — Ты знаешь, что случилось с Донной?

— Ты мне расскажешь, — поднял он ее на руки. — Поехали домой, милая.

— Ты думаешь, я милая?

— Я думаю, ты прелесть, — поцеловал он ее в лоб и качнул мне головой, прежде чем направиться к выходу.

Есть вещи, которые делают больно. Всегда. Мне делает больно правда. Правда, которую я услышал, и правда, которую понял. Есть люди, которые пойдут на что угодно, чтобы узнать правду, а есть я. Я тот, кто всегда убегает от нее, потому что всегда все порчу. Правда не делает меня счастливым, даже когда я пытаюсь спасать тех, кого люблю. Когда я пытался спасти Донну и держался от нее подальше, именно этим сделал ей больно. А потом произошло это. Она просто не захотела больше помнить ничего, включая свою дочь. Включая семью, которую обрела тут, и несмотря на то, что я всегда становился сильнее, от того, что случалось в моей жизни, это сделало меня слабым. Настолько слабым, что я не могу выдержать. Я одинок. А одиночество выдерживают лишь сильные люди.

Я пришел спустя час снова в больницу, но доктор запретил мне входить в палату и навещать ее минимум до завтра, сказав, что я провоцирую ее, и она нервничает. Я приехал к Брайану, и он впустил меня, смотря на меня со злостью.

— Ты мой друг, — следовал я за ним в кухню. — Но Эмили моя жена, и уж извини, но я приму ее сторону, чтобы снова ее не потерять.

— Я не виню тебя, — вздохнул я, замечая на диване вещи Оливии. — Где девочка?

— Она спит. Не смей ее трогать. А теперь, если хочешь, комната для гостей твоя, а я пошел спать, — направился он к лестнице. — Постарайся не накосячить.

Судя по тому, что я бросил вызов семье Донны я или храбрый, или глупый. Но если учесть, что теперь моими самыми свирепыми соперниками были Эмили, Стейси и Эбби, я в полной жопе, и храбрость тут не при чем.

Черт, я начал верить в семью, которая не зависит от крови, после знакомства с Донной. После знакомства с ее семьей. Я поверил в судьбу, от которой не уйти, и которая в любом случае настигнет тебя. Все рано или поздно возвращается бумерангом. Чувства сильнее разума, и я никогда не смогу приказать своему сердцу и перестать винить себя во всем, что случилось с Донной. Но я и не могу ее бросить, ведь я чертов эгоист. Донна Картер так глубоко затронула меня, и каждый раз закрывая глаза, я вижу ее глаза. Я чувствую боль. Чувствую ее боль, без какой-либо фальши. И я так хочу услышать ее голос. Такой родной. И хочу, чтобы он снова укутал меня. И лишь когда я закрываю глаза, она снова со мной.

Мне удалось поспать несколько часов, и с самого утра Брайан отвез меня домой, чтобы я переоделся и взял с собой мозги. Я сообщил, что не появлюсь на работе ближайшее время, и также рассказал об Алексе. Меня до сих пор передергивало, когда я вспоминал взгляд Донны, и злость снова отбирала весь здравый смысл. Я решил опустошить ее квартиру и перевезти вещи в новую, которую купил для нас. Я забрал все, что считал для нее важным, и запер это ужасное место, пока владелица сама не захочет его открыть. По пути, когда я возвращался в дом Прайсонов, заехал и купил латте для Эмили и капучино для малышки, которой придется пройти еще одно испытание.

— Обезжиренный латте без сахара, — вошел я в дом без стука, поставив на стол чашку. — Кстати без виски.

— Очень остроумно, Адам, — готовила она завтрак. — Что ты тут делаешь?

— Я считаю, что ты не права, — сел я на диван. — Насчет того, что ты сказала мне вчера.

— Так пересчитай, — фыркнула она. — Что ты тут делаешь?

— Решил, что пора поехать к Донне, — закрыл я на мгновение глаза. — Она хочет видеть тебя.

— А ты хочешь видеть ее, — скрестила она руки на груди. — Не подавляй в себе это, Адам. Ты не один такой, и Донну невозможно не любить, узнав ее по-настоящему. И это больно. Но пережить любую боль можно, лишь прочувствовав ее.

«Встреча двух личностей подобна контакту двух химических веществ: если есть хоть малейшая реакция, изменяются оба элемента». Карл Густав Юнг.

— Где моя дочь?

— Брайан отвез ее в школу, — направилась Эмили в ванную. — Я приму душ, а ты собери сумку с продуктами.

—Ты это говоришь тоном, словно упрекая меня, — начал я делать то, что сказала Эмили.

— Потому что так и есть. Когда вы расстались, я два дня практически не выходила из комнаты. Я пила, спала и плакала. У Донны же не было времени горевать. У нее были дочь и я. Она заботилась о нас и так же готовила еду, и разогревала Оливии молоко перед сном. А что сделал ты?

— Ты хочешь, чтобы я чувствовал себя еще хуже? — злился я. — Зачем?

— Я хочу, чтобы тебе было больно, Адам, — ответила Эмили через дверь. — Потому что ты кретин. И я терплю тебя, только потому что Донна любит тебя.

— Что ты хочешь, чтобы я сделал? — повысил я голос. — Да, я не готов был. Я не такой как Донна, и…

— Мне плевать, — вышла Эмили с ванной, одетая в халат и смотря на меня со злостью. — Мне абсолютно плевать, к чему ты готов, а к чему нет. — Эбби была права, ты не заслуживал ее ни одного дня. И если она не захочет тебя больше видеть, я сделаю все, чтобы так и было. Потому что теперь у тебя ровным счетом не осталось никого, кто был бы в твоей команде, кроме Брайана. Ты так и не понял, что ей нужно было. Ей нужен был не экстрим и опасность, как говорил Алекс, а жизнь наполненная красками и эмоциями. Ей нужны были не просто встречи, а каждый раз всплеск эмоций. Ей нужна была любовь, страсть, защита, и каждый раз больше и больше. Она металась, сама не понимая, что с ней не так. Она искала минусы в себе, потому что ты вел себя, как козел. Уже тогда мне нужно было помочь ей бежать подальше, но я не смогла. Отношения должны приносить удовольствие, и не только во время секса!