Он хватает мою руку, заставляя оставаться неподвижной, пока сжимает мой сосок, и толкается в меня своими бедрами. Я снова на грани, когда он теряет контроль. Дрожь проходит по моему телу, а затем он поднимается на руках и начинает в меня вколачиваться с дикой силой. От силы ударов мой позвоночник выгибается. Я такая влажная. Такая возбужденная. И я люблю это. Майкл что-то говорит мне, но я не могу разобрать ни слова, когда он продолжает двигать своими бедрами в необузданном, жадном ритме, и в этот момент мой мир словно погружается в темноту, и я снова кончаю. Ощущения взрываются во мне, и я выгибаюсь еще сильнее, толкаясь ему навстречу, а руки царапают твердый рельеф его плеч. Майкл кончает, испуская продолжительный тихий стон, наполняя меня своим теплом. Его щека прижимается к моей, и мы несколько секунд лежим, не двигаясь, пытаясь перевести дыхание.

Но тут случилось это впервые. У нас был секс, а после о себе напомнила Эстель. Она начала плакать, и я — быстро выбираться из простыней, когда Майкл остановил меня.

— Я сам, Эс, — поцеловал он меня в лоб. — Отдыхай.

Я чувствую себя странно. Меня приводит в замешательство то, что я нуждаюсь в ком-то так сильно. Но когда Майкл уходит, я еще несколько минут лежу в постели, не двигаясь, и осознавая, что, кажется, уже все изменилось. Конечно, я буду копаться в себе и в нем, но это будет завтра. Сегодня все хорошо, и я просто встану с постели, поцелую его и нашу дочь, а затем приготовлю самый вкусный кофе. Надев на себя длинный шелковый халат, я направляюсь в комнату Эстель. Майкл качает ее на руках, а я наблюдаю, как она смотрит на него и слушает, словно все время ее жизни, только ее отец и был рядом с ней. Я немного завидую этим отношения. Хоть и говорят, что до трех лет у ребенка существует лишь мать, понимаю, что мне придется побороться за это внимание.

— Было время, когда я часто вот так, как ты мне сейчас, смотрел отцу в глаза. В доме, наполненном счастьем. Я был словно король на троне, — Майкл отклоняет голову, и увеличивает глаза, на что Эстель смеется. — И он всегда говорил мне: «Не волнуйся, мой мальчик. На небесах твоя жизнь расписана, и пусть пустые вещи тебя сейчас не волнуют».

— Ты скучаешь по нему? — спрашиваю я, войдя в комнату, и Эстель все-таки тянет ко мне ручки, крича «Мама».

Я улыбаюсь и с радостью укрываю ее своими руками.

— Да. Я скучаю по всей семье, но она больше не будет такой, как прежде.

— Ты просил у них прощения?

— За что? — нахмурился Майкл. — Мы все кого-то потеряли.

— Да, — смотря я ему в глаза, пытаясь достучаться. — Но ты потерял брата, которого уважал, а они сына. Своего ребенка. И сейчас я буду звучать отвратительно, но, если бы тебе пришлось выбирать между Заком и Эстель, кого бы ты выбрал? — когда Майкл ничего не отвечал, я продолжила: — Это неправильно, что умирают дети. Так не должно быть никогда. Но потерять брату брата легче, чем родителям ребенка. Это не сравнимо ни с чем. Кажется, что ты готов похоронить себя заживо, чтобы только быть ближе к нему. И твоя мать не наказывала тебя своим отношением. Она наказывала себя. Она думала, что не имела права испытывать счастья рядом с сыновьями, которые еще живы, поскольку одного из них потеряла. Она ни одного дня не испытывала покоя, даже во сне. Я не говорю, что твоя боль не важна. Она важна, особенно для меня. Но эта женщина — твоя мать, и то, как она любит Эстель, значит, что она любит тебя. Ведь в этом ребенке трудно увидеть кого-то, кроме ее отца.

— Кажется, это все сложно, — сглатывает он и садится на диван. Я вижу, как ему больно и некомфортно говорить о чувствах, но он делает это. Майкл наконец-то выходит из своей зоны комфортна, чтобы быть честным со мной.

— Знаешь, нам кажутся сложными самые простые вещи, — все еще качаю я дочь. — На самом деле не сложно пить кофе из самой красивой чашки в доме. Не сложно пожелать хорошего дня соседу, кассиру и садовнику. Маленькие приятности делают нашу жизнь светлее, а мы думаем, что это стыдно и неловко.

— Кем бы ты стала, если бы пришлось превращаться в животное?

Он задает этот вопрос настолько неожиданно, что я буквально мгновение нахожусь в ступоре. Мы говорили о грустных вещах и о теме, над которой даже шутки звучат, как кощунство, но это было мило. Он не хотел больше говорить об этом, а я сделала вид, что не против.

— Эммм, — положила я Эстель в кроватку, когда она снова уснула, направляясь к выходу. — Я бы стала змеей.

— Почему? — закрыл Майкл дверь в ее комнату.

— Ну во-первых у нее нет чувств, и она ни к кому не привязывается.

— А во-вторых? — смеялся он, когда мы снова легли в постель, повернувшись на бок, смотря друг на друга.

— А во-вторых ее многие боятся и самое важное — есть можно раз в месяц.

Я не помню, как мы уснули, но этот день все изменил. Единственный день моей жизни помог мне понять мало, от чего зависело так много. Целая вселенная, которую я построила для себя и под себя оказалась ненужной благодаря единственному человеку. Майкл еще спал, когда в семь утра мне пришлось вставать, потому, что Эстель вот-вот проснется. Я собиралась подниматься с кровати, когда солнце пробилось сквозь занавески. Майкл все еще лежал в позе, в которой уснул, и выглядел умиротворенно. Словно мальчишка, который вчера выиграл матч, а сегодня ему покупают новый скейтборд. Наверное, люди становятся счастливыми, когда начинают любить утро. Завтраки, кофе и тихую музыку. Свет солнца, который будит тебя, и будильник не имеет к этому никакого отношения. Наверное, наша жизнь, это такие мелочи, которые совсем не мелочи.

— Доброе утро, милая, — шепчет он, улыбаясь и все еще не открывая глаза.

— Какое милое слово, — отвечаю я. — Это странно.

— Солнышко. Радость моя. Моя любовь.

Со мной что-то происходит. Я почти утопаю в чувстве, которое поглощает меня без остатка. Я словно луна, которую представляет ребенок. Имею ввиду, когда мы еще дети, и едем в машине, думаем, что луна следует за нами. И я так. Следую за ним, пусть на самом деле ни ребенок, ни Майкл не знает правды. Пусть он не знает, что я люблю его. Я люблю этого человека, благодаря его усилиям и даже иногда проявленной жестокости, цинизму, эгоизму, ненависти заставил меня открыть глаза на такое количество важных вещей. На себя. На него. На семью. На жизнь и утро. Самое важное — доверие. И я нашла человека, которому готова довериться.

— Я рад, что ты открыла в себе ту, которая всегда жила в тебе, — проводит он пальцами по моей щеке. — Пусть на это и понадобилось много времени.

— Прошлый раз, когда я открыла в себе женщину, ищу как закрыть ее обратно до сих пор, — по лицу Майкла расплывается улыбка, и, кажется, он ожидал ответа, который не будет связан с сентиментальностью. — А то мне зарплаты не хватало.

— У тебя будет моя, — перекатывается он на меня. — Всегда. Если зарплата — это цена твоей женственности, то я готов платить за нее. Эс?

— Что?

— Пообещай, что это навсегда.

— До завтра точно, — смеюсь я. — Я все еще жду какого-то подвига, чтобы простить тебя.

— Я люблю тебя, — шепчет он. — И я совершу какой-то подвиг, чтобы услышать эти слова в ответ. Я точно уверен, что ты их скажешь однажды. Это чувство поглощает меня. Поглощает нас. И каким-то образом я всегда нахожу путь к тебе, даже если он закрыт. А теперь идем, — поднимается Майкл на ноги, протягивая мне руку. — Я готовлю отличный завтрак голышом.

========== Глава 19 ==========

Японская легенда гласит, что люди рождаются с лицом человека, которого они любили в прошлой жизни. Твое сегодняшнее лицо принадлежит твоему возлюбленному из прошлой жизни. Это, наверное, просто миф, но, думаю, это очень красиво.

— О чем ты думаешь? — спрашивает Майкл, наливая нам по чашке кофе.

Я ставлю на стол булочки, масло, нутеллу и джемы. Я люблю его. Боже, я так люблю его. Я готова идти по его следам и дышать вместо него. Да, так не говорят, и, возможно, так нельзя любить. Но что люди знают о любви? Никто не знает об этом чувстве ровно ничего. Каждая любовь «своя». И пусть он не прав, пусть я ошибаюсь, но все, что кроме этого — любовь. Она сумасшедшая, словно девушка, которая готова в любое время прыгнуть в тележку и проехаться по мясному отделу. Я хочу жить с ним на отшибе. В этом доме. Я хочу рая. Земного. Только с ним. То, что было — забыто. Я хочу камин, из которого будет слышен звук дерева, которое сгорает. И наша собака, которую любит наша дочь, будет охранять наш покой и радостно лаять, когда в дверь позвонят наши гости. Полный дом гостей и смеха. Я хочу семью. Хочу рядом людей, которые важны.