Когда я заметил, что Эс начинает возвращать себе контроль над телом, сильнее сжал ее локоть и прошептал:

— Не рыпайся. Я не хочу делать тебе больно.

Она не ответила ничего, но смотрела на меня непередаваемым взглядом ненависти.

Черный внедорожник, в котором мы ехали к месту прибытия, остановился перед огромной аркой. За аркой было поместье огромных размеров, и герб, который висел, сверкал, благодаря освещению. На нем была изображена женщина, тело которой было лишь обычным черным пятном, но она была одета в потрясающее длинное черное платье, и руки были расставлены в приветствии. Не знай я куда впутал нас, мне было бы даже интересно узнать, кто тут живет.

Переводя взгляд на Стейси, заметил, что она сузила глаза, пытаясь разгадать. Думаю, она задумалась о том, сколько людей пережило тут что-то такое? Сколько выжило? И ответила — ни один.

В ее взгляде в самолете горло разрывалось из-за крика, и она почти была готова умолять, но я этого не слышал из-за того, что дал ей. Поездка разорвала и мое сердце в клочья. Во всем, что мы делали, была борьба, и каждый вдох, который она делала, причинял ей боль. Я был готов умереть, чтобы только она пережила это и не сломалась. Все ее уничтожение и опустошение проходило в абсолютной тишине. Я был ублюдком, который сидел рядом, держал ее за руку, стискивая ее больнее, чтобы просто уговорить замолчать, и кивал стюардессе, когда та говорила, какая мы изысканная пара. Я позволил ей тонуть в страданиях. И она увидела монстра, которому доверяла свою жизнь.

— Добро пожаловать, — услышал я голос женщины, которую видел лишь на фото.

Когда я пожал ей руку, а она оставила сочный поцелуй на моих губах, я невольно перевел взгляд на Стейси. Она права, мой язык не поворачивался назвать ее «Эс». Я больше не заслуживал этого. Я попытался отодвинуть от незнакомой мне женщины, но она сжала мою руку, при этом выглядя безупречной фарфоровой куклой. Все было также украдено и у меня. Мое осязание, возможность говорить, способность двигаться, бежать.

Когда я посадил Стейси на диван, она не смотрела на меня. Пусть она и не переставала бороться, но меня, как человека, с которым стоит вести борьбу — свела на нет. Кажется, жизнь проста. Живешь себе, да и живи. Но потом ты поскользнулся в ванной и упал. Или тебя случайно сбила машина. Или ты пришел к человеку, которому верил, и встретив там не тех людей, оказался мертвым холодным трупом, которого даже не похоронит этот нужный человек. Минуту назад ты жив, а теперь уже нет. Осталась простынь на которой ты спал, пепельница и только что открытая пачка сигарет. Деньги, которые вчера снял, чтобы пойти сегодня в бар, и даже компьютер стоит на спящем режиме. Тебе могут писать сообщения и звонить важные и неважные, хоть это уже совершенно не важно по сути.

— Мы должны сделать перевозку кристаллов через порт, и все должно пройти чисто, — вошел в комнату Джейс. — И так как Стейси стояла бы поперек горла, она нам нужна для прикрытия.

— Я говорила ее убить, — пролепетала эта дурочка. — Но ты против, дорогой.

— Лейла, — вспомнил я ее имя. — Будь осторожней. Она мать моего ребенка.

— А чтобы у нее не было желания помешать этому всему, — видел я злость в этой женщине. — Вот, — ткнула она фотографией всей нашей семьи на каких-то островах мне в лицо. Я заметил, как задрожало тело Стейси, и вырвал фотографию из рук этой суки.

— Если с моей дочерью хоть что-то случится, если хоть один волос упадет с ее головки, я сожгу все, что ты строила, — почти выплюнул я ей это в лицо. — Мне терять уже будет нечего.

— Майкл, — нервозный голос Джейса звучал предупреждающе. — Ваши комнаты на втором этаже. Отведи туда женщину.

Я взял Эс за руку, и мы поднялись наверх. Как только дверь за нами закрылась, она упала на пол, и, прикусив свою ладонь, чтобы не проронить ни звука, горько заплакала. В своей жизни я видел столько крови и слез, но ничто и близко не ранило меня так сильно, как слезы Стейси. Я опустился перед ней, но она оттолкнула меня. Когда я снова попытался, Стейси ударила меня в лицо кулаком, а затем еще несколько раз.

— Я тебе не враг! — зарычал я, хоть она меня и не слышала.

Я перевернул ее на пол и сел сверху, поднимая руки над головой. Но Стейси была сильнее. Она была сильнее, особенно в моменты борьбы за ребенка, и я знал, что потерплю поражение.

— Убирайся! — успокоилась она, смотря на меня пустыми глазами. — Убирайся и не смей никогда сюда приходить. Я ненавижу тебя. Ненавижу все, что с тобой связано. Ненавижу за то, что не могу быть со своим ребенком, и я ненавижу тот день, когда встретила тебя.

Да, я снова ушел. Всегда давал ей пространство в два дня. Это был оптимальный вариант для этой женщины, даже если она не была согласна со мной. Я знал, что с Эстель все в порядке, и знал, что Стейси живет. Она практически не ела. Я следил за ней по камерам, как и по им следили за мной. И сегодня я просто захотел взглянуть на нее вживую. Она вышла на балкон, который был в ее комнате, а я смотрел на нее из своего, который находился в том же крыле и на том же уровне. Она сидела под золотистым полумесяцем луны, обхватив руками грудную клетку, как будто хотела не допустить, чтобы ее жилистое стройное тело потеряло скудное тепло, что исходило от нее. Ее бледная кожа светилась в темноте ночи, превращая ее в тень, делая ее частично похожей на приведение, а частично на женщину. Я ожидал, что Стейси либо провалится в глубокий сон, либо просто-напросто потеряет сознание. Я хотел окутать ее теплом и забрать обратно в ее покои, где она могла бы найти некоторое подобие жизни и спокойствия. Со мной. Я хотел оставить поцелуй на ее ледяных губах и провести кончиками пальцев по ее холодным рукам. Я хотел быть для нее необходимым теплом и забыть все представления о том, что сам являюсь ледником.

— Тебе нужно заткнуть ее, и чтобы она подписала документ о допуске.

— Стейси никогда не пойдет на это, — ответил я Лейле.

— Думаю, пройдет, если придется выбирать…

— Заткнись! — закричал я. — Не переходи границы, Лейла, понимая, что ты зависишь от меня.

— Дорогой, — лизнула она мою шею. — Не забывай, что фактически лишь я сжимаю твое сердце в своих ладонях. Нет ничего худшего, чем иллюзия безопасности.

Я понимал, что мне нужна чертова подпись от нее. Чтобы переправить груз, нужно было много всяких бумаг, но главная подпись нужна была от представителя правоохранительных органов, который работал на той или иной нужной территории порта. Подпись Стейси приняли бы даже в аду, она заслужила это, и именно по этой причине она так же рыла могилу нашему ребенку. Да, моя девочка определенно не должна была родиться. Ее никто не планировал, но она принесла смысл в мою никчемную жизнь. Она и стала смыслом моей никчемной жизни. Ее улыбка всегда освещала мой день, и я никогда не смогу бросить ее, даже если не буду рядом. Ей нужно будет меня лишь позвать, и я прибегу, остается лишь сохранить ей жизнь до этого момента.

Войдя в комнату Стейси, я увидел, что она сидела на диване и смотрела в стену. Это было так непривычно — ее молчание, что практически причиняло боль. Некоторые люди никогда не поймут, почему ты совершаешь те или иные вещи, которые они считают аморальным уродством всего человечества. И это нормально. Наверное. Я понял, что мне не нужно оправдываться или защищаться, ведь на самом деле в этом нет смысла. Я не хочу больше радовать Стейси, а лишь хочу просто защитить. Истина состоит в том, что у всех разные приоритеты, и если каждый будет придерживаться нормы, то мы просто не сможем выжить. Если Эс делает добрые дела и истребляет ничтожество, чтобы защитить нашего ребенка, то я и есть то ничтожество, которое делает такие вещи, но также по причине защитить самое дорогое, что у меня есть.

— Подпиши бумаги, Эс, — она даже не обратила на меня внимания. — Пожалуйста. Если ты это сделаешь, я переправлю груз, и нас отпустят. Ты сможешь забрать Эстель и больше никогда меня не увидишь.

— Это все, чего я хочу для нас обоих в этой жизни, — лишь ответила она и вырвала бумаги у меня из рук.