Эстель начала плакать, и я подошла к ней, снова беря ее на руки. Дверь открылась, и я увидела Майкла с огромным букетом желтых роз.

— Привет, — сказал он, поцеловав ребенка в лобик, а затем меня в щеку.

— Что ты делаешь? — отпрянула я.

— Вдыхаю тебя.

Он всегда отвечал так, будто заранее знал, что я спрошу. Умные мужчины привлекательны и сексуальны, и Майкл был именно тем представителем мужского пола, с которым хотелось не просто заниматься сексом, но и говорить.

— Ты должен был приехать только вечером.

— Я хочу забрать вас домой.

Эстель снова начала плакать, и я села на кровать, чтобы покормить ее. Это было какое-то чудо. Когда рядом был Майкл, она ела, и как только он уходил, практически отказывалась от молока.

— Можно, я ее одену? — спросил он, подходя ко мне.

— Можно. Как раз за это время схожу в душ. Вот одежда, — показала я на вещи Эстель на тумбе. — И осторожно с головкой.

Пока я кормила ребенка, мы оба не сказали друг другу ни слова, а затем я пошла в душ. Мысли захлестывали меня. Как узнать, что будет дальше? Не трудно найти мужчину. И даже не трудно найти мужчину, с которым интересно. Но как сделать отношения долгосрочными? Как сделать так, чтобы в отношениях была страсть, желание и уважение спустя несколько лет после вашего знакомства? Как сделать так, чтобы была любовь? Боюсь, на этот вопрос мы никогда не сможем ответить.

Мое тело изменилось, и я никак не могла к этому привыкнуть. Я мыла свою кожу, словно она была грязной, и задерживалась в душе дольше, чем нужно было. Когда я закрыла за собой дверь, вернувшись к ним, Майкл все еще не мог справиться с ее одеждой. Я улыбнулась, но скрыла улыбку, подходя к ним.

— Ты одеваешь ее дольше, чем Кэмерон Аватар снимал, — нахмурилась я.

Майкл лишь засмеялся и после того, как понял, что ползунки все же надевают ребенку на ноги, а не на руки, поцеловав ее крохотный носик.

— Поехали, я отвезу вас домой, — обратился он ко мне, и я уловила нежность в его голосе. — Я не думал, что смогу быть хорошим отцом, пока не взял ее на руки.

Я ничего не ответила, и Майкл также решил больше не говорить ни слова. Он собрал вещи, и мы вышли на улицу, и я сразу увидела его машину – Bugatti 16C Galibier —  Galibier revealed – 2009. Но также я увидела всех своих друзей. Они стояли с цветами, игрушками, шариками и пели какие-то песни. Я засмеялась, и прикоснулась своими губами к щечке своей девочке. Майкл наблюдал за мной, я чувствовала это. Когда мужчина держит твоего ребенка на руках — обезоруживающее зрелище.

— Я так рада, что вы тут, — смеялась я, обнимая каждого по очереди. — Вы мне так нужны.

— Мы бы ни за что не пропустили, — ответила Ева. — Мы — семья, Эс.

— Да, — вытерла я слезу со щеки. — Мы — семья.

Каждый сел в свою машину, и за рулем был водитель Майкла. Мы направились в его дом, и от всего этого я чувствовала себя не в своей тарелке. В этой машине слишком много жизни. Слишком много моей прошлой жизни и моментов, которые я не забуду. В этой машине я всегда была желанной, а он лучшим из лучших мужчин.

— Майкл, мы не можем жить так. У тебя своя личная жизнь, у меня своя. Это неправильно.

— Сейчас вы — моя личная жизнь, — ответил он. — Я хочу все вернуть. Я хочу вернуть нас с тобой, как друзей.

— Этого не будет, — посмотрела я на него со злостью. — Никогда.

— Что я должен знать о тебе, Эс? — проигнорировал он меня. — У тебя все равно нет выхода.

Мы остановились около дома, и он помог мне выйти. Наши друзья сделали то же самое, и девочки сказали, что накроют на стол. Мы же с Майклом направились на второй этаж. Дизайн дома меня всегда впечатлял. Каждая его комната была с белыми стенами. Из мебели в гостиной стоял большой синий диван, массажное кресло с красными подушками и два желтых стула, на которых Майкл любил читать. С одного конца комнаты по другую находилась черная тумба, на которой светились прожекторы, а на стене висела плазма. С другой стороны стены — проектор и рядом высокий ночник. Черная дверь, которая вела из гостиницы в ванную. Ванная была белая. Стена напротив — черной. Белые стены, белые тумбы, зеркальная душевая кабина и красный свет, который светил только со стены. Кухня также была белой, где такого же цвета была встроенная техника. Белый стол и стулья. Черная барная стойка и тумбы. Дверь в кухню тут также была чёрной, и, если смотреть с другой стены, дверь переливалась в зависимости от цвета света. По другую сторону — окно во всю стену, где был потрясающий вид. Спальня Майкла была вроде простой, но это была моя любимая комната. Единственным освещением был прожектор в потолке. Огромная серая кровать, плазма и зеркало во всю стену, но все же сама комната была белой. Когда однажды я спросила у Майкла, почему все стены покрашены в белый, он ответил, что просто не хотел выбирать обои. Я засмеялась, но все же знала, что когда-нибудь он сам заговорит об этом. А потом спустя несколько месяцев он сказал, что хотел сделать свою жизнь немного светлее.

Знаете, мужчины — странные создания. Говорят, что женщины создают себе проблемы, а потом решают их сами. Но мужчины дивные. Они думают, что чем недоступней будет их сердце для нас, тем больше мы будем их любить и пытаться разгадать. Но эта мысль так же нелепа, как та, что, если мужчина нас не любит, мы будем сильнее любить. Женщины по природе своей пытаются спасти мужчину и чаще всего от самого себя, но, как и все, однажды мы просто выдыхаемся. Выдыхаемся и налаживаем свою жизнь, сохраняя свои нервы, а не судьбу мужчины.

— Пойдем, — протянул он мне руку, и я проигнорировала это, следуя за ним.

Мы вошли в комнату, которая точно принадлежала Эстель. Посредине стояла бордовая кроватка. Нежно-розовый цвет стен был идеален, и учитывая, что одна стена была полностью застеклена, в комнату проникало много света. Возле окна находилось кресло-качалка и весь потолок был в звездах, которые светились разными цветами. Я щелкнула выключателем, и свет погас, оставляя лишь звезды. Когда щелкнула на второй — тихая музыка начала играть, и я не могла поверить в происходящее.

— Есть много рамок, — мягко сказал Майкл. — Мы будем запечатлеть каждый важный момент ее жизни.

Я осматривала эту комнату и благодарила мысленно Майкла за такую сказку. Действительно, может моя душевная смерть этого стоила? Ради чего еще умирать, если не ради любви.

— Я не говорю по утрам, Майкл, — сказала я тихо, и он включил свет. — Никогда.

— Почему?

— Не знаю. Меня просто раздражает, если люди обращаются ко мне по утрам. Рассказывают, как у них дела, как только я встала с постели или открыла глаза. Я хочу подумать. Распланировать день и поразмыслить о важном.

— А что сделает тебя счастливой? — положил он Эстель в кроватку и достал из коробки видео-няню, найдя ей место на пеленальном столике.

— Завтрак, — смотрела я на него. — Когда я буду одна. Даже если он будет в три часа дня.

— Стейси, я подумал, что, возможно, нам в будущем нужно будет пожениться, чтобы Эстель росла в нормальной семье.

Я направилась к выходу, и Майкл пошел за мной. Он закрыл дверь и схватил меня за руку, разворачивая к себе.

— Я никогда не выйду за тебя замуж! Понял? — прошипела я сквозь зубы. — Я тебе не доверяю. Ты всегда будешь отцом Эстель, но никогда не будешь моим мужем. Ты хоть когда-нибудь думал о ком-то, кроме себя?

Мы стояли лицом к лицу, но на физиономии Майкла не дрогнул ни один мускул. И я не знала, он просто ничего не чувствует или настолько может себя контролировать. Подруги всегда называли его мастером самоконтроля, но они просто не знали его, как я. Это было далеко не так. Он умел кричать, злиться и срываться, просто делал это только дома.

— А ты когда-нибудь думала о том, какой эффект на меня производит каждое твое слово? — я не ответила, и он продолжил: — Почему?

— Что почему?

— Почему ты не хочешь вернуть? — схватил он меня за талию, прижимая к себе. — Ты говорила, что любишь меня.