Вжик-вжик-вжик-вжик.

Когда пила дошла до дна ящика, я задержала дыхание, ожидая, что из него хлынет кровь и вывалятся внутренние органы. Томас перестал двигаться. Мое сердце, должно быть, тоже остановилось. Вокруг раздались приглушенные голоса, но слова сливались в неразличимый шум, а я все смотрела на Томаса, ожидая, что он вот-вот истечет кровью.

Ничего не произошло.

Неожиданно руки и ноги Томаса зашевелились, как будто лезвие не распилило его пополам. Я привстала, готовая зааплодировать и покончить с этим, но кошмар продолжался. Цзянь и Изабелла повторили номер с другим лезвием. Как только оно опустилось до стола, они схватились за торцы ящика и раздвинули половины.

Я не помнила, чтобы об этом предупреждали, но закричала. Так громко и страшно, что дядя уронил вилку, а миссис Харви схватилась за бокал. Рыцарь Мечей захохотал, мрачно и зловеще, как разразившийся над морем шторм.

– Человек распилен надвое!

Еще несколько человек в толпе закричали. Я закрыла рот ладонью, пытаясь сдержать собственные вопли. Два широких лезвия загораживали места распилов, не давая зрителям увидеть внутренности, хотя логически я понимала, что там нечего прятать. Эмоции победили логику, и в груди поселилась паника. Руки Томаса. Я сосредоточилась на них и на карте, которой он до сих пор размахивал. Они шевелятся. Он двигается. Это иллюзия. Жуткий фокус.

Я сморгнула слезы, ненавидя Томаса за эту выходку. Цзянь катал две половинки моего сердца по сцене, с гордостью показывая свое умение обращаться с пилой. Сделав полный круг, они сдвинули половинки ящика и вынули обе пилы. Я вцепилась в края стула, чтобы не дать себе взлететь на сцену, распахнуть этот гроб и ощупать Томаса.

Лиза взмахнула черным покрывалом, достаточно большим, чтобы скрыть ящик. Они накинули покрывало на ящик, еще раз обошли вокруг него и резко сдернули. Подняли крышку и… ничего. Томас не встал из ящика, а его рук и ног больше не было видно. Мое сердце глухо стучало, звуки в зале постепенно становились громкими и тихими одновременно. Мне хотелось попросить нюхательную соль. Лиза и Изабелла обеспокоенно переглянулись: похоже, это не входило в представление. Я встала, сердце колотилось как сумасшедшее.

Цзянь вложил мечи в ножны и подошел к ящику, сжав кулаки. Что-то пошло не так. Когда он приблизился, Томас выскочил, как чертик из табакерки, держа в руках вторую карту, и Цзянь отшатнулся.

Зрители зафыркали при виде лица рыцаря: тот как будто проглотил кислый лимон. Без предупреждения он выхватил из ножен на спине тонкий меч и вонзил его точно в центр карты, прерывая любые смешки.

Томас, выпрыгнув из ящика, коротко поклонился и сбежал по ступенькам. Его щеки разрумянились от удовольствия.

– Похоже, мое представление его разозлило, – сказал он, слегка задыхаясь. – Я думал, это гениальный штрих. Немного смеха, чтобы уравновесить страх.

Цзянь с ассистентками покинули сцену, но я видела только маленький разрез на жилете Томаса. Собственная кровь казалась мне ледяной, как океанские воды.

– Тебя задело.

Томас откинул назад влажную прядь, но ничего не ответил.

Из дыма, как и подобает дьяволу, появился Мефистофель. Он усмехнулся пассажирам и махнул кому-то за занавесом. По команде занавес раздвинулся, и Цзянь, Лиза и Изабелла принялись кланяться публике. Толпа свистела и одобрительно кричала, кое-кто даже снова затопал ногами, а некоторые вынули из ваз оранжерейные цветы и стали бросать их на сцену. Я не нашла в себе сил присоединиться к ним.

Вместо этого я смотрела на пламя в глазах рыцаря. Мой друг разозлил его, а Цзянь не походил на человека, которому нравится глупо выглядеть. Он взглянул на Томаса, и на его скулах заиграли желваки. Клянусь, когда Томас заметил его пристальный взгляд, мужчины обменялись каким-то молчаливым обещанием.

– Леди и джентльмены, – сказал Мефистофель. – Похоже, сегодня никто не лишился головы. Но повезет ли вам так завтра? Спросим Колесо Фортуны и увидим. Доброй ночи!

Занавес начал закрываться, и артисты, отступая назад, исчезли из вида.

Я повернулась к Томасу и, чтобы не задушить его, сжала бокал.

– С ума сошел? Ты мог пострадать!

Томас посмотрел на мои сжимающие бокал пальцы, потом на стиснутые челюсти и поднял руки, сдаваясь.

– Спокойно, Уодсворт. Наверное, нам стоит отойти подальше от столовых приборов и стекла. Уверяю тебя, я был в полной безопасности.

Я фыркнула.

– Конечно. Любой будет в полной безопасности, когда его распиливают пополам. Особенно после вчерашнего убийства! Как глупо с моей стороны так беспокоиться.

– Одри Роуз, – предупредил дядя. – Пожалуйста, держи себя в руках до конца ужина. После выступления Лизы у меня и так достаточно забот. – Он встал и бросил салфетку на стол. – Я иду за ней. Она присоединится к тебе в твоей каюте.

И он стремительно покинул салон. Миссис Харви быстро схватила пустой бокал и уставилась в него, как будто он мог унести ее от этого стола.

– Будьте любезны, – подозвала она официанта, чтобы тот отодвинул ее стул. – Я что-то устала. Прошу меня извинить.

Я смотрела ей вслед, слишком раздраженная, чтобы думать о том, что опять осталась без компаньонки.

– Ну? – спросила я. – И к каким же выводам ты пришел, прежде чем забраться в тот ящик, посчитав его безопасным?

Томас потянулся к моей руке, но остановился. Хотя мы и сидели одни за столиком, это все же не уединение моей каюты. Его прикосновение на публике было бы совершенно неподобающим.

– Там двойное дно. Я заметил тонкий шов в дереве, несколько дополнительных дюймов, в которых нет необходимости. Присмотревшись, я понял, что буду лежать прямо под ящиком, в потайном отделении стола. – Он робко улыбнулся. – На самом деле это весьма хитроумно. Конструкция позволяет распилить ящик пополам, пока мои руки и ноги торчат из отверстий. Тот, кто это создал, гений. Я еще никогда не видел ничего подобного.

– И ты понял все это до того, как лег туда?

– В основном. – Томас взглянул на постепенно пустеющие столы. Скоро останемся только мы. – Ты так прелестно раздуваешь ноздри. Вот… – Он широко улыбнулся, уклоняясь от пинка под столом. – Вот так. Когда-нибудь я прикажу увековечить это выражение на парадном портрете и повешу его над камином в своем кабинете.

– Иногда я искренне не люблю тебя, Томас Джеймс Дорин Кресуэлл.

– Даже когда я мужественно жертвую собой? – Он достал из внутреннего кармана две карты и помахал ими передо мной. – Держу пари, теперь ты ненавидишь меня меньше.

– Самую малость. – Я выхватила у него карты. Первой оказался туз пик, а второй – нарисованная от руки карта таро Правосудие. – Что ты об этом думаешь?

– Весы правосудия сильно перекошены. Похоже, убийство дочери судьи Прескотта не случайно. Стоит изучить его деятельность в качестве судьи магистрата. Кто-то явно считает его решения несправедливыми. Это может быть хорошим мотивом. – Он постучал пальцем по карте. – А туз пик, скорее всего, отвлекающий маневр.

– А как же туз треф, оставленный на теле мисс Прескотт? – возразила я. – Может быть, отвлекающий маневр – это карта таро.

Томас пожал плечами.

– Возможно, они обе обманки. Или эти просто потерялись. Нам надо обыскать…

Нас прервал ужасный шум. Как будто по коридорам в панике неслось стадо слонов. Что не исключено, учитывая карнавал. Озадаченная, я обернулась. Официанты выглядывали наружу, а несколько пассажиров вбежали в открытую дверь.

Мое тело сковал ужас. Бегущие люди со слезами на лицах – плохой знак. Что бы их ни напугало, это должно быть что-то очень плохое. Они только что, почти не отрываясь от основного блюда, смотрели, как молодого человека пилят пополам.

– Скорее. – Томас бережно взял меня за руку и поспешил к двери. – Если это то, чего я боюсь… может, мы успеем спасти человека.

– Подожди! – Я вырвалась, подбежала к ближайшему столу и схватила нож. – Лучше быть готовыми ко всему.

Томас снова взял меня за руку, и мы как можно быстрее пошли против движения пассажиров. Я держала нож острием вниз и прижимала его к боку. Я никогда не видела на прогулочной палубе столько народа, и теперь она казалась бутылочным горлышком.