— Что? — тон, которым был задан этот вопрос, не предвещал ничего хорошего. У меня волосы встали дыбом.

Судья моментально очутился рядом с человеком, все ещё прикованным к стене. Глаза его полыхнули красным пламенем.

— Где он её держит? — рыкнул он.

— Я не знаю, милорд, не открывая глаз, прошептал человек, а вот я знаю, где кольцо вашего брата, оно в Лабиринте, вам нужна девчонка, чтобы его вернуть, так как она Избранная и может его взять руками, а вы нет. Да и смерть старается его не касаться.

— Где она? — снова прорычал он.

— Я не знаю, не знаю, милорд. Но не в Лабиринте это точно. Им надо вас заманить к ней, поэтому она где угодно, но не там.

Эх, если бы я знала, где я, я бы передала им. Но, увы, я не знала, на глаза навернулись слёзы.

— Вероника, — позвал Чума.

Девушка белая, как мел, вошла в комнату. Она, кажется, слышала разговор.

— Дай акт о смертной казни, он нам больше не нужен.

— Да, сэр, — прошептала она и из папки вытащила два листа. Всадник достал ручку с красными чернилами и подписал оба листа. Затем повернулся к брату.

— Можешь его убить, я вижу, у тебя руки чешутся, мы найдём её, не бесись ты так, Голоду надо передать о его девке. — Ровный и спокойный голос Чумы отрезвил нас всех. Война отошел от арестанта и щёлкнул пальцами, тот, закричав, рассыпался в прах. Меня накрыла волна, и резкая боль вернула в реальность. Холодный пол, тёмный подвал и Змееносец, теперь я знаю, кто он, навис надо мной.

22 глава

— Ну, что продолжим? — спросил Шер.

Я старалась на него не смотреть. Из темноты раздался голос, почему-то тоже знакомый.

— Погоди, её бить, нам надо поговорить. — К нам вышел мужчина, я с трудом, но узнала, сухопарого человека, его злой и колючий взгляд.

Тот посол, которого принимали Всадники впервые дни моей работы в Департаменте.

Так это Раймонд? Вот оно как, сначала он с ними любезничал, а потом вот так подставил, но зачем ему рушить устоявшуюся систему мира?

Змей отошёл, уступая место Раймонду. Он извлёк стул из пустоты сел напротив меня.

— Мы виделись с тобой, Дашенька.

— Я помню, — прошептала я.

— Это хорошо, перейдём к делу, убить тебя мы не можем, Избранная, он покосился на медальон, я могу лишь блокировать силу этой семейной реликвии твоего шефа, но убить тебя он не даст. Вообще очаровательная безделушка, обладает разумом и довольно сильна, но это всего лишь украшение, правда?

Я молчала.

— Ты уже догадалась, что ты приманка для него?

Я медленно покачала головой.

— Ты не уверена, что он придёт? Милая, я в этом уверен и довольно скоро, ты же Избранная, — он противно улыбнулся.

— Я ничего об этом не знаю, — прошептала я.

— Да? — Удивился он. — Потом как-нибудь расскажу, скажу сейчас только одно, ты очень и очень ему нужна, а нам нужен он, как гарантия, что другие Всадники выполнят наши условия. Спросишь, почему именно он. Милая, что ты знаешь о войне, как о социальном явлении?

Я молчала, конечно, я могла ему ответить что-то типа "Это одно из отвратительнейших проявлений социума, что война имеет цель насильственными средствами навязать точку зрения одной из конфликтующих сторон" или же продекламировать ему определение войны Клауверцам " Война — продолжение политики с применением насильственных средств".

Но я молчала. Пускаться в долгие дебаты с этим типом я не собиралась.

— Молчишь? — Ведь знаешь ответ на мой вопрос, ну дело твоё, — он пожал плечами и продолжил. — Итак, а теперь представь, что исчезнет понятие война, люди и другие существа перестанут убивать друг друга по политическим, религиозным и другим причинам, так сказать придут к одному единому мнению. Молодые парни перестанут умирать, все заживут, счастливо у них будут семьи и дети, разве это не прекрасно?

Я подняла голову и посмотрела на него.

— Тоже промолчишь, крошка? Сказать нечего, я же прав, правда? Когда ты начнёшь воспринимать своего шефа не как человека, ты, Избранная, наконец, поймешь, о чем я, — он улыбнулся.

Я покачала головой.

Любой из Всадников важен, пусть с точки зрения людей все эти четыре явления и ужасны, и отвратительны, но если подумать. Если бы не было воин и конфликтов, то люди бы не расселились по Земле, а сидели бы каждый на своём пятачке. Так же как и голод — он вынуждал людей переходить в более благодатные места в поисках пищи, опять же он подталкивал людей совершенствоваться, например, научиться добывать огонь, придумывать новые способы приготовление пище и её употребления. Если вспомнить наш разговор с адептами, то Смерть вообще, один из важнейших явлений все умирают, а если умирают, то освобождают места для новых поколений людей и других существ. Болезни, опять же без них медицина не развивалась бы, не придумывали бы новые лекарства от СПИДа или гепатита, Все они регулируют жизнь во всех подвластных им мирах, без них всё встанет, прогресс перейдёт в регресс. Я вспомнила давно просмотренный мной фантастический фильм, в котором показывали планету, на которой одна часть людей, обретя вселенское спокойствия и спокойную жизнь без агрессии и конфликтов, просто вымерла, а

другая часть, у которой преобладала агрессия, просто истребила друг друга.

Всё взаимосвязано.

— Ты так считаешь, милая? — вывел из раздумий меня Раймонд.

Я покачала головой.

— Ты ищешь ему и его братьям оправдания, потому что влюблена в него?

— Нет, — наконец тихо сказала я, — это моё мнение и личная привязанность тут не причем.

— Правда? — он недоверчиво смотрел на меня. — В прочем не важно, твоё мнение это твоё, в любом случае я добьюсь своего. Они выполнят мои условия, лишатся силы и власти, и я построю свой, более светлый, более прекрасный мир, без этих отвратительных, — он сплюнул, — подонков.

"О, новый дивный мир" — с грустью подумала я, вспоминая роман Олдоса Хаксли. Антиутопию ты хочешь создать, но ты не читал эту книгу и не знаешь, каковы последствия "идеального" мира. Миры просто рухнут, и всё полетит к чертям, в бездну. И придётся строить все заново, начиная с первой песчинки, из которой зародился мир, и, как я теперь знала, не один.

— Решили Апокалипсис устроить?

— Нет, как раз избежать его.

— Боюсь, вы добиваетесь обратного, сэр.

Он не ответил, встал со стула и пошёл к выходу, кинув Шеру, стоящему у дверей.

— Следите за ней, сильно умная девка, терпеть не могу таких.

Он усмехнулся. Дверь закрылась, и я осталась наедине со Змееносцем. Почему они ему помогают? Верят в это светлое будущее и идеальный мир без болезней, голода, смерти и воин?

Он подошёл ко мне. Сжалась. Опять будут бить? Я испуганно посмотрела на него. Но лучше бы он меня избил. Змей прижал меня к стене, а его длинный раздвоенный язык прошёлся по моей шее и лицу. Было противно. Страх сдавил горло, не давая дышать, не сложно было догадаться о намереньях этой твари.

Я закрыла глаза и замерла. Меня крепко держали, прижимая к стене.

Отбиваться? Смешно, я слабая, а он почти на три головы выше меня. Но вот так опустить руки и терпеть я не намерена, что я могу? Мозг лихорадочно искал пути решение сложившийся проблемы. Если попытаться вызвать адептов без браслета, просто испытать Страх и Ужас, и играть не придётся, мне, действительно, очень страшно. От неприятных ощущений затошнило.

Тем временем с меня сорвали остатки одежды, кричать я не могла, так как в горле стоял ком, шок. Я прикрыла глаза и попыталась вызвать ребят.

Мучительно долго ничего не происходило, и змей медлил, но не выпускал меня из стальной хватки. Затем я услышала нечеловеческий крик и хватка ослабла. Я распахнула глаза.

Как там говориться? И посмотрела в глаза страх и ужасу? Или им обоим? Они стояли у дверей, только они мало походили на прекрасных и идеальных кукол, какими я их знала.

Они стояли, не шевелясь, карие глаза затопила тьма, я даже увидела, как в глубине зрачка она клубиться, иногда внутри вспыхивало красное пламя. Прекрасные лица напоминали череп, с которого сняли кожу, такой иногда рисуют смерть на картинках. Одеты они были в черные плащи с накинутыми на голову капюшонами. Ногти на руках превратились в подобие когтей, а за спиной их раскинулись сотканные из тьмы крылья не крылья, что-то типа шлейфа. Да, они опаснее своего учителя, хотя, если вспомнить, каким он был, находясь в Мёртвом городе, выглядит он, наверное, примерно так же.