В будуаре царицы с бледно-лиловой мебелью жарко натоплено, стена того же цвета над ее креслом сплошь в образах. Изъясняется она по-русски с акцентом, тщательно выговаривает слова.

– Отвечайте, Феликс! Я хочу знать о ваших намерениях. Надеюсь, не одними только сомнительными связями и карнавалами намерены вы ограничить свою жизнь.

– Не одними, ваше величество, – почувствовал он обиду. – У меня составлен план. Желаете выслушать?

– Слушаю.

– Я наследую большое состояние, – начал он. – И связанную с этим ответственность.

– Да, хорошо.

– На мне земли по всей России, заводы, благосостояние крестьян…

Мысль пришла на ум только что, ни о чем подобном он не помышлял.

– …Правильное управление всем этим, – его несло, – и есть, по-моему, служение отечеству.

Отворилась дверь, вошел император, мягко улыбнулся.

– Душеспасительная беседа? – взгляд в сторону супруги. – Ну, и как он?

– Феликс законченный революционер! – произнесла она с чувством.

Вылетел он за дверь проклиная себя: наболтал с три короба!

– Что Саша? Как она тебя встретила? – первый вопрос матушки.

После трагедии с братом она медленно приходила в себя. Начала вновь интересоваться домом, выезжала по благотворительным делам, вечерами звала к себе. Вязала, он читал ей что-нибудь вслух.

– Очень сердечно, – поцеловал он ее в лоб. – Одобрила мое желание помочь батюшке в управлении хозяйством.

Она подняла на него глаза.

– Ты так решил? Это очень непросто, сына.

– Справлюсь, не волнуйся.

Отец к его решению отнесся с одобрением.

– Похвально, – коротко заметил. – Давно пора…

Пользу можно извлечь даже из собственной фантазии. Двухмесячная поездка по стране в отцовском вагоне в обществе секретаря и нескольких друзей вылилась в увеселительную прогулку. Пили, ели, дурачились. Посещая имения и промыслы он напускал на себя деловой вид, диктовал секретарю замечания, тот лихорадочно строчил в блокнот. Друзья за спиной помирали со смеху.

Особенно впечатляли приемы в сельских имениях. Встретить молодого хозяина выходили толпы крестьян. Принаряженные, с букетами цветов. Подходили целовать руку, низко кланялись, иные бросались на колени. Нарядные девушки в ярких платьях водили хороводы, пели задушевные песни. Отовсюду несли подарки: кур, гусей, уток, поросят, бочки солений, чтобы увести эту прорву, пришлось прицепить дополнительный вагон.

Путешествие закончили в Крыму, куда приехали на осень родители, доклад его отцу понравился.

– Входи, входи в курс дел. Одному мне непросто.

Гнул знакомую линию: единственный наследник обязан стать украшением рода. Независимым, твердым в убеждениях. Верным престолу, отличным семьянином. Недостойные дружки, сомнительные пристрастия из головы вон! В первую очередь великий князь Дмитрий Павлович. Чтоб имени его больше не слышали!

Димочка! Любимый, любящий. Разве можно его забыть? Подаренного судьбой?

Вспоминался светловолосый чудный мальчуган следовавший за ним по пятам в Архангельском. Единственный сын великого князя Павла Александровича от брака с умершей при родах греческой принцессой Александрой. Отец, вторично женившейся, был выслан в отместку за морганатический союз из России, мальчик воспитывался в бездетной семье дяди, великого князя Сергея Александровича и родной сестры императрицы Марии Федоровны любивших племянника как родного. Сколько выпало на его долю испытаний, страшно подумать! Дядя погиб от руки террориста, убитая горем тетя удалилась в обитель милосердия – Диму забрал во дворец в Царском государь. Определил в офицерскую кавалерийскую школу, воспитывал с венценосной супругой наряду с собственными детьми.

Они виделись в Архангельском, где были соседями, на отдыхе в Крыму, в Царском. Взрослели, узнавали все больше один о другом, делились сокровенным. Их все сильней тянуло друг к другу. Расстаться с ним сегодня значило перечеркнуть собственную жизнь. Ни за что на свете!

Окончена гимназия, где-то надо продолжить образование. Вспомнился совет парижского приятеля Васи Солдатенкова, в прошлом морского офицера: поступить в Оксфордский университет.

– Уедешь? – всплеснула руками матушка. – Умоляю, не делай этого!

Отцу затея тоже не понравилась.

– А чем, позволь спросить, плох для тебя наш университет? Брат учился. На худой конец, московский?

В решение вопроса включилась упорно наставлявшая его в последнее время на путь добродетели императрица. Вызвала в Ливадию. Сидела, когда он вошел к ней на террасу, за вышиванием, подняла глаза:

– Садитесь, Феликс. Удивлена, признаться. Оставить одну больную мать…

– Почему одну, ваше величество? Батенька с ней. И она намного лучше себя чувствует, занимается делами, стала выезжать…

Слушала она его без внимания. Сказала, что многие молодые люди уезжают на время учиться в Европу и отвыкают потом от родины, покидают ее.

– Это не ваша участь, Феликс. Долг ваш остаться в России, служить государю.

– За этим я и еду! – вскричал он (собеседница картинно заткнула уши). – За знаниями для отечества!

Она отодвинула вышивание.

– Жаль, что вас не убедила, – произнесла холодно. – Будете в Лондоне, повидайтесь с сестрой. Я заготовлю для вас письмо. Надеемся увидеть вас зимой в Царском. Счастливой дороги, – протянула для поцелую руку.

«Виват!» – помчался он вниз по лестнице.

Родители в конце концов сдались: согласны, езжай. На один месяц. Проверишь, что и как. Не понравится, вернешься.

Отслужили молебен в домашней часовне дабы охранил Господь в долгом пути, матушка с трудом сдерживала слезы, набежавшие родственники по очереди заключали в объятья, целовали, напутствовали, смех, да и только! – точно отправляли в опасное путешествие на Северный полюс или в Гималаи. Отбыли, наконец, вместе с Иваном ночным курьерским с симферопольского вокзала, а спустя двое суток прибыли без приключений, если не считать потери паспорта на франко-германской границе, в Париж. Отдохнули до конца недели в обществе спортсмена и весельчака Васи Солдатенкова прокатившего их вдоль Сены на новеньком гоночном автомобиле, который он назвал «Лина» в честь покоренной в свое время красавицы Лины Кавальери, заглянули вечерком в «Фоли-Бержер», где пела и танцевала Лина, лечились с перепоя «сельтерской» с выжатым лимоном в купе экспресса Париж-Кале. Пересадка на пароход в порту Остенде – погода кошмарная: дождь с порывистым ветром, море штормит. Отлежались в каюте на полках. Дувр, поезд, Юстонский вокзал английской столицы. Прибыли!

– Если можно, только откровенно, милый князь, разговор останется между нами, – принцесса Виктория Гессен-Дармштадская пересела к нему поближе на кушетке. – Что вам известно об этом странном субъекте, которого приблизила к себе сестра? О Рас-пу-тин, – неуверенно произнесла. – Я правильно называю его имя?

Он кивнул.

– Какой-то страшный бродяга из Сибири, вхож во дворец, пользуется покровительством вашей монархини…

Это был его первый визит по прибытию в Лондон: следовало запастись рекомендательными письмами для поступления вольнослушателем в один из колледжей Оксфордского университета, влиятельная принцесса могла в этом посодействовать, опасения насчет ее характера высказанные венценосной сестрой оказались напрасными: некрасивая, с грубым крестьянским лицом Виктория Гессен-Дармштадская оказалась на поверку доброжелательной, открытой. Расспрашивала о жизни в российской столице, увлечениях горожан, поведала, что занимается геологией, участвовала в исследовательских экспедициях на остров Мальта и в германских Северных Альпах, написала по итогам поездок несколько научных работ, увлекается философией.

– Так что этот, Рас-пу-тин? – закурила папиросу. – Вам не мешает? – отгоняла ладонью дым.

Он был в замешательстве. Распространяться о слухах, которыми полнилась столица, не хотелось.

– Боюсь, ваша светлость, что я недостаточно на этот счет осведомлен. Говорят, у него магнетические способности. Помог несколько раз во время болезни маленькому наследнику.