— Само собой, — хмыкнул Юнги. — Я верю, что Окси и благоразумие — это две половины одного целого. Она бы ни за что не стала целоваться с известным парнем на улице, где велика вероятность быть замеченными, если бы действительно этого хотела. Подумай и ты над этим своим умным мозгом, — с презрением бросил Юнги и ускорил шаг, чтобы присоединиться ко всем. Я отвела от них глаза, но Намджун успел перехватить мой взгляд. Он понял, что я все слышала.

Дальше работа шла как обычно. Только чувствовалась натянутость между мной и Намджуном, и это напрягало всех. Я, переборов себя, подошла к нему, схватила его за рукав и потащила в сторону, пока все прервались на отдых. Джун вырвал с силой руку из моей хватки.

— Прекрати, — грубо сказала я, отойдя ото всех на безопасное расстояние.

— Прекратить что? — спросил он, делая вид, что не понимает.

— Мне наплевать, зол ты на меня, дуешься или ненавидишь, просто соберись и веди себя нормально. Отношения между нами не должны задевать остальных ребят и стафф. Тем более, не должны сказываться на работе. Ясно? — сказала я жестко. — Соберись, — повторила я и зашагала обратно.

И дальше работать стало значительно проще. В этот день и в последующие тоже. Между нами было напряжение, ненависть Джуна, моя жесткость, но, работая в команде с остальными, мы спокойно разговаривали друг с другом и принимали советы и пожелания друг друга.

А через неделю действия Алекса дали огромные результаты.

— Окси, подожди минуту, — остановил меня Тэхен у выхода из танцевального зала. Все бантаны стояли за его спиной, кроме Джуна. Он в дальнем углу разговаривал с оператором или делал вид, что разговаривал. Юнги отделился от всех и подошел ко мне ближе в знак поддержки.

— Окс, мы бы все хотели извиниться перед тобой. Мы не верили этой лживой статье также, как и Шуга, — сказал Джин, — но все равно виноваты перед тобой за то, что не поддержали тогда, когда нужны были тебе.

— Прости, Окси, — сказал Тэ, — за то, что позволил себе думать о тебе плохо. Прости меня. Я действительно сожалею.

— Ооооо, — я улыбнулась им, — ребят, спасибо за ваши слова и вашу поддержку. Я благодарна вам, правда.

Все по очереди меня обняли, и мы вышли из зала, разделяясь. Каждый пошел по своим делам.

— Прости, макнэ, — сказал Намджун, хватая меня за локоть и отводя от Чонгука, который в этот момент что-то спрашивал у меня, — мне нужно поговорить с Окси, — улыбнулся он ему.

Я опешила, просто потеряла дар речи и всю силу воли, и дала дотащить себя до его студии звукозаписи в агентстве. Джун посадил меня в кресло, закрыл дверь за собой и открыл еще одну статью на компе. В этот раз заголовок гласил, что журналист оказался лгуном и подделал фото в фотошопе. Но мне было наплевать. Понятно, почему бантаны извинились. Статья-опровержение.

Я из любопытства пролистала ее и выхватила глазами строчки о том, что на последнем фото Алекс целует свою невесту Катрин, что я — лучший друг этой парочки, и что журналиста ждет судебный процесс. В качестве неопровержимых доказательств Алекс выложил это же фото, где он целует Катрин, только оригинал и еще несколько с того же дня, только с других ракурсов. По этим фото было понятно, что это Кэт, а никак не я. Также он добавил фото, на которых делает предложение Кэт, и это колечко прекрасно сидит на ее пальчике. Я улыбалась, глядя на эти фото. Они были такими добрыми, радостными. И ребята на фото выглядели безумно счастливыми и яркими, атмосфера счастья окружала их. Впервые за долгое время я улыбалась.

— Я так скучал по твоей улыбке, такой искренней и счастливой, — сказал Намджун, напомнив о своем присутствии.

Черт, он со мной здесь, в студии. Улыбка погасла. Мое лицо снова стало непроницаемым. Джун опустился на корточки возле стула, на котором сидела я, и посмотрел мне в глаза. Его были полны боли и сожаления.

— Малышка, прости меня. Я сделал тебе больно, прости, — сказал он с мольбой в голосе, изучая мое выражение лица.

— Пытаешься понять, что в моей голове? — хмыкнула я. — Без связи сложновато, правда?

— Я чувствую тебя снова, только ничего не понимаю, — сказал он растерянно. — Я чувствую от тебя как будто темноту и пустоту. Даже когда ты спала, твой фон был светлее и теплее. Сейчас же каждый раз, пытаясь почувствовать тебя, мне хочется завернуться в одеяло, так чертовски холодно внутри мне становится. Что это, Окс? — спросил он в полном недоумении.

— Это я теперь, Ким Намджун. Привыкай к этому. К счастью, мне повезло больше — я тебя не чувствую уже неделю и надеюсь, не почувствую больше никогда. Теперь я живу только своими эмоциями и своей жизнью, — ответила я совершенно спокойно.

— Окси, пожалуйста, прекрати это. Мне очень жаль, я правда виноват перед тобой, но я прошу тебя, вернись, — его голос сорвался, в глазах стояли слезы, — вернись ко мне, пожалуйста, мне тяжело без тебя. Я потерял часть себя вместе с тобой, малышка. Я люблю тебя.

— Нет, не любишь, или только думаешь, что любишь. Настоящая любовь не знает предательства и недоверия, Намджун. Или ты думаешь, я была не серьезна, когда сказала, что между нами все будет кончено, если ты уйдешь? — спросила я его с сарказмом.

— Нет, но… — растерялся он.

— Ты отвернулся от меня в тот момент, когда твоя поддержка, именно твоя, мне была нужнее всего на свете. Ты не поверил мне, хотя я запомнила твои слова, сказанные почти десять лет назад о том, что больше всего ты ненавидишь, когда тебе лгут, и ни разу не дала тебе повода сомневаться в моей честности. Тогда ты ушел, а теперь я не хочу, чтобы ты возвращался. Твоя гребаная ревность сыграла с тобой злую шутку, Намджун, и мне жаль, что ты прислушался к ней, а не ко мне, — сказала я с болью в голосе, вставая со стула. Он уронил лицо в ладони. Мне было плевать. Я его не чувствовала больше, а моего чувства горечи и обиды хватило бы на двоих, наверное.

Время шло, и каждый новый день был похож на предыдущий: вечно виноватый взгляд Намджуна и его попытки достучаться до моих чувств; тренировки и репетиции с бантанами; ночи в барах и клубах города знакомых владельцев, куда не пускали журналистов; алкоголь по ночам и утреннее, такое частое, похмелье; снова тренировки — нужно было поддерживать тело в форме несмотря ни на что; попытки Юнги воззвать к моему разуму. Хорошо что Мэй с дядей жили отдельно и видели меня всегда свежей и отдохнувшей, я не позволяла себе появляться перед ними в похмельном виде. Так прошел месяц.

— Дорогая, — ко мне подошел дядя. — Звонил мистер Редфорд. Ты помнишь его?

— Да, конечно, дядя. Такого талантливого и интересного человека сложно забыть, — улыбнулась я.

— Он приглашает тебя поработать в его студии. Он сказал, к нему скоро приедет его старый знакомый — Эндрю Честерфилд. Лучший, между прочим…

— Я знаю, кто такой мистер Честерфилд, — перебила я его, и мои глаза загорелись. — Он лучший хореограф в Австралии. Я его самая главная фанатка, — сказала я с восторгом.

— Эндрю очень интересовался у Реда, сможет ли он поработать с тобой, — как бы невзначай добавил дядя.

Это была самая прекрасная новость за последние несколько недель, конечно, после той с опровержением статьи. Я завизжала от восторга, как фанатки на концерте бантан, и кинулась дяде на шею, целуя его в обе щеки.

— Да, да, да, конечно, сможет! Как же я счастлива, дядя, спасибо огромное, ты самый лучший, — я была безумно рада такой возможности.

О работе с этим сенсеем хореографии я могла только мечтать. Также это была отличная возможность вырваться из однообразной череды дней, что неумолимо тянула меня на дно.

На следующий день, раздав все указания по плану работы, попрощавшись со всеми, взяв с Мэй обещание беречь себя — она была уже на шестом месяце — я поехала в аэропорт. В предвкушении очередной продуктивной практики, жизни в Лос-Анджелесе, я пребывала в приподнятом настроении.

Комментарий к Гребаное недоразумение

Все имена выдуманы. Предполагаю, что и совпадений тупо нет)