— Я доказывала Джину, что между нами существует связь.

— Зачем, Окси? Мы же говорили об этом, и ты знаешь, почему нам нельзя это афишировать.

— Прости, Намджун. Просто я не хотела, чтобы Сокджин считал меня лгуньей.

— Да зачем вообще было что-то объяснять? — не понял Намджун.

— Я хотел пригласить ее на свидание, — сказал все еще находящийся под впечатлением Джин. — А она мне отказала, ссылаясь на связь между вами. Я не хочу быть третьим в таких обстоятельствах.

Намджун посмотрел на Джина, приподнимая одну бровь. Он был удивлён таким поворотом. Затем перевёл взгляд на меня, будто изучая мою реакцию на предложение Джина. Я понимала, нас ждал серьезный разговор о прошлой ночи, но при Сокджине он не будет поднимать эту тему, поэтому мы молча принялись за обед. Время поджимало и нужно было возвращаться к тренировкам.

Поздно вечером после тренировок я делала задания по учебе в своей комнате. В дверь постучали. Нет, пожалуйста, нет. Только не сейчас. Лучше вообще никогда.

— Окси, можно? — спросил Намджун.

Я тяжело вздохнула, откладывать в долгий ящик этот разговор не получилось. И сделала музыку тише, под которую любила заниматься.

— Входи. Как сегодня день в школе прошел? — попыталась я перевести тему. Судя по его лицу, ему было также неловко, как и мне. Он подвинул стул поближе к моему рабочему креслу и сел напротив.

— Окс, я знаю, что ты почувствовала то, что было прошлой ночью, не надо говорить, что ничего не произошло, — заранее прервал Джун мои отнекивания. — Нам нужно об этом поговорить. Я же вижу, как ты избегаешь меня весь день, и мне это не нравится. Детка, мне шестнадцать, я взрослый мальчик для того, чтоб быть уже зрелым в половом плане. И мне нужно как-то выпускать пар в связи с этой напряженной работой и тренировками.

— Намджун, мне всего пятнадцать, я знать не знала о физической зрелости ничего до этой ночи. Мне вообще рано о таком думать, не то что чувствовать, — возмутилась я. — У меня будто был секс без секса в прямом его понятии.

— Я понимаю, но с этим придется смириться. И в твоей жизни наступит момент, когда ты поймешь, что пора. И я уверен, что тоже буду чувствовать твое физическое состояние. Нам просто придется жить с этим. Дай нам время, и ты будешь спокойнее реагировать на такие ощущения своего тела, а я перестану испытывать неловкость. Мне сквозь землю провалиться хочется, честно. Мне жаль, малышка, что тебе пришлось узнать об этом в столь раннем возрасте и физически это прочувствовать.

Он был прав, нам придется жить с этим и стараться спокойно реагировать на подобный отклик тела. Мы связаны, какие у нас еще есть варианты? Он ожидал моего ответа. Я встала со стула, подошла к нему и обняла, услышав его вздох облегчения. Придется с этим смириться и нормально смотреть Джуну в глаза. Иначе будет сложно работать вместе дальше**.

Через какое-то время я поняла, что двух парней мало для группы. Хотелось больше разных голосов, да и танцевали парни так себе. Хотя бы Намджун перестал говорить, что ненавидит танцы, даже начал импровизировать на тренировках, и это было убийственно.

— Юнги вчера писал, — сказал в один из дней Намджун. — Спрашивал, как у нас дела и когда собираемся в Ильсан. Соскучился, видимо.

— А с виду такая колючка, — засмеялась я и резко прекратила. Меня осенило. Намджун почувствовал это.

— Что опять происходит в твоей голове?

— Юнги и Хосок, — прошептала я. — Юнги и Хосок, точно! Нам не хватает парней в команду, талантливых парней. Почему я о них раньше не вспомнила? Намджун, мы едем в гости. Надо только тебя в школе с занятий отпросить и меня в универе.

— Я думаю, с ними мы отлично сработаемся, — улыбнулся он.

На следующий день мы поехали в Ильсан. Семья Джуна была счастлива, что впервые за месяц мы приехали домой. За обедом расспрашивали, как у нас продвигается работа, все ли мы успеваем по учебе, и смеялись над «дикими» танцами Джуна. Сокджин называл их «душевнобольными».

Вечером предстояли серьезные переговоры. И когда парни согласились, на следующий день предстояло обсудить это с их родителями. Юнги и Хосок не были еще совершеннолетними и требовалось разрешение родителей на то, чтобы забрать их в Сеул, перевести в местную школу. Творчество — творчеством, а учебу никто не отменял. Также мы с Джуном объясняли, к чему стоит быть готовыми, говорили, что легко не будет, придется тренироваться все свободное от школы и уроков время.

В расписание мемберов входили занятия танцами и вокалом, занятия в тренажерном зале и в свободное время написание песен. Это отнимало очень много времени и сил, спали парни всего по пять-шесть часов в сутки. А я итого меньше из-за индивидуальных занятий с каждым.

С Джином ребята подружились почти сразу, только Юнги свободное время проводил один в своей комнате. Ему требовалось больше времени наедине с собой, чем остальным. Вокруг постоянно был кто-то из стаффа, я проводила с ними очень много времени, тренируя парней. Один на один с собой они оставались крайне редко и то, наверное, только на время сна. Юнги использовал любую возможность, чтоб поспать, и во время перерывов на обед умудрялся заснуть в считанные минуты. Будить его никто не любил — ни стафф, ни парни. Приходилось мне. Так мы и подружились на фоне моего терпеливого отношения к его бурчанию по поводу отсутствия возможностей нормально вздремнуть.

Парни поддерживали меня во всем, хоть я и была для каждого из них макнэ. Они видели, сколько сил и времени я вкладывала в каждого, и за это уважали меня. Я работала наравне с ними, хоть и была девчонкой.

Мы понимали, что в команду нужны исключительно талантливые люди. В такое редкое свободное время мы все вместе или по два-три человека ходили на разные вокальные конкурсы. Но только как зрители. Мы слышали много талантливых мальчишек, но все они были не теми, кого я бы хотела видеть в команде.

Так, находясь на очередном прослушивании, я услышала макнэ — малыша Чонгука. Он был крайне стеснителен и зажат, но его голос покорил меня.

— Ребята, это он — ещё один участник группы, — сказала я, не отрывая глаз от него.

— Оксэн, ты спятила? Он ведь ещё совсем ребёнок, — ответил Юнги-хён. — Он не выдержит работы в таком сумасшедшем режиме.

— У нас достаточно времени на подготовку. За три года он подрастёт и многому научится. Вы сможете научить парня всему, что знаете сами. Он как раз в том возрасте, когда на нем сказывается влияние окружающих.

После прослушивания мы с Намджуном вдвоём подошли к пареньку. Ребята остались ждать в стороне, чтобы не напугать мальчишку нечаянно. Мы разговаривали с ним об участии в группе, о его дальнейших планах, а неподалеку стояла его мама и ждала его. Энтузиазма у меня было хоть отбавляй в разговоре с ним, и Намджун улыбался, глядя на меня. Позже, когда мы с его мамой обсудили все условия и фронт работы, обязательное проживание в общежитии с парнями и со мной и перевод в школу Сеула, малыш Чонгук присоединился к нам. Помимо меня, ещё шесть агентств предлагали ему сотрудничество, но Чонгук выбрал нас с Джуном, потому что лидер впечатлил его своими способностями, и я обещала его маме заботиться о нем.

Поначалу макнэ чувствовал себя неловко. Парни были старше его, тренировались уже несколько месяцев и писали песни сами. Он больше проводил времени со мной, так как я была младше парней и потому, что я обещала его маме во всем ему помогать и не давать в обиду. Ему на тот момент было всего тринадцать лет. Его подселили к Хосоку, так как свободных комнат больше не было, остальные парни жили в комнатах по одному. Хосок помогал макнэ делать уроки после школы.

Кроме меня заботу о Чонгуке и остальных членах группы взял на себя и Джин, как старший хён. Мы вдвоём вставали на час раньше, чтобы приготовить завтрак для всех, будили парней по утрам в школу. Малыша Гука мы с Джином лично сопровождали в школу по очереди, когда у нас не было занятий в университете и забирали обратно. Я часто проводила с ним индивидуальные занятия, так как он был очень талантлив, но об этом пока никто не догадывался, включая его самого. Малыш редко звал меня по имени, все больше я была для него «нуна».