– Ваше Высокопревосходительство… – тихо произнес Кутлер, неловко садясь на указанное место; от волнения он даже вспотел. – Так вы, значит… если я правильно понял… хотите назначить министром финансов именно меня?

– Да, именно Вас, Николай Николаевич, – ответил канцлер, – и перестаньте называть меня Высокопревосходительством. У меня, в конце концов, есть имя-отчество, и не притворяйтесь, что вы их запамятовали.

– Хорошо, Павел Павлович, – сказал Кутлер утирая лоб большим клетчатым платком, извлеченным из кармана, – я вас понял. И все равно это для меня слишком уж неожиданно. Ведь я всего лишь директор департамента в означенном Министерстве Финансов, и даже еще ни разу не занимал должность министра…

– Сейчас, Николай Николаевич, – сказал Одинцов, – когда Российская Империя ждет от вас самоотверженной и тщательной работы, совсем не время отсиживаться на тихой и спокойной должности. Справитесь с поставленной задачей – и ваше будущее на многие годы вперед, а может быть, и до самой смерти, станет ясным и безоблачным. Не справитесь – ничего страшного, не все сразу; мы понимаем, что у вас нет опыта для работы на министерском посту. И только одного мы можем не простить – предательства Отечества или прямого обмана. Ну что, Николай Николаевич, надеюсь, вы согласны?

– Да, Павел Павлович, – произнес Кутлер, решительно кивая и выпрямляя спину, – я почти согласен. Но сперва расскажите подробнее – в чем именно вы не сошлись с господином Коковцовым и что я должен исправить? А то ведь вы можете не сойтись мнениями уже со мной, ведь вместе с означенным господином я работаю в министерстве финансов уже десть лет…

– В первую очередь, – сказал Одинцов, – мы не сошлись с господином Коковцовым и его предшественником и начальником Витте в оценке роли золотого стандарта в развитии экономики России. Мы считаем, что обязательное стопроцентное покрытие рубля золотом тормозит развитие российской промышленности и торговли, а господин Коковцов считает, что, наоборот, ускоряет.

– Ну, как бы вам сказать, Павел Павлович… – задумчиво ответил Кутлер. – Я, как и господин Коковцов, тоже считаю, что возможность разменивать российские рубли на золото в неограниченном количестве ускоряет промышленное развитие России, ибо позволяет зарубежным промышленникам и предпринимателям вкладываться в наши предприятия, а также облегчает международную торговлю…

– Это только с одной стороны, – возразил Одинцов, – а с другой стороны, требование стопроцентного золотого покрытия валюты сжимает денежную массу, из-за нехватки денег затрудняет расчеты внутри страны и ограничивает рост части экономики, рассчитанной на внутреннее потребление. Золотой рубль выгоден тем предпринимателям, которые вывозят из России хлеб и необработанное сырье, ввозят готовые товары, а также иностранным инвесторам, устроившим тут заводы с целью воспользоваться дешевой рабочей силой и желающим по мере получения прибыли репатриировать ее по месту своего постоянного проживания. Зато промышленникам, нацеленным на внутренний рынок, и государству золотой рубль невыгоден. Дело в том, что совокупная сумма производимых для внутреннего потребления товаров и оказываемых услуг, разделенная на среднегодовую оборачиваемость рубля, тоже является средством для обеспечения денежной массы, из чего следует, что каждый золотой рубль, оборачивающийся внутри страны, имеет двойное, а быть может, даже и тройное обеспечение. Один раз он обеспечен золотом, и еще один или два раза – товарами и услугами. Цель нашего правительства – быстрый промышленный и сельскохозяйственный рост, но количество золота в обороте просто невозможно увеличивать теми же темпами, какими может расти количество выпускаемых товаров. Простейшая же задачка. Если количество денег в экономической системе остается неизменным, а количество товаров быстро растет, то без резкого увеличения скорости денежного оборота мы будем наблюдать дефляцию, то есть падение цен на выпускаемые товары, что вызовет убытки производителей, приводящие к их разорению. Обойти это условие можно только в том случае, если годовое положительное сальдо внешней торговли будет превосходить годовой же прирост внутреннего потребления. – Одинцов сделал паузу и, внимательно глядя на глубоко задумавшегося собеседника, спросил: – Ну как, Николай Николаевич, возможна такая ситуация в нашей экономике в обозримом будущем или нет?

Кутлер встрепенулся и отрицательно покачал головой.

– Пожалуй, нет, Павел Павлович, – сказал он, разводя руками. – Сальдо внешней торговли, насколько я понимаю, у нас пока отрицательное… Вывозятся дешевые хлеб, необработанный лес и немного пушнина, не имеющая решающего значения, а ввозятся дорогие товары машинной выделки и станки, в которых имеется большая потребность. Откуда же при таких условиях взяться положительному сальдо? И так уже некоторые кричат, имея в виду хлеб: «недоедим, но вывезем». Как будто это им придется недоедать – при том, что то тут, то там мужики и так уже голодают…

Одинцов кивнул.

– Вот именно, Николай Николаевич, – сказал он, – из-за отрицательного сальдо внешней торговли, которое невозможно исправить по указанной мною выше причине, министерство финансов вынуждено либо сокращать денежную массу на объем утекшего за рубеж золота, либо брать в том же золоте стабилизационные кредиты. В одном случае это грозит кризисом неплатежей, в другом – кабалой у международных банковских домов, в частности Ротшильдов, ибо эти кредиты невозвратные. Сначала господине Витте, а потом господин Коковцов набрали во Франции кредитов, и собирались брать еще, если бы за эти свои деяния не очутились в Петропавловке. Теперь перед новым министром финансов – то есть перед вами – стоит задача так отладить эмиссию рублевой массы, чтобы импортно-экспортные операции покрывались золотом, а внутренняя торговля – оборачиваемыми товарами отечественного производства. Над тем, чтобы эти товары в обороте имелись, будет работать наверняка уже известный вам Савва Морозов, недавно назначенный руководить новосозданным Министерством Экономического Развития. Необходимо так сбалансировать эмиссионную политику, акцизы, транспортные и таможенные тарифы, чтобы производить товары внутри России было выгодно, и чтобы наши местные промышленники были защищены от неоправданной конкуренции своих европейских коллег. Необходимо добиться максимальной скорости роста русской экономики, при этом сумев выпутать государство из тех долгов, в которые его втравили Витте и Коковцов. Задача понятна?

Кутлер кивнул.

– Не скажу, что это будет просто, – ответил он, – но я приложу для того все усилия. Сказать честно, к такому взгляду на золотой стандарт из нас никто еще не приходил…

– А то как же, Николай Николаевич, – сказал Одинцов, – при переходе от феодализма к капитализму во всем мире происходил переход от звонкой монеты к частично обеспеченным или совсем не обеспеченным золотом и серебром бумажным деньгам. Тут главное – не перегнуть палку и не вызвать перепроизводства бумажных денег, сиречь гиперинфляции… Ну вы меня поняли. Сейчас идите в свой департамент, сдавайте дела своему вице-директору, а завтра с утра отправляйтесь в министерство и приступайте к работе. Время не ждет.

Увидев Кобу, неловко вылезающего из тюремной кареты, подполковник Мартынов подумал, что в неделю времени, взятого для предварительного разбирательства с революционерами, как он сгоряча обещал императрице Ольге, ему уложиться не удалось. Нет, предварительный доклад в письменном виде он составил уже на следующий день и, согласовав его с канцлером Одинцовым, подал на высочайшее рассмотрение. Доклад вернулся уже на следующий день с императорским вердиктом: «Быть посему, Ольга». И тогда Мартынов, не имея возможности кинуться в этот вояж самолично, снарядил на Кавказ особый литерный поезд с охотничьей командой. У старшего команды имелся приказ без особого шума изъять Кобу, где бы он ни находился, после чего со всей возможной вежливостью доставить в Петербургскую штаб-квартиру СИБ.