– Что тут такое? – подошел к нам рабочий с сонливым лицом.

Распирающее сияние в патрубке нарастало. Тугоплавкий металлический сплав наверняка уже раскалился до темно-вишневого оттенка, озаряя внутренности компрессора изнутри.

– Отсюда надо бежать, – пятясь и качая головой, решительно промолвил я. – Срочно.

Техник неверяще скривился. Уверенно протянув морщинистые пальцы к головке цилиндра, он тут же с матом отдернул руку. Стукнул по манометру.

– Чего это он… Слушай, а возможно ты и прав…

Лицо сонливого внезапно стало собранным.

– Все на выход, живо! – проревел он и, подскочив к настенной панели, дернул за рычаг. Тут же в подвале отвратительно заверещал сигнал тревоги. Он запоздало протянул руку в мою сторону, чтобы ухватить за локоть и повлечь, но я и так уже, обгоняя всех, мчался на выход. К счастью, фура уже уехала, в противном случае на выходе сейчас образовалась бы страшная, паническая давка. Грузчики и техники выбегали один за другим, во внутреннем дворике становилось невыносимо тесно.

Из недр подвала донесся зычный вопль, а следом хлопок и мощный взрыв, от которого у всех тряхнуло под ногами землю. Последний рабочий едва успел выскользнуть и прикрыть за собой тяжелую железную дверь, как в нее ударило тугой волной раскаленного газа. Мужика отшвырнуло на ступеньки, но рядом стоящие не растерялись и оперативно захлопнули дверь. Вырвавшаяся из подвала пыль заклубилась, быстро растворяясь в атмосфере.

– Не дышите, – сквозь ладонь прокричал один из тех, кто уперся спиной в дверь. Остальные закашлялись, спрятав лица в сгибе локтя и оттянутых воротниках комбинезона.

– Двоих не хватает! – внезапно заорал один из техников.

– Львовича не видно…

– И Игорька, – мрачно добавил тот, которому я принес документы.

– Где эти чертовы МЧС?!

– Думаешь, живы?

– А вдруг?! А вдруг они еще живы, а мы ждем?!

– Там же ядовитый газ! Отворишь дверь – и все подохнем!

Толпа рабочих взорвалась грубыми перебранками. Мнения разделились. Подавляющая часть предпочла дождаться спасательных служб. Но те немногие, что были против, взъярились не на шутку и начали силой проталкиваться к двери, крича что-то про трусость и братские узы.

Тем временем я уже успел оправиться от шока. Мое внимание уже вовсю шарило поверх искореженных останков техники и пыльных булыжников, беспрепятственно пронизывая толстые, закоптившиеся стены, гарь, с легкостью вспарывая тьму и пренебрегая маревом аммиачных испарений. Мне удалось нащупать пару обездвиженных тел. Один из них, помассивнее, безжизненно повис, нанизанный на торчащий арматурный штырь. Другой укромно скрючился в уцелевшей нише, но я не чувствовал биение его сердца. В его мозгах не брезжило ни малейшей искры.

– Они мертвы! – мощно выкрикнул я, сбив назревающий дебош.

– Да откуда тебе знать?! – перекосило от гнева одного из взбунтовавшихся.

– Он спас нас, – вмешался сонливый, – это он предупредил всех!

– Там мой друг жив и ждет подмогу, – прорычал самый буйный, еще раз попробовав прорваться к двери, – а ты боишься только за свою шкуру! – рявкнул он в мою сторону. Его бурно поддержали единомышленники.

– Поверьте мне, они мертвы, – слабо повторил я, – я вижу!

– Ты не можешь видеть! – выплюнул тот.

– Откуда он тогда знал, что рванет компрессор?! – вмешался техник, который некогда сидел рядом с взорвавшимся устройством. – Я и то ничего не подозревал! Да если бы не он…

– Да мне плевать, что он там знал, – взревел рабочий, снова предприняв попытку растолкать всех, – мой друг умирает! – внезапно он обмяк в сдерживающих его крепких объятиях и неумело расплакался. Все, кто разделял его рвение, потухли взглядами. Каждый, даже самый упорный и не желающий мириться с этим мнением, в глубине души подозревал, что страшные слова юнца – сущая правда.

Я круто повернул голову, уставившись на стену дома. Заступившийся за меня техник заметил, что мой взгляд внимательно скользит по выцветшей кирпичной кладке.

– Что такое? – громко прошептал он, глядя на стену вместе со мной.

– Едут, – ответил я. Через полминуты донеслось далекое эхо сирены спасательных служб.

Примчавшаяся флотилия машин агрессивно сигналила и чуть ли не наезжала на затрамбовавших внутренний двор зевак с улицы. Повыскакивали спасатели в черных комбинезонах и противогазах, несколько из них ворвались в дымящуюся дверь подвала, оттуда стало доноситься повизгивание циркулярной пилы. Остальные оттеснили нас к дальнему краю двора и стали допрашивать, мимоходом оказывая доврачебную помощь. Меня попросили высунуть язык, затем грубым и торопливым жестом оттянули нижние веки.

– В порядке, – пропыхтел в переговорную мембрану сотрудник спецслужб и метнулся к следующему. Дверца подвала со стоном отворилась, и оттуда на носилках вынесли два накрытых тела. На одном из них простыню оттопыривало нечто похожее на штырь. По толпе пробежал горестный вздох, все на несколько секунд трагически замолкли.

– Предположительно, заевший выпускной клапан вызвал переизбыток давления в головке компрессорного цилиндра, что привело к взрыву прилагающегося к нему ресивера[8] с последующим воспламенением и детонацией цистерны с хладагентом, – отрапортовал один из прибывших экспертов.

– Манометр, мать его, был неисправен, – выдавил сквозь зубы тот самый техник с защитными очками на лбу.

– Как вы тогда успели среагировать?

– Он, – техник мотнул головой в мою сторону, – не знаю как, он просто подошел и сходу сказал…

– И про Львовича с Игорем угадал…

– Ты что, насквозь все видишь? – с непонятной злостью обратился ко мне какой-то перепачканный рабочий. Остальные уставились на меня с вытянутыми лицами. Один даже перекрестился.

– Да ну…не может быть такого.

– Рука Господа его направляла. А нас ангелы-хранители спасли…

– Всё, давайте по машинам, – хлопнул в ладоши сотрудник МЧС, – всех надлежит отправить в стационар. Давайте живее, не хватало еще этих чертовых журналистов с их вопросами.

Подъехала еще пара реанимобилей, пострадавших спешно рассаживали, и меня затолкнули в один из них. Буквально перед самым носом какого-то репортера с камерой, спешившего ко мне, хлопнула сдвижная дверь, завыла расталкивающая всех на своем пути сирена, карета скорой помощи завелась и тронулась в путь. Я осторожно поднял глаза на сидящих передо мной рабочих. Они с угрюмой опаской пялились в ответ.

– Улыбнись, – неожиданно попросил я одного из них. Тот нахмурился, переглянулся с остальными, но, поймав мой пристальный серьезный взгляд, он все же выдавил из себя кривую улыбку. Правый угол рта остался опущенным. Сощурившись, я внимательнее присмотрелся к неоднородности в толще его мозга. Небольшая зона в левом полушарии будто бы слегка померкла, а в ее центре поблескивало точечное уплотнение.

Я ткнул его пальцем во взмокшую шевелюру прямо над тем местом, где на глубине трех сантиметров чувствовался тромб. Его рот недоуменно приоткрылся.

– Скажешь, что у тебя ишемический инсульт.

– Ч-ч-что?

– Уточни, что именно ишемический, а не геморрагический, – членораздельно пояснил я, – так хоть избежишь люмбальной пункции[9] для дифференцировки…

Я ворвался в аудиторию. И тут же был сшиблен сильнейшим ударом объединенного внимания всех находящихся внутри. Все это подтвердилось вспыхнувшими в их головах огоньками смешанных эмоций, которые, подобно подсвечникам, слегка осветили мрачноватую панораму аудитории, вырисованную моим феноменальным чутьем.

Они знают. И в этом твердо были уверены мои подрагивающие колени. Но нет, их многоликий интерес, потухший столь же внезапно, как и возник, уже перескочил на некоего мужичка, благодушного по своему виду, с окладистой бородой и конским хвостиком, опускающимся с затылка, что стоял, подбоченившись, напротив невозмутимого лектора и о чем-то спорил. Температура спора с его каждой новой фразой росла, что было заметно даже невооруженным глазом. Решив не пропустить надвигающееся шоу, я сел неподалеку.