— Ну очень страшный вирус, — разочарованно бросила я. — А я-то думала, реально катаклизм какой произошёл. И что тут такого? Был же долгое время в истории человечества один язык универсальный — английский, а стал другой — русский. Так мы и сами его на Бирже используем.

— Погоди, ты не дослушала, Василиса. Эта зловредная программа могла блокировать доступ ко всем устройствам — от мобильных гаджетов до суперкомпьютеров. И разблокировала только в одном случае — пользователь должен был в нескольких предложениях сформулировать на русском языке, почему он гордится тем, что он русский человек. Кроме доступа ко всем базам данных, вирус имел ещё и распределённый искусственный интеллект, который оценивал по разным критериям то, что ему говорили пользователи. А тогда, во всех гаджетах, были встроены довольно продвинутые системы распознавания владельца устройства — по голосу и лицу. Вот и представь, каждому человеку в мире, за исключением пары сотен аскетов, пришлось учить не самый простой язык. И не просто заявлять вирусу: «Я русский и горжусь этим». А ещё и обосновать, откуда эта гордость в них взялась. То есть изучать историю, дёргать из классиков подходящие цитаты. Не притворяться, а заставлять себя по-настоящему чувствовать человеком конкретной национальности, чтобы вернуть доступ. А реальных денег, тогда уже и в помине не было, все пользовались криптовалютой. Нет доступа к электронному кошельку — ни покушать, ни одеться.

— Погоди, но ведь коренных русских это не задело?

— Некоторым из них было чуть легче, не спорю. Но, как думаешь, сколько их по-настоящему гордилось своей национальностью?

Я мысленно перебрала развлекательные ресурсы, на которых любила торчать в интернете в рабочее время. А посещала я обычно русскоязычные. Вспомнила основную массу топовых записей и комментариев к ним. Да уж.

— Немногие, Сильван. Я даже догадываюсь почему: с расцветом технологий клонирования и переноса разума, ситуация, со сменой чиновников и депутатов, стала совсем безвыходной. А в России с этими кадрами всегда была большая беда. Кто из них на хорошее место сел, уже так просто его не отдаст. Любовь же к Родине, простой люд обычно проецирует через довольство своими правителями. В данном случае, получается, у большинства была нелюбовь?

— Ты права, но куда деваться, пришлось начинать гордиться! Дурдом этот длился лет пятьдесят и распространился на несколько поколений. Сама понимаешь, такая промывка мозгов похлеще любой пропаганды получилась. Весь мир, без войн и насилия, стал русским. Хорошо, хоть китайские хакеры первыми не додумались, или просто не нашли той дури, что способствовала появлению этой зловредной программы. Сейчас, конечно, жители Земли тут всё меняют потихоньку, возвращают национальную идентичность, но сама понимаешь, привычка есть привычка.

— Жуть-то какая, — квакнула я. — Теперь понимаю. Ладно, ты объясни, как с вирусом-то справились? Ты вроде сказал, что хакеры потеряли над ним контроль?

— Ой, вот тут вообще сейчас больно будет, — поморщился под своим капюшоном Сильван. — Был там один, сажем так, бэкдор. Только воспользоваться им для полного обезвреживания вируса было нереально трудно. Почти невозможно. Хакеров смогли найти и поймать, судили, допросили. Выяснилось, что для получения доступа к служебному интерфейсу вируса надо было выпить сто грамм водки без закуски. Ну, а там уже можно было спокойно работать с настройками и удалить вирус.

— Пятьдесят лет, что ли, хакеров ловили, чтобы выяснить это?

— Да нет, Василиса. Их вычислили и поймали довольно быстро.

— Тогда в чём проблема? — не поняла я. — Почему вирус так долго обезвреживали? Доза ведь маленькая!

— Да, одну такую программу отключить было просто, но в её коде были реализованы невероятные способности к размножению по интернет-сети. Что позволяло ей распространяться почти мгновенно, даже при локальном подключении к другим устройствам. Представь, что вечером ты, мать семейства, хлопнула сто грамм, обезвредила вирус, а что ты будешь делать со своими детьми, у каждого из которых заражённый смартфон, ноутбук или планшет? Тоже поить их водкой? Теперь понимаешь? А утром у тебя на всех устройствах в доме опять та же зараза! Снова пить? Каждый день по нескольку раз? Вариантов глобального обезвреживания было два. Либо весь мир должен был выпить в одно время, например, на Новый год, и тем самым постараться избавиться от вируса. Это, кстати, не гарантировало, что где-нибудь не сохранится его копия, и все не начнётся по новой. Либо второй вариант: надо было заново создавать дублирующую информационную систему, никак не пересекающуюся с заражённой, работающую на других принципах и протоколах передачи данных. Вот пятьдесят лет и ушло на это. А жить-то как-то надо было, вот люди и адаптировались к требованиям вируса. Много народу тогда просто спилось, чтобы не копаться в истории и литературе, не заниматься бесконечной саморусификацией — проще ведь хлопнуть сто грамм.

— В России, наверное, быстрее всех спивались самые упоротые либералы? Ну, эти — фанатики западных ценностей, которых я так много встречала в интернете, особенно в комментариях к политическим новостям.

— Не знаю, точно не скажу. Надо проверить на досуге, может, та своеобразная форма либерализма, про которую ты говоришь, действительно исчезла именно в этот период. Взять и написать научный труд по данному вопросу. Почему бы и нет? Геннадий, же балуется диссертацией в нерабочее время. Но вообще-то, с этим вирусом нет разницы — любишь ты свою страну или нет. Всё просто — для тех, кого не устраивала необходимость постоянно гордиться тем, что он русский, выход был один. Нужен доступ к телефону — выпил, отключил вирус. Захотел подключиться к сети Интернет — ещё раз накатил.

— Нет, я уверена — именно так те либералы и вымерли! Они же не смогут и дня вытерпеть, чтобы не поспорить в сети, не обвинить власть, ну или не влезть в комментарии, прикинувшись очередной «дочерью офицера». Представляешь, сколько им приходилось выпивать?

— Возможно, больше, чем остальным. В общем, нужно было с помощью масонов по всему миру вводить дикие акцизы на алкоголь, спасать вообще всех людей, которым приходилось пьянствовать с утра до ночи. Потом появился запрет на всё, что содержало хоть какие-то градусы. Параллельно разрабатывалась программа массового принудительного оздоровления. Представляешь, сколько протестов было? Ведь на водку за полвека подсело очень много народу — и решение проблем с вирусом, и приятно. Начались «русские» бунты — бессмысленные и беспощадные. В итоге, в качестве послабления, были введены разрешения на другие, ранее запрещённые вещества, но временно. Чтобы люди просто окончательно психикой не поехали и не натворили лишних бед.

— Ого, — протянула я. — Во дела. Эти компьютерщики совсем краёв не видят, раз такие страшные вещи решили сотворить. Вроде хотели весь мир русским сделать, а на деле — всех споить задумали. Как будто тяга к выпивке у них — неотъемлемая часть профессии. То-то от нашего сисадмина периодически алкоголем пахнет! Бедный Агасфер, теперь я понимаю, чего он натерпелся здесь.

— Да, Брокер как раз трудился в этом мире в то время, когда вирус уже всё вокруг захватил. Заключал тут одну важную сделку. Сказал мне, что чуть не спился, потому что выдавить из себя хоть каплю гордости за Россию, у него никак не получалось. М-да, вот такое будущее нас ещё ждёт впереди, но есть и хорошие новости. Благодаря именно этому периоду в истории Первичного Мира, Биржа надёжно защищена от этого вируса.

— Ты серьёзно? Можно не бояться, что однажды придётся пить на брудершафт со своим смартфоном?

— Даже не переживай об этом. Часть вирусного кода наши специалисты использовали для создания системы искусственного интеллекта, который управляет всей нашей информационной структурой. Серёга надёжно защищает наши внутренние сети от любых угроз. Правда, любое серьёзное взаимодействие с нашим ИИ обычно начинается со ста грамм водки. И на этом не заканчивается.