Шейн не успел даже удивиться или испугаться за Граймса, как тот вернулся. В нахлобученной на голову каске, с обмотанным вокруг пояса ремнем с примотанными к нему самодельными гранатами Дэрила и с кухонным ножом, мужчина выехал из дыма на розовом трехколесном велосипеде, который не так давно сам же привез в подарок своей дочери. Скрипя зубами от злости и гнева, он проехал мимо опешившего Уолша, стуча коленками по своей челюсти и крутя крохотные педали.
- За мной! – пробасил он, выставив перед собой нож. Шейну потребовалась еще минута, чтобы взять себя в руки, и еще две, чтобы подыскать и для себя какой-нибудь транспорт. Второго велосипеда, к сожалению, не нашлось, зато в камере Карла завалялся самокат, жалобно заскрипевший под тушей Уолша. Тем не менее, передвигаться так было куда быстрее, чем на своих двоих. Особенно, когда впереди возникала горка.
Стены Вудбери появились так внезапно, что Рик не успел вовремя затормозить и со всего маху врезался в бетонное ограждение. Кряхтя, он завалился на бок, запутавшись шнурком ботинка в педалях, и несколько минут, чертыхаясь, пытался себя вызволить. На его просьбы о помощи Шейн никак не реагировал, предпочитая делать вид, будто и вовсе его не знает. А уж когда появилась парочка охранников Губернатора, Уолш переключил все свое внимание на них, начав выкрикивать нецензурные словечки в адрес Блейка, и требовал немедленно вернуть его дочь.
В ответ охранники вытащили свои пистолеты, но прежде чем кто-то из них успел прицелиться, на стене появился Мартинес, который ловко вырубил своих товарищей массивной битой.
- Ты что творишь? Да я их почти сделал! – возмутился Шейн, хотя на деле у него даже пистолета не было.
- Это все ради Дэрила! – заявил Цезарь. – Вы ведь скажете ему, что я вам помогал? Скажете, что я спас вас? Может, тогда он перестанет быть таким замкнутым. Может, все дело было именно в этом? Надо было раньше бросить это Вудбери, пропащий город, здесь нет ничего святого…
Увлекшись своими размышлениями вслух, Мартинес совсем позабыл про Рика и Шейна, которые чуть глотки не сорвали звать мужчину. Проклиная слишком впечатлительного мужика, Шейн заставил Рика нагнуться и вскарабкался ему на спину, уцепившись пальцами за край стены.
- У меня идея! – воскликнул вдруг Рик, выбираясь из-под друга и бросаясь к запертым воротам. Оставшись без какой-либо опоры, Шейн беспомощно повис, сотрясая ногами воздух и пыхтя от натуги. Граймс же, тем временем, вытащив из кармана шпильку для волос, сунул ее в замок, застопорившись вдруг при мысли о том, что шпилька-то эта, оказывается, принадлежит Бет. И как только эта безделушка в его кармане оказалась?
- Вер… нись! – хрипел Шейн, мешая Рику предаваться нахлынувшим вдруг воспоминаниям. Мартинес все еще разговаривал сам с собой, и Уолшу пришлось приложить немало усилий, чтобы самому вскарабкаться на стену. Оказавшись там, он, едва разгибая пальцы, спихнул вниз Цезаря, который умудрился упасть точно на сумевшего вскрыть замок и пробраться на территорию города Рика. Спасительная шпилька больно впилась ему в ладонь, заставляя вернуться из мыслей в реальность.
- Ладно, раз ты теперь с нами, показывай, где Губернатор прячется, - повернулся к Цезарю Шейн. Со стонами вытаскивающий шпильку из своей руки Рик внимательно прислушивался к разговору.
- Значит, так… - потер руки Мартинес, хватая с земли ветки и начиная чертить на песке план города. Неоднократно он повторял, чтобы Граймс и Уолш обязательно рассказали Дэрилу о том, что Цезарь принес мужчинам просто неоценимую помощь, что он просто прелесть, чудо и супер герой, которого грех упускать.
- Нет уж, говорить, что я сам бы стал с тобой… того, самого, я не буду, - возмутился Рик. Мартинес на это, закатив глаза, буркнул себе под нос: «Конечно, я же не лысый и не рву на себе рубашки».
Определив, наконец, место, где засел Губернатор, мужчины составили подробный план действий, к исполнению которого приступили немедленно. Мартинес, как человек, который хорошо знал Вудбери, отправился расчищать черный ход дома Блейка, готовя его, тем самым, к отступлению. Шейн, вооружившись ружьем, отобранным у вырубленных охранников, должен был привлечь внимание Губернатора, а Рик, как самый изворотливый и отчаянный, должен был в это время забрать Джудит и спрятаться с ней за пределами Вудбери в условленном месте. Вроде бы, план был прост, как табуретка.
Мартинес, припав грудью к земле, пополз в сторону черного входа, Рик затаился в кустах у главных дверей, а Шейн вышел к дому Губернатора, остановившись точно напротив него. Расправив плечи, он одним ловким движением сорвал с себя рубашку, заставив Цезаря присвистнуть, а потом громко позвал Блейка, держа наготове ружье.
Губернатор дал о себе знать почти незамедлительно. Распахнул балконные двери на втором этаже и гордо вышел вперед, оперевшись руками на изящные перила. Несколько минут Уолш и Блейк сверлили друг друга гневными взглядами, и этого времени вполне хватило Граймсу, чтобы незаметно проникнуть в дом. Губернатор, наконец, словно созрев, вытащил из-за пазухи револьвер и перемахнул через балконные перила. Правда, он сломал себе ногу, упав на асфальт, видимо, не рассчитав высоту, из-за чего Шейн и сидящий в кустах Мартинес малясь растерялись. В их-то плане никто себе ничего не ломал, и уж тем более Блейк не сдавался так быстро.
- Придурок! – распылялись Цезарь и Шейн, на руках волоча стонущего от боли Блейка обратно в дом. Там их встретила вооруженная сковородкой Андреа, которая уже умудрилась вырубить Рика, так некстати подкравшегося к ней сзади, когда она варила кашу для Джудит. Блондинка, завидев, что Губернатор сейчас не в самой своей лучшей форме, огрела сковородой и его, заявив, что он и ее в плен взял на пару с Джудит, когда бежал из тюрьмы.
И едва только успели они связать возмущенного таким обращением Блейка, как ворота Вудбери с грохотом разлетелись на сотни мелких щепок, усеявших дорогу. А из-за повисшей на их месте пелены дыма возникли вдруг все тюремчане, возглавляемые сурового вида Дэрилом. Вооруженные до самых зубов, они решили штурмовать город, и разочарованно вздохнули, узнав, что штурмовать-то уже ничего и не надо. Губернатор был временно ликвидирован, Джудит вернулась в лоно странной семьи, и оставалось только решить несколько насущных вопросов, тянуть с которым точно было нельзя.
Чмокнув в лоб веселую Джудит, которая даже не поняла, что была сегодня похищена помешанным на детях психом, Рик вышел к группе, собираясь объявить всем, что Вудбери теперь принадлежит им. Тюрьма все равно была теперь непригодна для жизни, а те, кто подчинялись Блейку, спорить даже не пытались, махнув на все рукой. Люди устали от ежедневных войн с мертвецами, так что с радостью спихнули со своих плеч еще и войну между выжившими, чему не очень обрадовался Губернатор. Но грозная Андреа, поглаживая его по спине сковородкой, заявила, что еще перевоспитает этого мужика.
Но не успел Рик и рта раскрыть, как взгляд его зацепился за стоящую в первых рядах Бет, скромно улыбающуюся мужчине. Невольно коснувшись оставленной ее шпилькой царапины на ладони, мужчина не сдержал ответной улыбки, покраснев не меньше самой девушки. Та же вдруг, к удивлению не только Граймса, но и своего отца, подскочила к шерифу, обвила худенькие ручки вокруг его шеи и поцеловала его в губы, крепко зажмурив глаза. Под изумленный вздох Хершела, который даже за сердце схватился, мужчина обнял блондинку в ответ, а Зак, стоявший в стороне, тихонько зарыдал.
========== Месяц спустя ==========
В Вудбери, наконец-то, пришла весна. Насыщенный запах цветов, посаженных Кэрол и Андреа, наполнил красивые улочки, придавая городку новых красок и наделяя всех его жителей хорошим настроением. Жизнь плавно вернулась в нормальное русло, и в связи с тем, что заборы города были в разы крепче тех, что окружали тюрьму, у бывших тюремчан появилось куда больше свободного времени.
К всеобщему облегчению, о любовных утехах Гленна и Мэгги ничего больше слышно не было. Благодаря Милтону, который предоставил молодой парочке свой дом со звуконепроницаемыми стенами. Впрочем, особо разгуляться любвеобильным парню и девушке было некогда – никакая одежда уже не могла скрыть выступающий животик Мэгги, которая, оказывается, еще с Рождества раздумывала, как будет лучше сообщить своему благоверному о, так называемом, сюрпризе. Хотя говорить ей и не пришлось – однажды Гленн проснулся и сам заметил это, внезапно осознав, что дни его свободы давно уже сочтены.
