«Чего он добивается? Думает, я буду извиняться? Да хрен ему! Надоело уже строить из себя бедную и несчастную… Хочет увидеть мой настоящий характер, а не фальшивую маску безразличия и глобальной скорби, пожалуйста. Только пусть потом не жалуется на своё желание убить меня раньше времени!»
— Привет, Лера. Как у тебя дела? — нацепив фирменную улыбку, поинтересовалась Кинова.
— Знаешь, просто замечательно. Если бы только не одно «но»…
— Да-да, Лерочка, что-то не так?
— Эх, боюсь, я не могу сказать тебе. Если ты не против, то я, пожалуй, приступлю к завтраку.
Обе девушки ели в гробовой тишине, а вампир неотрывно смотрел на опоздавшую, чем действительно смущал её. Алвайс уже и так развернулась к нему спиной, но пронизывающий взгляд всё ещё прекрасно чувствовался по всему телу.
«Ну-у-у почему он на меня смотрит так долго? Что ему нужно? Не думала, что такое будет напрягать меня так сильно. Ещё и эта надоедливая клуша с завышенной самооценкой и внутренним ощущением вседозволенности! Она меня так бесит своей ложью, что прям хочу врезать ей пожестче. Ах, хотя, не следует обращать внимание на глупое и наивное существо».
— Господин Вальдо, могу я приступить к игре? — хлопая глазками, робко спросила шатенка.
— Нет, я бы хотел услышать игру Валерии.
— Что? Но я же совершенно ничего не умею… Ни петь, ни играть! — возмутилась голубоглазая, но Основатель лишь качнул головой в сторону пианино, не принимая возражений.
Алвайс встала из-за стола и со страдальческим выражением лица направилась к злосчастному инструменту. Анна же удивлённо уставилась на своего господина, а затем на голубоглазую. Действительно, этот поступок нельзя было назвать разумным. Лера совершенно не знала, как обращаться с пианино, а про песни и говорить нечего. Брюнетка села на стул и начала разглядывать клавиши, пытаясь найти хоть какой-то выход из сложившейся ситуации.
— Приступай, — ледяной голос заставил голубоглазую обречённо положить свои пальчики на клавиши и издать несвязные между собой звуки.
«Что делать?! Я нифига не знаю, как тут лялякать и что вообще петь! Спокойно, Лера, просто дыши… Так-с, ничего в голову, кроме этой песни, не приходит. В конце концов, если уж позориться, то грандиозно!»
Девушка начала играть медленную мелодию. Исполнение было ужасным, но всё же лучше, чем ожидал Основатель. Позже в помещении раздался низкий и немного охрипший голос Валерии:
— А теперь, милые детишки, прошу внимания.
Я — голос из подушки.
Я вам кое-что принёс,
Я вырвал это из своей груди.
С этим сердцем я властен
Смыкать ваши веки.
Я буду петь до наступления рассвета.
Ярким светом на небосводе
Горит моё сердце.
Они приходят к вам ночью,
Демоны, духи, злые феи.
Они выползают из подвала
И заглядывают к вам под одеяло.
А теперь, милые детишки, прошу внимания.
Я — голос из подушки.
Я вам кое-что принёс.
Ярким светом на небосводе
Горит моё сердце.
От этой песни и её зловещего исполнения у Анны волосы дыбом встали. А вот Вальдо Джиллес слушал эту песню с явным интересом. Хотя на самом деле ему доставляло удовольствие наблюдать за старанием и самобичеванием смертной. Вальдо понимал, что мелодия была совершенно не той, и решил вмешаться, дабы проучить начинающую пианистку за опоздание.
— Аня, на сегодня ты свободна.
— Н-но!
— Сво-бо-дна, — по слогам произнес Джиллес, пронзая строгим взглядом Кинову. Та побледнела и дрогнула, а затем, быстро поклонившись, побежала вон, утирая горькие слёзы ревности.
Аристократ поставил стул рядом с Алвайс и сел на него, поглядывая на замеревшую брюнетку.
— Почему остановилась? — спокойно спросил бессмертный, снимая перчатки.
— П-потому что это просто отвратительное исполнение… Тем более не помню, о чём там дальше поётся, — щеки юной особы горели от стыда. Ещё и объект её раздражения находился рядом и тонко издевался над девичьей душой.
— Ты права. Твоё исполнение самое ужасное, что я когда-либо слышал за столькие годы.
— Вы сами заставили меня играть! — словно обиженный ребёнок, буркнула голубоглазая. Ей действительно было не по себе от такой странной просьбы, которая показывала её с худшей стороны.
— Хорошо, играть ты действительно не умеешь, и я убедился в этом. Но вот петь у тебя получается, гораздо лучше, чем ожидалось. Знаешь продолжение песни на немецком?
— Оригинал… Ну, вроде знаю…
— Я играю, ты поёшь.
Второй Основатель продолжил играть, и у него это получалось гораздо лучше, чем у Леры. Она лишь дёрнулась от неожиданности, а затем начала петь на немецком с неплохим акцентом:
— Sie kommen zu euch in der Nacht
Und stehlen eure kleinen heissen Tränen
Sie warten bis der Mond erwacht
Und drücken sie in meine kalten Venen
Nun liebe Kinder gebt fein Acht
Ich bin die Stimme aus dem Kissen
Ich singe bis der Tag erwacht
Ein heller Schein am Firmament
Mein Herz brennt*
Закончив петь, Валерия ещё долго сидела и молчала. Она чувствовала, как вампир таращится на неё, и это немного напрягало.
«Почему он молчит? Господи, это самое отвратительное утро в моей жизни! Как же хочется сказать ему, чтобы не смотрел на меня так пристально».
— Я, наверное, пойду, — робко молвила юная особа и встала, оперевшись на спинку стула Вальдо. Как на зло, рука случайно соскочила и Алвайс врезалась прямо в грудь бессмертному. Провинившаяся подняла голову и слегка отстранилась. Она смотрела в алые глаза, не в силах оторваться. Джиллес и сам был заворожен таким смущённым взглядом обычно невозмутимой смертной.
Тудум… Тудум… Тудум
Сердечко девушки забилось чаще, и щёки заалели от неизведанного ранее чувства. Оно было новым, что поставило Валерию в тупик. Алоглазый держал правое плечо голубоглазой своей рукой и свысока наблюдал за ней. Он прекрасно слышал усиленное сердцебиение и слишком тихое дыхание… Джиллес не понимал Леру, как не мог понять и своих желаний. Его рука не хотела отпускать смертную, а глаза не желали отрываться от слегка порозовевшего личика.
Что сейчас могло казаться слишком громким? Только тишина. Тишина, в которой тебя разносит на мелкие куски, как в пространстве без капли живительного кислорода. Взгляды, которые в непонимании устремились друг на друга, пытаются найти хоть какой-то повод для дальнейших действий. Ведь иногда остаться в тишине — единственный способ сказать о чём-то, и эту возможность нельзя упускать. Только вот, что делать, если и звука не можешь произнести? Как будто язык стал слишком тяжёлым, и все слова мгновенно забылись, а в голове образовалась бездонная пропасть непонимания.
Мужчина медленно опускал голову вниз, не отрывая взгляда от притягательных глаз. Он не осознавал, что делает, а вот девушку будто молния ударила. Лера резко вздохнула и, отстранившись от лица Второго Основателя, которое в тот момент находилось уж слишком близко к её собственному, невнятно проговорила:
— Ну… Я это…того… п-пойду в комнату и… спасибо за завтрак, — Алвайс, как ошпаренная отскочила от бессмертного и, нечаянно уронив стул, побежала в комнату.
Вальдо встал и с явным удивлением посмотрел на закрывающуюся дверь. Он простоял в ступоре, осознавая, что сейчас пытался приблизиться к человеку… Но с какой целью? Просто поиздеваться? Утолить жажду?
— Я же не пытался поцеловать её? Нет-нет, такого точно не произошло бы. Мне давно уже не знакомы чувства и эмоции смертных… Но что это было? Я в замешательстве… Андер!
Слуга тотчас пришёл и, выслушав приказ, направился за Анной. Блондин привёл её и удалился из помещения, дабы не мешать своему хозяину. Джиллес немного побеседовал со смертной, упрекнув её по поводу неподобающего поведения. Вальдо говорил без капли жалости к ранимой девушке, причиняя ей ещё большую боль. Она не могла сдержать себя и рыдала прямо при нём. В какой-то момент, забывшись, шатенка сказала то, о чём затем пожалела:
