Капоне примкнул к Йелю в важный момент: дела пошли в гору. Йель видел перспективы по всему Бруклину, особенно вдоль пятимильного побережья, на котором находилось около шестидесяти пирсов, богатых наживой и человеческими ресурсами. Но этот район уже контролировала ирландская банда Белая рука – White Hand, возглавляемая Деннисом Миханом. Они выбрали такое название, противопоставляя себя Йелю: в газетах банду называли Black Hand Gang (как вообще всех итальянских преступников). На самом деле лишь малая доля рэкета [Black Hand, который рассмотрим в следующей главе] осуществлялась под началом Йеля. Более того, только у небольшого количества банд были самоназвания, чаще клички им присваивали СМИ. Если гангстеру нужно было представиться, он просто говорил: «Я с Фрэнки Йелем», «Я с Торрио». Впоследствии стали говорить: «Я с Капоне».

Люди Фрэнка Йеля решили заменить парней Дениса Михана. Ирландская иммиграция началась за несколько десятилетий до итальянской; эта разница дала ирландцам возможность оккупировать порты и грабить местные судоходные компании и портовых грузчиков. Итальянцы теснили ирландцев методично, отбивая пирс за пирсом, подкупая пару стивидоров здесь, надавливая на администрацию судоходной компании там. Итальянцам необходимо было убедить жертвы, что бояться ирландцев больше нет смысла, теперь они (итальянцы) представляют настоящую угрозу. Разумеется, от ирландских контратак приходилось регулярно отбиваться. Хотя до открытых столкновений дело не доходило, гангстеры продолжали умирать. Потребность в новобранцах была постоянной. Аль Капоне, мощный, деятельный, энергичный бандит, сумел блеснуть – как ростовщик, рэкетир и борец за территориальное превосходство.

Мышечная масса в лице Капоне впечатлила Йеля. Его головорезы не только трясли деньги у докеров и конфликтовали с членами банды White Hand. В основном они помогали Йелю управлять предприятиями. Хотя горы мышц и не требуются для закручивания сигар или проведения похоронных обрядов, в таких местах, как шумное ночное заведение, они бесценны.

Окруженный океаническими просторами на юге Бруклина уютно расположился полуостров Кони-Айленд. В начале двадцатого века не было человека, который не мечтал бы посетить престижный оздоровительный и развлекательный курорт. Но добраться до побережья можно было лишь на собственном транспорте.

Позже железная дорога, такси и, наконец, метро прикончили подобную элитарность. «Никогда больше, – оплакивал один консервативный историк, – не вернется мода на Кони-Айленд, за исключением небольших групп, которые посещают курорт ради сохранения стройной фигуры».

В местных элегантных ресторанах можно было вдоволь насладиться устрицами и шампанским. Но, когда Чарльз Фельтман[23], иммигрант из Германии, догадался положить горячую сосиску в булку и добавить горчицы, хот-дог заменил устрицы, Шампанское? К началу XX века половина нью-йоркских арестов нетрезвых правонарушителей приходилась на Кони-Айленд, и дело было вовсе не в шампанском. Проститутки (для местных – волдыри) кишмя кишели. Некоторые предлагали свои услуги на улицах, другие работали в известных домах, таких как The Gut, Madame Korn’s, Lillian Granger’s Albatross и Mother Weyman’s, где принцесса Заза щекотала клиентов рыбой.

Даже в окружении таких грязных заведений Harvard Inn считался салуном низкого класса. Именно поэтому работа Аль Капоне барменом и вышибалой требовала особых умений и качеств. В заведениях вроде Harvard Inn, даже если сегодня клиента вышибают, завтра радушно встретят.

Вышибать нужно по-свойски, не отчуждая, причем только после провалившихся попыток утихомирить. Клиент должен понять, что просто что-то сделал не так. Благодаря физической силе Аль Капоне мог вышибать убедительно; интеллект позволял делать это с тактом. Йелю нравилось. Он сделал Аль Капоне своим учеником и регулярно приглашал переночевать после тяжелой смены в Harvard Inn.

Через много лет дочери Йеля стали показывать посетителям комнату Аль Капоне как достопримечательность.

Аль Капоне занял определенный руководящий пост, хотя все еще чувствовал себя пришедшим аутсайдером.

Йель всего на шесть лет старше, был перспективным боссом. Капоне воспринимал его как наставника и пример для подражения.

Йель поддерживал строгую дисциплину. Своего брата Анджело, младше на десять лет, настолько жестоко избил за какую-то провинность, что он попал в больницу. В то же время Йель изображал благородного дона, который осыпал благами всех, кто выражал уважение и воздавал почести. (Аль Капоне позаимствовал у Йеля эту черту.) Если к Йелю обращался обворованный торговец, утром он находил на прилавке деньги. Разносчику рыбы, потерявшему тележку, Йель дал двести долларов, сказав: «Купи лошадь, ты слишком стар, чтобы ходить». Когда двое бандитов самовольно принялись шантажировать Фрэнка Креспи, популярного и яркого гардеробщика в соседнем ресторане, Йель избил их до полусмерти.

Аль Капоне не сразу стал благодетелем для близких. Особое впечатление в юности на него произвела грубость и жесткость Йеля. Капоне был весьма смышленым и в восемнадцать лет схватывал все на лету, но внутри него жил зверь, готовый вырваться в любой момент. Как-то ночью Аль не выдержал, инстинкты взяли верх над рассудком, что повлекло тяжелые последствия.

Фрэнка Галлуччо все звали Галлуч. Он был моряком торгового флота, подвизался ассистентом парикмахера; но истинное призвание нашел в мелком бандитизме.

Позже Галлуч стал оруженосцем в семье Дженовезе. Как-то летней ночью 1917 года он забрел в Harvard Inn. C Галлуччо была девушка, Мария Танцио, и младшая сестра Лена. Увидев Лену, Капоне потерял голову и каждый раз, проходя мимо столика, за которым сидела троица, пытался с ней заигрывать.

В конце концов раздражение сестры рассеяло опьянение Галлуччо.

– Ты знаешь этого парня?

– Впервые вижу. Очень наглый. Мне не нравится, что он пристает, не понимает намеков. Можешь нормально поговорить с ним, пожалуйста?

Аль Капоне снова направился в их сторону. Галлуччо уже приготовился отвести его в сторону по-мужски: «Мистер, извините, пожалуйста, можно вас на секунду? Видите ли, это моя младшая сестра…»

Увы, взрослому разговору не суждено было состояться. Не успел Галлуччо заговорить, как Аль Капоне вновь приблизился к Лене, склонился и прошептал (достаточно громко, чтобы за другими столиками услышали и повернулись в удивлении): «Крошка, у тебя классный зад. Это комплимент. Поверь».

Галлуччо не выдержал и вскочил. Капоне грубо оскорбил девушку в присутствии посетителей, что было возмутительно. «Я не намерен терпеть это! – заревел Галлуччо. – Ну-ка живо извинился перед моей сестрой!»

В мгновение ока мозги Капоне встали на место, возможно, из-за упоминания слова «сестра». Семья – наше все, и упоминание ее сделало клиента неопровержимо правым. Аль Капоне обратился к Галлуччо с заискивающей, располагающей улыбкой, широко разведенными руками и открытыми ладонями: «Ну, ладно тебе, не поняли друг друга… Я шучу, без обид, брат…»

– Это не гребаная шутка, мистер! – выкрикнул Галлуччо.

Капоне перестал улыбаться и двинулся вперед. Есть парни, с которыми невозможно договориться…

Галлуччо был 5 футов 6 дюймов ростом, весил меньше 150 фунтов. Аль Капоне по сравнению с ним выглядел исполином. Галлуччо понимал – придется очень плохо, если не отреагирует быстро и не нанесет удар первым. Он выхватил нож из кармана и нацелился в горло противнику – применил уроки, усвоенные на улицах. Решающую роль в драке сыграли богатырский склад Аль Капоне и борцовские рефлексы, а также то, что Галлуччо все-таки был пьян. Первый удар разрезал левую щеку вплоть до угла рта, второй пришелся на челюсть слева; третий – под левое ухо.

Галлуччо забрал сестру и девушку и сбежал. Аль Капоне доставили в Госпиталь Кони Айленда, где врачи наложили около тридцати швов на лицо.

Вскоре до Галлуччо дошли разговоры, что его разыскивает какой-то головорез, утверждающий, что он с Фрэнки Йелем. Галлуччо обратился за помощью к Джозефу Массерии, который держал весь Нью-Йорк. Босс Джо назначил встречу в Harvard Inn, где стороны пришли к соглашению, что Капоне виноват и не имеет права каким-либо образом отвечать на действия Галлуччо, а Галлуччо обязан попросить прощения за неадекватную реакцию (что он и сделал, испытывая тяжелые угрызения совести, что сильно изувечил Аль Капоне).