Весенние дни побежали быстро. Санька с утра до вечера пропадал на улице и постепенно стал забывать дядю Сергея.
Однажды под окном на раките радостно засвиристел скворец. И Санька вспомнил, что уже давно собирался сделать скворечник. Старый совсем развалился. Санька побежал домой, вынес на крыльцо дощечки, топор, ножовку и принялся за дело. Тяпал топором и виновато поглядывал на скворца.
— Как же я забыл? — приговаривал Санька. — Ну посиди, я сейчас.
Скворец сидел тут же на ветке, охорашивался с дороги и понимающе косил чёрным глазом на кучерявую щепку.
Сделав скворечник, Санька полез приколачивать его на раките. Он уже сидел на самой макушке, когда к их дому подкатил вездеходик с брезентовым верхом. Из машины вылез человек в сером дождевике и резиновых сапогах.
— Дядя Сергей! Дядя Сергей! — закричал Санька. — Я — вот он! — Он заскользил на животе вниз по корявому стволу. — Я сейчас!
Санька глядел на дядю Сергея, и его губы сами собой растягивались в улыбку. На Санькиной щеке багровела свежая царапина. К куртке пристали кусочки сухой коры.
— Ну как вы тут? — Дядя Сергей присел перед Санькой на корточки.
— Мы ничего… Живём. Только с мамкой ждали… Думали, совсем не приедете.
— Дела, Санька. Вот скоро с тобой поедем, сам увидишь. Тут я тебе одну штуку привёз. — Дядя Сергей порылся в машине. — На-ка, держи!
Это был трёхмачтовый кораблик с килем, форштевнем, каютами, бортовыми шлюпками. По всему было видно, что кораблик находился в долгом и трудном плавании. Его корпус, выкрашенный белым, покрылся рыжей илистой плёнкой. Мачты были сломаны. Обломки запутались в снастях. Уцелела только бизань-мачта с мокрыми парусами. К парусу прилип бурый ракитовый лист.
Санька держал в руках кораблик так осторожно, будто это было живое существо, живая, трепещущая птица. Где-то он плавал, гонимый ветрами, встречал закаты и восходы, боролся с непогодой, какие-то видел берега…
Саньке даже не верилось, что в его руках такой необыкновенный корабль, он даже покраснел от счастья.
— Спустился к реке, чтобы подлить воды в радиатор, — сказал дядя Сергей, — гляжу, плывёт!
Пока мать готовила обед, Санька и дядя Сергей взялись за ремонт судна.
Отмыли под рукомойником корпус и палубу, выстругали новые мачты и прикрутили к ним реи. Санькина мать достала из сундука белый лоскут для парусов. Корабль выглядел нарядно, празднично. Он стоял на столе на подставке от утюга, будто на стапелях, снова готовый к дальним странствиям.
— А что же мы про флаг забыли! — всплеснул руками сияющий Санька. Он разыскал в ящичке швейной машины кусочек красной материи и выкроил флаг.
— Без флага кораблю нельзя, — одобрил дядя Сергей. — Только поднимать его ещё рано, потому что у корабля нет названия. Надо дать ему имя. Самое красивое. Ну-ка, Санька, подумай!
Санька озабоченно наморщил лоб.
— «Чайка»! — сказал он.
— «Чайка»… — в раздумье повторил дядя Сергей. — «Чайка»! Что ж, неплохое название! Подходит! Но не будем торопиться: есть слова лучше.
— «Морской орёл»! — выпалил Санька. — Орёл сильнее чайки!
— Нет, это слишком воинственное. Не нравятся мне эти морские орлы, — сказал дядя Сергей. — Давай, знаешь… — задумался он, — давай назовём вот как: «Мечта». Понимаешь?!
Санька задумался. Он никак не мог себе представить, какая она бывает, эта мечта.
— Ты о чём-нибудь мечтаешь? — спросил дядя Сергей. — Есть у тебя какое-нибудь самое большое желание?
— Есть… — тихонечко, почти шёпотом, проговорил Санька.
— Какое? Какое?
— Хочу поглядеть, как солнце просыпается, — смущённо пробормотал Санька.
— Ну вот, видишь… У каждого человека есть своё самое большое желание. У тебя, у меня, у твоей матери. Без него нельзя, вот так же, как чайке нельзя без крыльев. Мечта — тоже птица. Только летает она и выше и дальше. Понимаешь?
Вместо ответа Санька порылся в кармане, достал огрызок чернильного карандаша и, взглянув на дядю Сергея, спросил:
— Где писать название?
И, послюнив карандаш, Санька старательно вывел на носу корабля большими печатными буквами: «МЕЧТА».
— А теперь слушай мою команду! На флаг смирно! — по-военному громко сказал дядя Сергей и вытянул руки по швам.
Санька поглядел на него и тоже прижал к бокам руки. Лицо его стало серьёзным, и только царапина на щеке и синее пятнышко от чернильного карандаша на нижней губе несколько не соответствовали параду.
В дверном проёме стояла Санькина мать. Вытирая рушником тарелку, она глядела то на дядю Сергея, то на своего сына, улыбалась, но губы почему-то дрожали, глаза её блестели так, будто она только что крошила сырую луковицу.
— Можешь спускать корабль на воду! — объявил дядя Сергей.
Санька схватил судёнышко и выбежал на улицу.
Вскоре он прибежал обратно. Вид у него был растерянный. В глазах стояли слёзы.
— Дядя Сергей! Кораблик-то уплыл…
Мать всплеснула руками:
— Как же это ты? Так-то тебе давать хорошие вещи! За это уши надо драть.
— Да-а… — захныкал Санька. — Я не хотел… Я только оттолкнул его от берега, а паруса надулись… И — уплыл…
Дядя Сергей и Санька вышли на улицу. С высокого берега было видно, как на тихой ряби реки, на самом стрежне, белел стройный, красивый парусник. Это была Санькина «Мечта». Попутный ветер надувал её паруса, и она, чуть покачиваясь и трепеща алым флагом, быстро бежала всё дальше и дальше.
Дядя Сергей поискал глазами лодку, на которой можно было бы догнать кораблик, но единственная лодка лежала на берегу вверх днищем.
— Только не хныкать, — сказал дядя Сергей. — Ничего не поделаешь! Видно, такой уж это беспокойный корабль. Не любит мелкой воды. Ты, Санька, не огорчайся. Мы построим новый. Винтовой пароход. С трубами. Тот никуда не уплывёт. А этот пусть плывёт…
Дядя Сергей присел на перевёрнутую лодку и притянул к себе Саньку.
Вечер быстро наливался густой, плотной синевой. Река стала ещё шире, просторней. Затуманился и куда-то уплыл противоположный берег. Далеко-далеко, где-то за лесом, на тёмном вечернем небе неясно и таинственно вспыхивали и дрожали то голубоватые, то бледно-жёлтые всполохи и доносился глухой, едва уловимый рокот.
— Слышал я, Санька, одну загадочную историю, — начал дядя Сергей. — Рассказывали мне, будто плавает по нашей стране неведомо кем построенный кораблик с мачтами, с парусами — всё, как положено. Никто не может удержать его. Швыряют тот кораблик волны, ветер ломает мачты и рвёт паруса, а он не сдаётся — плывёт и плывёт. Поймает его какой-нибудь парнишка, починит и думает: вот хорошая игрушка. Только спустит на воду, а кораблик надует паруса — и был таков. Так и плывёт он мимо сёл и городов, из реки в реку, через всю страну, до самого синего моря.
— А когда до моря доплывёт?
— А когда доплывёт до моря, его непременно изловит какой-нибудь человек. Обрадуется: хороший подарок сыну! И увезёт куда-нибудь к себе. Ну, а сын, известное дело, сразу бежит на речку. Кораблику только этого и надо. И снова — из реки в реку, от мальчишки к мальчишке, через всю страну. И вот что удивительно: всякий парнишка, который подержит его в руках, навсегда становится беспокойным человеком. Всё он потом что-то ищет, чего-то дознаётся…
В эту ночь Саньке снились чайки и огромное красное солнце. Солнце наполовину вышло из моря, и навстречу ему, рассекая волны, гордо бежал белокрылый корабль.
БЕЛЫЙ ГУСЬ
Если бы птицам присваивали воинские чины, то этому гусю следовало бы дать адмирала. Всё у него было адмиральское: и выправка, и походка, и тон, каким он разговаривал с прочими деревенскими гусями.
