– Черт, он стонет!.. Напортачил я, пуля через висок вышла, по кривой. Он голову повернул не вовремя, вот и получилось не так… Нужно что-то делать, и побыстрее! Тащи бензин…

– Сам тащи, я на это не подписывался…

Высокий достал пистолет, быстро навинтил на него глушитель, перевернул лежавшего на снегу мужчину на спину, сделал контрольный выстрел в сердце и со злостью сказал:

– Слушай, кончай тут корчить из себя: подписывался – не подписывался… Знаешь не хуже меня, что мы в одной телеге… И хочешь, да не спрыгнешь. Эта тварь все под контролем держит. В случае облома нам несдобровать: и в Америке достанет, и здесь вломит. Одно осталось – ее саму грохнуть. Короче, тащи бензин, и побыстрее, а я тут еще раз карманы осмотрю.

Высокий лихорадочно прошелся по всем карманам: вроде ничего такого, что помогло бы следствию опознать труп, не осталось. Часы, бумажник, в котором было окоро пары сотен долларов и билет на самолет до Лондона, маленькая записная книжка в кожаном переплете с видом старого Таллина, мобильный телефон, навороченный «паркер» (явно подарок любимой жены) – все перекочевало в карман куртки того, кто осматривал убитого, уже не сомневаясь, что тот уже мертв.

Второй, чуть пониже, в светлой зимней куртке с опушкой по капюшону, внешне был более спокоен и сосредоточен. Но это только внешне. Он старался держать себя в руках, хотя на душе было муторно. Голова кружилась, в горле стоял тугой комок, мешавший нормально дышать.

Для его подельника лежавший на снегу был всего лишь приятелем, с которым он познакомился несколько лет назад, а для него убитый был самым близким другом. Убить друга, которого он знал с детсадовского возраста, – это слишком! Во всем виновата эта страшная баба. Она держит их на очень крепком крючке. Вопрос стоял ребром: либо им не жить, либо избавиться от парня, который лежал сейчас перед ними неподвижно. Ненависть к женщине, заставившей их убить человека, и чувство омерзения к себе захлестнули мужчину в светлой куртке настолько сильно, что он буквально вырвал канистру с бензином из рук своего долговязого подельника:

– Что телепаешься?! Давай веревку.

Тот косо, со злостью, взглянул на мужчину в светлой куртке и дернул плечом, явно показывая, что он и без напарника справится с веревкой. Высокий быстро обрызгал веревку из канистры, стараясь не попасть бензином на себя или на своего напарника. Потом снял перчатки, сунул их в карман, быстро подошел к неподвижно лежащему телу и, нащупав на шее сонную артерию, буркнул себе под нос: «Все. Умер…»

Затем высокий протянул несколько метров веревки от трупа по направлению к обочине проселочной дороги, снова взялся за ручку канистры и, стараясь не расплескать себе на обувь бензин, облил им расплатанного на снегу мужчину. Его подельник в это время стоял метрах в десяти и, не моргая, наблюдал за происходящим. Закончив с бензином, высокий отошел к тому месту, где змеился конец веревки, и достал зажигалку.

Руки у него дрожали, бешено колотилось сердце. В голове четко работала только одна мысль: быстрей… быстрей, надо сматываться! Веревка занялась сразу, синий язычок пламени пополз к распростертому недалеко от молодых елочек телу, но почему-то почти сразу потух. Убийца снова нагнулся над веревкой и замер, услышав звук тормозящей машины и голоса людей. Не сговариваясь, убийцы быстро сели в машину и прислушались. Минут через пять автомобиль, затормозивший у обочины дороги, тронулся с места. Только они собрались выйти из своей машины, как со стороны шоссе снова послышались звуки проезжавших автомобилей. Высокий напрягся: «Мы опоздаем на рейс. Пусть лежит так… Снег заметет наши следы. Да и огонь может привлечь внимание проезжающих… Что скажешь?» Второй лишь молча кивнул в знак согласия. Высокий быстро скрутил веревку, сунул ее в тонкий полиэтиленовый пакетик для продуктов и кинул в багажник. Мужчина в светлой куртке сел за руль и торопливо тронул машину задним ходом, стараясь не выскочить из колеи…

Казалось, что тихая и глубокая зимняя ночь опустила на грешную землю вуаль покоя и умиротворения. Снег на обочине шоссе сверкал от света фар, словно дорогое, усыпанное мелкой бриллиантовой крошкой, покрывало из лебяжьего пуха. Бледно-желтая, слегка обглоданная с одного края крупная луна, изредка омрачаемая быстро наплывающими на нее облаками, с удивлением взирала с небес на управлявшего автомобилем Аллана Риста, сотрудника регионального отделения Центральной криминальной полиции, именуемой в народе ЦеКриПо. Почему он не в теплой постели под боком у тихо посапывающей жены? Что ему надо в такое время, когда только волки рыщут в лесу? Как объяснить глупой луне, что он сегодня на дежурстве и, даже если у него от простуды дерет горло и ломит кости, обязан ехать на вызов. Аллан, конечно, мог бы прибыть на место происшествия вместе со следственной бригадой, вызванной из префектуры полиции, но весь вечер с начала дежурства чувствовал себя настолько отвратительно, что решил отложить документы, с которыми работал, и на пять минут отлучиться домой за аспирином и медом, чтобы в течение ночи хоть как-то сбить простуду. Не успел он добраться до дома, как сообщение: выезд на труп. Рист был уверен, что коллеги из префектуры помогут в раскрытии преступления, но основная тяжесть ляжет на ЦеКриПо, работающую независимо от «обычной» полиции. Пришлось добираться до места происшествия на своем личном автомобиле.

Аллан остановил машину у поворота, там, где старая заброшенная грунтовая дорога, расположенная недалеко от Йыхви и сочленяющаяся с шоссе Нарва – Таллин, уходила в сторону закрытой мусорной свалки. Следственная бригада была уже на месте. Судмедэксперт Марат Заржанов, невысокий, очень серьезный мужчина, снял резиновые перчатки и, бросив их в сторону, в раздумье запустил руку в свою густую седоватую шевелюру. Потом достал сигарету и обернулся к другим в поисках огонька.

– Что скажет светило медицины? – поинтересовался Аллан, чиркнув зажигалкой.

– Смерть наступила в результате огнестрельного ранения, – ответил после глубокой затяжки судмедэксперт. – Остальное потом, после экспертизы…

Труп молодого человека – внешне не старше двадцати пяти – тридцати лет, высокого, светловолосого, одетого в дорогую фирменную куртку, черные, практически новые джинсы и осенние, не по сезону, но тоже недешевые, известной английской фирмы, туфли, – с пулевыми ранениями в область правого виска и сердца был обнаружен совершенно случайно. Юной паре – девушке и ее спутнику, которым было от силы лет по восемнадцать, – приспичило уединиться, вероятно для того, чтобы заняться любовью. Они не нашли ничего лучшего, как среди ночи свернуть подальше от достаточно оживленной трассы. По словам парня, он вышел из автомобиля, чтобы глотнуть немного свежего воздуха, и сразу заметил слева, за небольшой пушистой елкой, силуэт лежащего на снегу человека.

– Я подумал сначала, что бомж нажрался и уснул… Говорят, что они до сих пор обитают на старой свалке… – Парнишка явно был слегка пьян и очень растерян, но пытался изо всех сил говорить связно. – Ну… я взял фонарик из машины и подошел… чтобы пнуть его… ну, это… разбудить. И тут вижу, что это и не бомж вовсе, а мертвяк. И кровь на снегу…

Другой сотрудник ЦеКриПо – комиссар Виктор Белых, между своими Вик Саныч, высокий сухопарый мужчина, зябко кутавшийся в парку, чертыхался на чем свет стоит.

– Как мое дежурство, так очередной сюрприз… То висельник из политиков, то нож в брюхо известному бизнесмену, а теперь еще и огнестрел! Прямо проклятие какое-то… Но там-то хотя ясно, кто кого, а здесь без бутылки не разобраться.

Вик Саныч был явно не в духе:

– Не знаю, зачем нас вызвали, мне кажется, ребята из «убойного» отдела префектуры полиции прекрасно справились бы с задачей. Смотри, – обернулся он к подошедшему Аллану, – здорово смахивает на убийство с целью ограбления: в карманах куртки ничего – ни денег, ни документов. Но! В потайном кармане куртки лежат свернутые в трубочку ровно сто пятьдесят долларов, две купюры – сотка и полтинник. Вот и объясни мне: если это ограбление, зачем ехать в такую даль, зачем вообще убивать? Стукнул по башке, и лезь в карманы! Значит, не ограбление, а инсценировка… Эй, поверни-ка фары немного влево, гильзы надо поискать! – крикнул он водителю. – М-да, похоже, придется еще раз выезжать на место, в такой темноте ни хрена не найти… Глянь-ка, кольцо не сняли на левом безымянном пальце, серебряное… Похоже на школьное, которое на выпускном вечере в некоторых эстонских гимназиях вручают вместе с аттестатом. Ну хоть какая-то зацепка… Все, я уезжаю, пусть баллисты работают. Зайдешь ко мне утром. Похоже, Аллан, нам придется распутывать это дельце, потому что на бытовуху не похоже.