«Шопенится, пенится кисея…» Шопенится, пенится кисея На сцене расцвеченным эхом. Между рядами – цветная змея Шифонов, с лоснящимся мехом. Шопенится пенится арабеск На сцене расцвеченным взлётом. Между рядами торжественный блеск Шифонов и рук с позолотой. Шопенится, пенится кисея На сцене расцвеченным жестом. Между рядами усмешка твоя С моим, кем-то занятым местом. «Сон – намного интересней…» Сон – намного интересней Уползающего дня, Остаканив граммов двести И гитарой отструня, Удивлённой белокурой Ничего наобещав, Как сожжённой партитурой, Сыпать складками плаща И подталкивать к порогу, И давиться немотой, Понимая понемногу — Позвонил опять не той И не той терзался песней Перетягивая, для. Сон – намного интересней Уползающего дня. «На гвоздь, ещё забитый старовером…» На гвоздь, ещё забитый старовером, Повешу я своё ружьё — Почувствую себя вечерним пэром, Потешу самолюбие своё. Хозяйка, чугунок из русской печки, С улыбкой выхватив на стол, И речью, словно в половодье речка, Нас на вечерний возведёт престол. Потом повыцветшее покрывало Заменит мятно простыня, Чтоб ночь меня же уверяла: Всё для единственного – для меня. И буду я величественно главным, До первых птичьи голосов, Пока хозяйка не поднимет плавно, Как занавес к закрытию, засов. «Обрывки музыки…» Обрывки музыки, Клочки созвучий, Витают, тают и таятся Во мне, как узники, Меня измучив — Судьбинные паяцы. Обрывки прошлого, Когда-то лица, Витают, тают и таятся Во мне непрошено: Мне – двадцать, тридцать — Судьбинные паяцы. Обрывки холода Уже под сердцем Витают, тают и таятся Прозренья смолоты В небесность терций — Судьбинные паяцы. «Не сразу мы верим в потери…» Не сразу мы верим в потери — Мы, леса лишённые звери. Порой древний запах чащобы И голос овражьей утробы Зовут, призывают к кострищу — Поджарить убитую пищу. Потери. Потери всё ближе, Их кровь даже память не слижет. Не сразу мы верим в потери, Хоть в их отдалённость и верим. Потери. Потери всё ближе: Кострище и нас потом слижет — Такая удача, ещё бы, Для жертвенника из чащобы. «На коже – губ прикосновения…» На коже – губ прикосновения, Мечусь в пространственности странной. Но вижу только тени я, Пространство отдавая странам. На коже, в призраке шагреневом, Чужие тени истекают. Вот потому-то и не верю Вам, Что Вы притихшая такая. На коже – синева венозная Запечатлелась нашим кодом. Уже отчаиваться поздно нам И тщиться пафосным уходом. Мне – всё лететь в прикосновения, Мечась в пространственности странной, Где буду видеть только тени я, Пространство отдавая странам. «Лица, исчезая, лики, улетая…» Лица, исчезая, лики, улетая, Бренным оставляют их земную брень. Истина седая, истина простая — С телом исчезает только его тень. Остаются знаки, призрачные охи, Власть живого духа или грязь вещей. Жили словно боги, жили словно блохи, Изведясь в заветы или в свет мощей. Там-то всем удастся, там-то всем под силу Понимать наречий звёздный камертон. Где бы по Вселенной души не носило — Конец ознакомительного фрагмента. Текст предоставлен ООО «ЛитРес». Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес. Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом. |
