Но он так и не приехал. Здоровье мистера Олингуорта все ухудшалось, и дебют Марлены откладывался вот уже два года. Ее это совершенно не угнетало; огорчало лишь то, что опекун не разрешал ей навестить его, сколько ни просила.

– Что ты намерена делать со своим листком? – спросила Евгения.

Взглянув на подругу, Марлена тихо ответила:

– Не знаю.

В мечтательных глазах Евгении появилась тревога.

– Ты должна прекратить его писать.

– Я еще не решила.

– Помню, ты собиралась бросить это дело после первого сезона, но мистер Траут отговорил тебя и даже предложил увеличить гонорар, чтобы ты продолжила работу.

– Меня его предложение устроило.

– Только потому, что нам очень нужны эти деньги. Мы это знаем.

– Это лишь одна из причин, – возразила Марлена, но, почувствовав укол совести, сдалась. – Ладно. Возможно, сначала так и было. Да, я хотела вам помочь: друзья должны помогать друг другу, – но вместе с тем (мне трудно это объяснить) всегда существовал некий блуждающий огонек, неуловимая, недостижимая цель, от которой я не могла отказаться.

– У тебя хорошо получается описывать слухи и сплетни, – улыбнулась Евгения.

– Я стараюсь: всегда самым тщательным образом изучаю все, что слышу, и обдумываю каждое слово. Хочется, чтобы всем, кто читает мой скандальный листок, он нравился и никому не причинял вреда.

– За исключением трех повес, – серьезно добавила Евгения.

Марлена сжала губы, подумав о красавце герцоге. Он очень удивил ее, признавшись, что не проявил никакого любопытства и не расспросил о ней мистера Олингуорта. Возможно, ему так же неинтересны и остальные аспекты ее жизни, включая «мисс Труф».

– После сегодняшней встречи с герцогом, – сказала Марлена, – мне представляется, что он считает мой листок назойливой пчелой, от которой не может отмахнуться.

– Это хорошая новость! – засмеялась Евгения.

– Мистер Траут утверждает, что получает много хороших отзывов. Между тем ты понимаешь, что я не смогу продолжать писать, если Вероника не станет посещать разные светские мероприятия и рассказывать мне обо всем, что слышала. Джастина, конечно, тоже, но она по большей части говорит о себе.

– Вероника действительно приносит множество сплетен, – согласилась Евгения. – Вероятно потому, что всегда ведет себя очень тихо и в основном молчит. Большинство ее просто не замечают. Как бы мне хотелось, чтобы она была счастлива с мистером Портингтоном!

Между тем отношения у этой пары были таковы, что ни Марлена, ни Евгения не могли помочь.

– Мы обе думали, что небольшая месть распутникам поможет Веронике избавиться от отчаяния и депрессии.

Кузина время от времени посещала кое-какие мероприятия, полностью от светской жизни не отказалась, как поступил ее супруг, лишившись членства в «Уайтсе». Она не нашла способа излечить его от маниакальной привязанности к артефактам и окаменелостям, и возлагала вину за свое поспешное и несчастливое замужество с мистером Портингтоном, который был вдвое старше ее, на сент-джеймсских повес.

Вероника была одной из юных леди, дебютировавших в том самом году, когда распутники заключили то злосчастное пари с письмами от тайных поклонников. Общество пришло в смятение, когда выяснилось, что двенадцать юных леди приняли письма всерьез и ускользнули от родителей и компаньонок для встречи с обожателями. Им пришлось впоследствии убедиться, что это была всего лишь злая шутка: так развлекались сент-джеймсские повесы. Ни у одной из леди в действительности никаких поклонников не было.

Приступы глубочайшей депрессии у Вероники и стали причиной, побудившей Марлену заняться описыванием скандалов. Поселившись по соседству, она узнала, что кузина оказалась в безнадежной ситуации из-за жестокой шутки трех герцогов. У нее было очень незначительное приданое, и скандал почти не оставил ей шансов на удачное замужество.

Марлену возмутило, что из-за высоких титулов никто из виновных не был призван к ответу, и даже более того: общество никак не выразило своего неодобрения. Интересно, что бы они почувствовали, если бы жертвами подобных развлечений стали их сестры во время своего первого сезона?

Решив наказать распутников и, возможно, помочь Веронике, которая была вынуждена принять предложение мистера Портингтона, Марлена и задумала начать выпуск собственного скандального листка. Ей хотелось, чтобы все узнали и запомнили, как дурно сент-джеймсские повесы поступили с юными дебютантками.

Так родился еженедельный скандальный листок мисс Гоноры Труф.

– Ты же не можешь продолжать писать об этом герцоге, если он стал твоим опекуном, – прервала воспоминания Марлены Евгения.

– Пока не знаю, – честно ответила та. – Деньги, которые я получаю, помогают вам с сестрой содержать дом. Я не могу думать о том, что вам придется переехать.

– А что, если герцог узнает?

– Может, и не узнает. – Марлена из последних сил пыталась сохранять оптимизм. – Нет никаких оснований считать, что он пытается выяснить, кто автор листка или кто распустил слух, что сестрам герцога Гриффина могут испортить репутацию в их первый сезон. Но даже если я ошибаюсь, ты не должна волноваться: ваши имена нигде не прозвучат. Я не допущу, чтобы с вами что-нибудь случилось.

Евгения погладила подругу по руке.

– Нет, мы не позволим тебе взять всю вину на себя: ведь ты помогаешь нам.

– Но я настаиваю. Да и что он может со мной сделать? Разве что выдать поскорее замуж, чтобы избавиться от опекунства. Он и так к этому стремится.

– Ты собираешься замуж?

– Да, ведь мне скоро двадцать – и пора уже думать о браке, впрочем, как и тебе. Скоро начнется сезон, и мне не показалось, что герцог намерен нести на себе бремя заботы о моем благополучии слишком долго.

– Вероника тоже хочет, чтобы в этом сезоне мне кто-нибудь сделал предложение. Я была бы не против, но… – Она замолчала и тяжело вздохнула. – Впрочем, радует то, что все мероприятия сезона мы будем посещать вместе.

Марлена улыбнулась.

– Да, и заботиться друг о друге, как делали все последние годы. Как ты думаешь, твоя сестра сумеет сохранить спокойствие, узнав, кто мой новый опекун?

Евгения ахнула.

– Не знаю, но ведь все равно ей придется сказать.

– Конечно. Я объясню ей, что не следует переживать из-за этого, и, думаю, она поймет, что я не могу выбирать себе опекуна. Кроме того, в последние годы она неоднократно встречалась с герцогом Ратберном и его друзьями на разных светских мероприятиях. Все это время она их избегала – так и должно быть впредь.

Евгения кивнула.

– Я постараюсь ей все объяснить.

– Вот и хорошо. Понимаешь, я точно не знаю, что будет дальше, но что-либо менять причин не вижу. Вероника будет продолжать собирать слухи и сплетни, а я буду использовать их вместе с теми, что услышу от Джастины, в своем листке. Написанное буду передавать тебе, ты – горничной, а та – своей сестре, которая служит у мистера Траута. Все отлажено, и все будет хорошо.

«Во всяком случае, пока».

– Добрый день, ваша светлость. Сожалею, что заставила вас ждать…

Обернувшись, Марлена увидела входившую в гостиную кузину. Миссис Джастина Абернати вплыла в комнату, расправив плечи и вздернув подбородок, под шелест светло-зеленых юбок, колыхавшихся в такт шагам.

Девушки встали, приветствуя кузину.

Ею невозможно было не восхищаться. Платье Джастины с низким вырезом больше подходило для модной вечеринки, чем в качестве повседневного для дома. На ее точеной шее – на толстой золотой цепи – висел крупный дымчатый топаз. Пепельные волосы, уложенные в затейливую прическу, украшали умело вплетенные зеленые ленты. В одной руке – затянутой в перчатку, разумеется, – она держала кружевной платочек.