– Аматэрасу не лгала, – повторила Эми. – Она завладела моим телом, была внутри моей головы. И никак не могла мне соврать. Я чувствовала ее тревогу и гнев. Она очень злилась на Изанами.

– Если она так печется о куницуками, – заметил Широ, – то почему же не сказала тебе, где их искать?

– Я уже говорила, – произнесла Эми, силясь сдержать раздражение. Они не первый раз обсуждали этот вопрос, однако оба ёкая отнюдь не спешили довериться Аматэрасу, амацуками ветра. – Она пыталась, но я… то ли забыла, то ли не расслышала. К тому времени мне… стало тяжело сосредоточиться.

Воспоминание заставило содрогнуться: текущая по венам жгучей, невыносимой болью мощь Аматэрасу, ее необъятный дух, поглощающий смертный разум, словно огонь – лист бумаги. Вот что ждет Эми в день зимнего солнцестояния. Аматэрасу уничтожит ее, заполняя новую телесную оболочку. Эми старалась об этом не думать.

Небесные амацуками и земные куницуками были сторонами одной божественной монеты. Как и ками, которыми они правили, амацуками обитали в небесном царстве и, чтобы спуститься на землю, использовали смертных камигакари, таких как Эми. Куницуками же явились из Цучи, царства духов, и не нуждались в человеческих телах. Вместе все они, как амацуками, так и куницуками, удерживали силы и стихии в равновесии, охраняя все три мира.

Изанами пошла против устоев. Она каким-то образом пленила четверых куницуками и нарушила это важнейшее равновесие. Изанами наверняка понимала, что куницуками, даже если они враги, нужны миру, однако по неизвестным причинам решила их уничтожить.

Аматэрасу, к счастью, узнала о ее предательстве и теперь пыталась помешать Изанами воплотить жуткий, губительный замысел, который должен был осуществиться в день солнцестояния. К сожалению, единственным союзником Аматэрасу на земле была Эми. Раз уж Изанами уничтожала всех камигакари противницы, то наверняка расправилась и с остальными помощниками.

Вот так и вышло, что задача отыскать пропавших куницуками легла на плечи Эми – столь нелепое поручение для смертной девушки-камигакари, что она до сих пор не могла поверить в происходящее.

– Думаю, ты точно знаешь что-то важное… крайне важное, – обратилась Эми к Широ. – Аматэрасу сказала: «Он не должен умереть, иначе мы лишимся последней надежды». Звучит так, словно без тебя куницуками не отыскать.

Взгляд Широ стал мрачным.

– Я ничего не помню.

Эми вздохнула и откинула назад спутанные пряди. У Юмэя не было и расчески. А попытка объяснить ему, что длинным волосам крайне необходим постоянный уход, не увенчалась успехом, как и просьба раздобыть подобающую девушке одежду.

– Ждать, пока я сниму онэнджу, нам некогда, – продолжила Эми. – И, спустя сотню лет, вряд ли мы вдруг в считаные дни найдем Инари. Лучше сосредоточимся на Сарутахико. Если уж он главный среди куницуками, то сможет нам помочь найти остальных.

– Звучит здраво, – заметил Широ с ноткой сарказма, – вот только мы и Сарутахико не знаем, где искать. Его нет ни на его землях, ни у Узумэ, и никто из его слуг не знает, где он.

– А что-нибудь… подозрительное не случалось? Вы об этом не расспрашивали?

– Подозрительное – в смысле?

– Ну, их же пленили, – нетерпеливо пояснила Эми. – Разве для этого Изанами не пришлось бы сначала их одолеть в битве? А подобное вряд ли могло произойти незаметно.

– Я уже расспрашивал всех ёкаев, которые могли заподозрить странности, – сказал Юмэй. – Так что про отсутствие иного выхода я не лгу. Если, конечно, у кого-то из вас не появятся новые догадки.

Эми потрогала сломанный ноготь кончиком пальца.

– Я, наверное, могу как-то спросить у Аматэрасу…

– Значит, у нас ничего нет, – отрезал Юмэй ледяным тоном и оттолкнулся от стола, а затем встал и направился к двери, заполненной абсолютной, непроглядной тьмой. Дом Тэнгу располагался в Цучи, и напоминавший бездну порог служил вратами между мирами. Юмэй, даже не оглянувшись, растворился во мраке, и тот зловеще замерцал алым светом.

Эми поникла.

– И что нам теперь делать?

Широ с отстраненным выражением лица уставился в стену напротив.

– Аматэрасу сказала, что мы должны освободить их до солнцестояния, – продолжила Эми, начиная волноваться. – Осталось всего пять недель. Если мы ничего не…

Широ ударил по столу ладонями.

– Я… не могу… вспомнить! – прорычал он, а потом грациозно поднялся и, будто всем телом излучая злость, ринулся к выходу.

Эми проследила, как Широ исчез за порогом, от потрясения неспособная даже шелохнуться. Кицунэ всегда был таким уравновешенным… Его спокойствие не могли поколебать ни жуткие битвы, ни смертельно опасные раны. Эми видела его уязвленным, враждебным, даже испуганным, но по-настоящему злым – еще ни разу. До этого момента. Впрочем, однажды он уже приближался к подобному состоянию – когда ками по имени Коянэ, слуга Изанами, украл ки Эми.

Она сцепила лежащие на коленях руки. Насколько же это трудно – скитаться по миру, не зная даже собственного имени? Когда он представился именем Широ, Эми засомневалась в правдивости его слов; слишком уж подозрительно, что белого лиса так и зовут – «белый». Но как она могла догадаться, что он назвал выдуманное имя, потому что настоящего просто не помнил?

А теперь оказалось, что его воспоминания – это ключ не только к его прошлому, но и к спасению куницуками, а следовательно, и всего мира. Эми не представляла, что Изанами замыслила и зачем пленила куницуками, но раз уж Аматэрасу утверждала, что это уничтожит мир, Эми не сомневалась в ее словах.

Не сомневался и Широ. И ему приходилось куда тяжелее, чем Эми и Юмэю. Она уставилась на свои ладони и вжала большой палец левой в правую, вспоминая обжигающую вспышку магии. С неудачной попытки снять предпоследний виток онэнджу прошло лишь два дня. И всего четыре с тех пор, как Изанами напала на храм, однако времени оставалось ужасно мало. Эми не знала, сумеет ли взять у Аматэрасу достаточно сил, чтобы не просто снять онэнджу до солнцестояния, а еще и успеть отыскать и освободить куницуками.

Поднявшись на ноги, Эми повернулась к окутанному тьмой порогу, за которым скрылись оба ёкая. Они так долго продолжали тщетные поиски, что их надежда почти угасла.

Что ж, настал черед Эми вступить в борьбу вместо них. Она должна, пока не поздно, найти способ, найти верный ответ. Теперь все зависело от нее, и она не собиралась сдаваться. Надо лишь придумать то, что до сих пор не приходило им в голову.

Знать бы только, с чего начать.

Жилище Юмэя было совершенно не предназначено для бескрылых людей.

Тяжело дыша, Эми присела на самую нижнюю ветку огромного дуба и сощурилась. Внизу виднелось белое полотно снега – нетронутое, за исключением цепочки шагов Широ, ведущих в лес. Темный проход, соединяющий дом Юмэя с миром Эми, остался высоко на стволе.

Откуда-то сверху слетела ворона и с громким «кар-р!» приземлилась на ветку неподалеку. Спрыгнула ниже и еще одна, выжидая и всматриваясь в Эми черными глазками-бусинками. Постепенно ее окружила дюжина ворон. Выглядели они вполне безобидно, совсем как простые птицы, однако таковыми отнюдь не являлись. Это были карасу, ёкаи, служащие Тэнгу.

Поерзав на грубой коре, Эми свесила ноги в пустоту. Вороны нетерпеливо потянулись ближе.

– Восемь футов меня не убьют, – сообщила она им, – так что можете убираться.

Птицы не шелохнулись – вдруг девчонка все-таки сломает шею, и ее тело можно будет съесть, не опасаясь гнева Юмэя и Широ. Постоянно находиться среди ёкаев, жаждущих растерзать ее плоть, было куда страшнее, чем Эми признавалась даже самой себе.

Вытянув ноги, она оттолкнулась от ветки. Падение длилось всего секунду. Ступни ударились о землю, и Эми, не устояв, рухнула на четвереньки в снег. Она поднялась, морщась, и отряхнула кимоно.

– Ясно вам? – глянула вверх Эми. – Я же говорила!

Вороны недовольно защелкали клювами, забили крыльями.

Она покачала головой и пошла прочь от дуба по следам Широ. Юмэй же их не оставил, как она и ожидала – зачем ему ходить по земле, если он умеет летать? Эми шагнула в глубь леса, оставляя шумных ворон позади, и вскоре вокруг воцарилась тишина. Ночное небо позволяло разглядеть следы под ногами, однако все прочее было скрыто во мраке. Тяжелые, укутанные снегом еловые лапы, между которыми проскальзывала Эми, цепляли ее рукава; сверху, со спутанных кленовых ветвей, изредка срывались алые листья.