Он не торопился, был осторожен, но никогда – боязлив. Встречался с другими вождями, заключал союзы, даже взял себе в жёны дочь одного из соседей – но больше всего полагался на городских сородичей. Люди и эльфы привыкли видеть в орках животных и относились к ним соответственно. Они не стеснялись вслух обсуждать при оркских слугах самые сокровенные тайны. Да разве же свинские дети что-то поймут? А орки, неприхотливые, согласные на самую низкую работу и оттого – вездесущие, с радостью делились услышанным со своим вождём.
Их вождь был щедр, ибо он понимал: знание порой куда как ценнее золота. Но и золота у Гортвога водилось в избытке – в делах он был хваток. Многие кланы видели его правоту, но многих он просто перекупал, спасая от существования впроголодь. И пусть даже тихо, неуверенным полушёпотом, а об Орсиниуме снова заговорили.
Но всякий меч должен время от времени угощаться кровью, и Гортвог гро-Нагорм был готов побаловать свой клинок. Cреди всех вождей, стоящих на пути у Орсиниума, он выбрал идеального противника. Шадэк гро-Зурзаб показал себя неумным правителем: жадный, жестокий и сильный дурак – прекрасное сочетание! Он был удобен своим бретонским соседям, но недостаточно полезен, чтобы они его защищали. И с другими вождями Шадэк никогда не водил дружбы.
Богатыми дарами Гортвог переманил к себе одного из родичей своего врага, и тот передал вождю ложную весть. Шадэку поведали о слабо охраняемом караване племени Минат, что направлялся на ярмарку в Сентинель. И жадный дурак купился, устроил засаду – и сам же угодил в расставленную Гортвогом ловушку.
Стоило отдать ему должное: Шадэк гро-Зурзаб не отступил, когда вместо кузнецов и караванщиков схлестнулся с лучшими бойцами племени Минат. Командовал он умело, да и воины у него сражались славно, Малоху в радость. Но Гортвог не хотел впустую терять союзников, и поэтому, найдя в гуще схватки своего идеального противника, стал к нему прорубаться.
Меч, скованный вот уже год как покойной матерью, сеял смерть. Жестокость к врагам Гортвога редко обременяла: с чистой душой он вспарывал глотки, пробивал кольчуги и жалил сквозь сочленения латных доспехов. К Шадэку он прорубился, потеряв и щит, и осторожность: Гортвог, забрызганный кровью, с ошмётками мозгов на доспехах, был страшен… но вражьего вождя это ни капли не испугало.
Гортвог понимал, что пред ним был опытный воин. Опытный, сильный, но высокомерный, раз не надел шлема. Не привыкший к поражению, а, значит, почти беззащитный перед обманом.
И Гортвог замешкался, словно бы оступившись на скользкой от крови траве. Шадэк с готовностью бросился навстречу, ударил чуть наискось, метя в зазор между наплечником и шлемом, но Гортвог встретил противника на полпути. Его клинок сбил атаку, направил вражеский в землю, а после – змеёй взвился вверх, к шее. Удар почти отсёк Шадэку голову; тяжёлое тело рухнуло Гортвогу под ноги.
– Шадэк гро-Зурзаб пал! – рявкнул он, вскидывая над головой меч. И битва наконец прекратилась.
С обозом врагов шла и бронница племени – супружница кузни, вторая вдова вождя. Она напомнила Гортвогу покойную мать и красотой, и статью, и шириной плеч… вот только лицо его матери никогда не пестрело багровыми синяками.
– Ты можешь починить мне щит, сестра? – спросил мастерицу Гортвог на привале. – Я заплачу тебе тридцать дрейков.
– Стыдно, вождь! – воскликнула она, поджимая губы. – Ты меня освободил, всех нас освободил! Я не возьму с тебя платы.
– Не надо, сестра, лишнее это. Мой щит пострадал, когда я сражался против Шадэка. Не возьмёшь с меня денег, и выйдет, что он тебя снова неволит.
Да, именно так Гортвог гро-Нагорм встретил свою вторую жену…
Удача его с той поры не покидала. После победы над Шадэком гро-Зурзабом Гортвог прослыл среди сородичей настоящим героем, борцом с угнетением и несправедливостью. Орки, особенно орки из городов, спешили встать под его знамёна – из любви, из корысти, а порой из страха.
В триста девяносто девятом году орки Гортвога возродили своё королевство. В четыреста семнадцатом император Уриэль уравнял Орсиниум в правах с Вэйрестом, Даггерфоллом и Сентинелем.
Когда знаменитая бретонская новеллистка Менина Гсост захотела написать объёмный роман об орочьем короле и его молодом королевстве, Гортвог с охотой пригласил её в Орсиниум. Он был гостеприимным хозяином, щедрым на встречи и на истории, а на страницах, исписанных восхищённой Мениной Гсост, вскорости ожила красивая, яркая сказка. А главное – выгодная для орков сказка. Чего же ещё желать?
Весь Тамриэль узнал, что земли для своего королевства Гортвог гро-Нагорм получил, выиграв судебную тяжбу – и выиграв дуэль! – у лорда Бовина Вэйрестского. Стойкость и благородство, проявленные орочьим правителем, будоражили сердца не меньше, чем вымышленные подробности этого судьбоносного поединка. Однако так и осталось тайной то, что купчую, позволившую Гортвогу довести дело до суда, он выторговал за немалые взятки, шантаж, угрозы и одно в крошку раздробленное колено. Такая правда была не нужна ни королю Орсиниума, ни даже Менине Гсост.
Общий язык с бретонкой Гортвог нашёл ещё до того, как успел открыть рот. В её беспокойных глазах, обведённых углём, он за мгновение прочитал историю, что так жаждала быть написанной – историю, взращённую слухами и наивными представлениями.
Леди Менина Гсост хотела поведать читателям о благородном и чистом душой дикаре, бросившем вызов порочному, лживому миру, и Гортвог гро-Нагорм не стал ей противоречить. В её беззащитных глазах, серо-прозрачных и чистых, как горные родники, он очень быстро сумел разглядеть похоть. Не всякая из его жён смотрела на него со сравнимым жаром, и будь та бретонка немного покрепче телом…
Но леди Менину Гсост легко было обхватить в поясе пальцами и следом сломать пополам, точно сухую тростинку. Гортвогу нравились совершенное иные женщины: рослые, статные, сильные, смелые – встречающие угрозу, ощерившись клыками. Таких он всегда выбирал себе в жёны или в любовницы, и только такие могли удержать его интерес и выдержать его ласки. Поэтому леди Менина Гсост осталась лорду Гортвогу лишь другом, тогда как он для неё – сладкой, полузапретной мечтой.
Гортвог открыл бретонке очень и очень многое, однако о гостье с глазами змеи он ни разу не упомянет. Не одинока здесь будет Менина Гсост: её достославный герой не рассказал об этом ни жёнам, ни даже матери – женщине, которую он уважал и ценил превыше всех прочих. Не для чужих ушей этот его рассказ, не для чужих умов. Не для чужого суда…
В последний раз демоница явилась к нему в тот день, когда Гортвог, провозглашенный Советом Племен королем всех орков, впервые вступил в отстроенную намедни тронную залу. И змееглазая гостья уже ждала его, застыв пред пустым троном, – нагая, но в короне и с секирой на поясе, – и шрамы, испещрявшие сильное, гибкое тело, были даже прекраснее, чем её спелые груди.
Она протанцевала к Гортвогу, почти невесомо коснулась губами его щеки, и орк не подумал противиться этой ласке. Довольная, демоница шагнула назад, упёрла руки в бока и протянула мягко:
– Ты хорошо восславил меня, Гортвог гро-Нагорм, я довольна… А Малаката ты ради меня предашь?
Гортвог тогда не сдержался, взъярился, рванул вперёд – но лицезмейная ведьма с легкостью перехватила его занесенную для удара руку. Цокнув языком, она проговорила негромко:
– Напрасно ты всё ещё споришь со мной, мой славный король. Но ничего, даэдра умеют ждать.
И демоница, выпустив его руку, ушла, растворилась, скрылась в тенях… а Гортвог ненавидел себя за то, что был с ней согласен. Да, Малох-Малакат – бог отверженных, бог изгнанников. Он учил своих детей не бороться за счастье, но лишь выживать. Учил подчинению.
“Орки, – считал Гортвог, – заслуживают лучшей участи”.
– Орки, – говорил Гортвог своим удивлённым советникам, – это дети лорда Тринимака. Он обманул демона Боэтию, забрав его силы, и сделал своих детей лучше и чище, чем их порочные, хилые кузены. В Орсиниуме мы будем чтить Тринимака, наделяющего нас властью – а не Малоха, обрекающего нас на бессилие.
