Второй мужчина успел выстрелить. Максвелл уклонился, но недостаточно быстро — пуля вспорола его рубашку и оцарапала плечо. Он этого, казалось, и не заметил, тут же всадив две стрелы в грудь мужчины, и прицел арбалета плавно переместился в сторону Старлы Левинсон, застывшей с поднятыми руками под дулом ружья Роланда.

— Отлично, — промурлыкал Максвелл, страшно улыбаясь искалеченным ртом и, прищурившись, очертил в воздухе треугольник, отмечая что-то для себя на теле Старлы. — Легкое, печень, кишки. Умирать будешь долго, сука. Я обещаю.

— Максвелл, она безоружна, — с тревогой произнес Роланд. — Мы передадим ее полиции…

Его увещевания были прерваны самой Левинсон. Она расхохоталась, и ее широкое загорелое лицо, такое достойное и уверенное в газетных фото, исказилось почти до неузнаваемости.

— Я сама полиция, мальчик! — она насмешливо взглянула на Роланда и обернулась к стрелку. — Стреляй. Стреляй, если осмелишься. Она возродит меня, ты знаешь это. Она вернет меня, и тогда я выжру твое лицо и отгрызу тебе яйца.

Стрелок, исполнившись ярости, шагнул вперед, и Роланд снова попытался остановить его:

— Не поддавайся на провокации, она пойдет под суд и…

— Да осмотрись ты, блядь, уже! — заорал Максвелл. — Хотя бы взгляни где мы! Какой суд может это исправить?!

Роланд оглянулся. В пяти футах за его спиной, спрятанные за перегородками, стояли ряды просторных стальных клеток. В них виднелись двух-и трехъярусные кровати, по углам были обустроены раковины и биотуалеты, но все это Роланд разглядел позже. Сейчас он видел только людей — и то, что осталось от них, — прикованных за пояс длинными цепями, вкрученными в стены.

Он опустил ружье и на негнущихся ногах медленно пошел вдоль клеток, рассматривая пленников сквозь стальные прутья.

В первой клетке он насчитал семерых мужчин и пять женщин. Трое встали при его приближении и приблизились к двери; остальные безучастно сидели в своих углах, уставившись прямо перед собой. У четверых не было ног, у одного мужчины вообще не осталось конечностей — он лежал на полу, несчастный обрубок тела, больше похожий на жуткий манекен из супермаркета и, вслух считая, бился затылком о каменный пол.

Во второй клетке две женщины пытались успокоить третью, которая все срывала и срывала бинты со своих ног, обнажая глубокие раны на голенях. Порванные мышцы были небрежно сшиты, и Роланд мог поклясться, что сквозь них уже проглядывает кость.

В следующей клетке он насчитал одиннадцать детей возраста Кейси. Четверо из них столпились у прутьев, встревоженно глядя на него, и Роланд с непередаваемым облегчением увидел, что они все еще целы. Две девочки сидели на верхней кровати, болтая ногами; одна из них, постарше, обнимала свою подругу уже зажившим обрубком левой руки. Та, что помладше, на первый взгляд показалась здоровой, но, когда она повернулась в профиль, Джексон заметил, что у нее отсутствует правое ухо, а на щеку, на то же место, где у Максвелла была тонкая изуродованная кожа, наложена аккуратная повязка. На нижней койке под тонким одеялом лежал темнокожий мальчик, и на первый взгляд Роланду показалось, что он значительно младше своих товарищей по несчастью, но такое впечатление сложилось от того, что он просто был значительно короче — одеяло резко проседало там, где обычно находятся ноги. Девочка, не старше восьми лет, сосредоточенно протирала ему лоб платком. Услышав шаги Роланда, она встала и вжалась в ближайший угол; он навел на нее свет фонаря и, хотя девочка прикрылась рукой, успел увидеть пустую глазницу и расползшиеся струпья там, где должны были находиться губы.

Он отвернулся, почувствовав, что по щекам стекают слезы, и зло вытер лицо рукавом. Посмотрел на Старлу, которая, улыбаясь своим уродливым ртом, наблюдала за ним. Ярость душила его, переполняла его грудную клетку, и Роланду казалось, что он разорвется, если прямо сейчас

не пойдет и не схватит суку за волосы и не начнет бить головой об стол, пока ее лицо не превратится в кровавую кашу, а зубы не повылетают из рыхлых десен

не сможет сделать хоть что-нибудь, не остановит это раз и навсегда.

— Мистер Джексон?

Голос, тихий, неуверенный, но полный надежды, показался ему знакомым, и Роланд обернулся к последней клетке — самой густонаселенной. У ее двери стоял худой всклокоченный молодой человек, протягивая руки сквозь прутья. Заметив на нем белый халат, Роланд смог узнать Ллойда Фостера и подошел ближе.

— Мистер Джексон, слава Богу, — ассистент коронера ухватил его за рукав, вцепляясь как утопающий за последнюю надежду. — Хилл спятил, натурально спятил! Он собрался съесть меня, представляете?!

— Никто вас не съест, мистер Фостер, — Роланд ободряюще сжал его ладонь. — Вы здоровы? Можете идти?

— Он что-то вколол мне, но я уже почти в порядке, да. Но остальные… В тех клетках…

Роланд кивнул, направился к месту, где Максвелл держал на прицеле Старлу,

если взять одну из его стрел и вспороть ей брюхо, интересно, долго она будет подыхать или нет, а можно заставить кого-нибудь из ее дружков сожрать в это время ее кишки

и, протянув к ней руки, приятно удивился тому, что она нервно дернулась, хотя он всего лишь сорвал с ее пояса связку ключей.

— Нам надо вывести людей, — категорично сказал он Максвеллу, — и вызвать службу спасения. Им нужна помощь.

— Но…

— Когда ты сидел на их месте, ты же хотел, чтобы вас скорее спасли или нет? — рявкнул Роланд.

Злость, клокочущая внутри, в итоге вылилась на Максвелла, хотя тот и не был ее причиной — Джексон злился на Старлу, злился на Пожирательницу, злился на культ… Но больше всего отвращения он испытывал к себе — за то, что всего пару минут назад готов был терзать и пытать хоть плохих, но все же людей. Осознание того, что это были только дурные мысли не успокаивало — Роланд слишком хорошо знал, к чему могут привести такие размышление, если давать им волю.

Он выдохнул, на секунду прикрыл глаза и продолжил уже спокойнее.

— Мы запрем ее здесь. Дай Фостеру пистолет и выведете людей отсюда, а я посмотрю, кому еще нужна помощь. Куда ведет этот тоннель? — он махнул ружьем в сторону неприметного прохода, еле видневшегося между клеток, обращаясь к Старле.

— А ты догадайся сам, мальчик, — ответила она, и Роланд едва сдержался, чтобы хотя бы не ударить ее.

Но он не стал делать этого и, чувствуя, насколько медленно исчезает за мучительной жалостью переполняющий его гнев, начал отпирать клетки.

***

Тоннель, который выбрал Гарретт, оказался шире и ровнее предыдущего, что значительно облегчило передвижение. Он ехал со средней скоростью, подстраиваясь под шаг Кристин, идущей рядом, поглядывая то вперед, то на показания счетчика. Пока все было спокойно, и Гарретт немного расслабился.

— Где ты училась стрелять? — спросил он Кристин, указывая на арбалет.

Она улыбнулась и развела руками; Гарретт хлопнул себя по лбу.

— А, извини… На Аляске?

Кристин кивнула.

— Мне бы хотелось побывать там. Испытать себя, знаешь. Дикая природа, никакой цивилизации и все зависит от твоих умений и навыков… Это было бы классное приключение! — мечтательно вздохнул он. — Может, выпрошу у Игона отпуск на следующие каникулы. Ты охотилась на медведей?

Снова кивок в ответ.

— Класс! — Гарретт поднял вверх большой палец. — Да. Мне определенно надо съездить на Аляску. Может, еще уговорю Персефону…

Кристин вопросительно приподняла бровь.

— Моя девушка, — пояснил Миллер и сконфуженно добавил. — Ну… У нас типа отношения на расстоянии. Они с ее народом живут под землей, там, где метро, и ее отец… Долго объяснять.

Он умолк — воспоминания о Персефоне всегда повергали его в задумчивость, и некоторое время они шли в полной тишине, прерываемой только треском счетчика. Потом Кристин робко тронула Гарретта за плечо и, покраснев, показала на его затылок.

— Что? — сначала не понял он и, ощупав голову, поморщился от тупой боли. — А… Не парься. Даже сотрясения не было. Бьешь как девчонка.