Предисловие Эдгара-Кирилла Дальберга

Составление сборника Яны Юдиной

© Р.В. Зеленая (наследники), 2019

© Э.-К. Дальберг, предисловие, 2019

© ООО «Издательство АСТ», 2019

Рина Зеленая и Фаина Раневская! Их искрометность была частью их феноменального таланта – быть незабываемыми и органичными в самом крохотном эпизоде. Они всегда переигрывали всех, но сыграли до обидного мало. Главных ролей им практически не давали. Магия же их мастерства заключалась в том, что Зеленая и Раневская остались и в XXI веке, их не забыли. Обе актрисы были соавторами своих ролей. Любой незначительный эпизод они умели превратить в произведение искусства, импровизируя и всегда создавая нечто определенно новое.

Рина Зеленая свои эпизодические, но ставшие знаковыми роли домработницы в «Подкидыше» и гримера в киноленте «Весна» придумала сама, импровизируя на ходу в каждой сцене. «Старушка одна тоже зашла, попить воды попросила. Попила воды, потом хватилися – пианины нету», – творение Рины Васильевны. Знаменитую фразу Раневской из «Подкидыша» – «Муля, не нервируй меня!» – тоже придумала Рина Зеленая. Их дружба с Раневской, собственно, и началась на съемках этого фильма.

Остроумные, ироничные, им было интересно друг с другом. Фаина Георгиевна стала частым гостем в доме Рины Васильевны и ее супруга – архитектора Константина Топуридзе, человека большой эрудиции и незаурядного ума. Любознательная Раневская часто приставала к Константину с вопросами касательно происхождения и смысла ранее не известных ей слов.

Зеленая и Топуридзе помогли Фаине с покупкой кооперативной квартиры, одолжив ей денег, которые Фаина Георгиевна так и не смогла им вернуть. Она часто повторяла Рине: «Только на том свете я смогу вернуть вам долг», – на что та ей отвечала: «Фаиночка, там деньги мне будут уже не нужны». Рина Васильевна прекрасно видела и понимала что Фаина – абсолютно непрактичная, доверчивая, словно большой ребенок. Как говорила Ахматова о Раневской: «Вам, мой дорогой друг, 11 и никогда не будет 12 лет». Но Рина видела и подлинный актерский дар Раневской, ее уникальный феномен: актриса одним лишь жестом или поворотом головы могла показать всю суть своей героини.

Надо сказать, что Раневская часто любила повторять: «Люди стыдятся бедности, но не стыдятся богатства». Фаина Георгиевна категорически этого не понимала. Деньги у нее никогда не задерживались, она больше всего любила дарить подарки своим друзьям. А дружить Фаина умела. Когда ее близкая подруга – звезда советского кино – Любовь Орлова оказалась без ролей в Театре им. Моссовета, то Фаина Георгиевна предложила ввести Любочку на свою роль миссис Сэвидж в легендарном спектакле Леонида Варпаховского «Странная миссис Сэвидж». Эта роль стала для Орловой последней. Вскоре актриса тяжело заболела и ушла из жизни, а Раневскую она до конца своей жизни нежно называла «Мой Фей». С теплотой и вниманием относилась Фаина Георгиевна и к талантливой молодежи, пришедшей в Театр им. Моссовета.

У красавицы актрисы Татьяны Бестаевой, ныне легенды этого театра, Раневская часто спрашивала:

– Танечка, вы вышли замуж?

– Нет, Фаина Георгиевна, пока еще не вышла.

– Ну ничего страшного, пусть будут приходящие.

Но не ко всем так ласково и мило относилась Раневская. Она могла быть довольно резкой: окрестила Ию Саввину «помесью гремучей змеи с колокольчиком», а беседы Юрия Завадского с труппой театра, на которые сама ходить не желала, называла «мессой в бардаке». Да и с Юрием Александровичем Фаина Георгиевна частенько ссорилась. Один раз он не выдержал и громко прокричал актрисе: «Вон из театра!» – на что Фаина ответила мэтру: «Вон из искусства!»

Все, в том числе и Завадский, прекрасно понимали степень одаренности Раневской, многое ей прощали. Человеком она была не злым, но не терпела бездарностей и людской подлости.

Рина была куда более деликатной и всё всегда старалась превратить в шутку. Во время съемок «Шерлока Холмса и доктора Ватсона» режиссер Игорь Масленников спросил у Рины, игравшей миссис Хадсон: «Как мне вас называть: Рина Васильевна или Екатерина (настоящее имя актрисы. – Э.Д.) Васильевна?» Зеленая произнесла: «Зовите меня Руина Васильевна».

Дети Рину обожали, она говорила с ними на их языке, но по-взрослому, видя в каждом ребенке личность.

Роли 300-летней черепахи Тортиллы в «Приключениях Буратино» и Бабушки в фильме «Про Красную Шапочку» принесли Рине Васильевне огромную популярность среди детской аудитории в СССР. Песня черепахи Тортиллы, исполнявшаяся Зеленой, – это символ самого прекрасного и волшебного периода нашей жизни – детства. Эти замечательные сказочные картины режиссера Леонида Нечаева и сегодня смотрятся с большой теплотой. Раневская тоже снималась в детских фильмах, а фразы, сказанные ее героиней – Мачехой из Золушки: «Я буду жаловаться королю» и «Жалко, королевство маловато, разгуляться мне негде» – не забудутся никогда.

Двух актрис также объединяла большая любовь к талантливым людям. Обе преклонялись перед Александром Таировым и Алисой Коонен, очень поддерживали Алису Георгиевну, когда ее лишили Камерного театра и когда она овдовела. Это о Таирове с Коонен Раневская скажет: «Бог мой, как я стара – я еще помню порядочных людей».

Речь этих актрис была будто соткана из афоризмов, но у Рины все всегда было наполнено иронией, шутками, мягкостью, а вот Фаина Георгиевна любила припечатывать: «Я пью много лекарств, а теперь буду пить и антипырьин». Имелся в виду кинорежиссер Иван Пырьев, повздоривший с Раневской.

Обе актрисы прожили долгую драматичную жизнь, не называя себя звездами. Людьми их поколения это слово воспринималось как не очень приличное; разумеется, Зеленая и Раневская знали себе цену, но всегда готовы были жертвовать собой во имя искусства. За кулисами не было сил, но сцена и экран их лечили – играя, они моментально преображались. И это было счастьем для зрителей, для публики, которая ходила на Зеленую и Раневскую, навечно поселившихся в наших сердцах.

Эдгар-Кирилл Дальберг

Настоящая фамилия Раневской – Фельдман. Она была из весьма состоятельной семьи. Когда Фаину Георгиевну попросили написать автобиографию, она начала так: «Я – дочь небогатого нефтепромышленника…» Дальше дело не пошло.

В архиве Раневской осталась такая запись: «Пристают, просят писать, писать о себе. Отказываю. Писать о себе плохо – не хочется. Хорошо – неприлично. Значит, надо молчать. К тому же я опять стала делать ошибки, а это постыдно. Это как клоп на манишке. Я знаю самое главное, я знаю, что надо отдавать, а не хватать. Так доживаю с этой отдачей. Воспоминания – это богатство старости».

В юности, после революции, Раневская очень бедствовала и в трудный момент обратилась за помощью к одному из приятелей своего отца.

Тот ей сказал:

– Дать дочери Фельдмана мало – я не могу. А много – у меня уже нет…

– Первый сезон в Крыму, я играю в пьесе Сумбатова Прелестницу, соблазняющую юного красавца. Действие происходит в горах Кавказа. Я стою на горе и говорю противно-нежным голосом: «Шаги мои легче пуха, я умею скользить, как змея…» После этих слов мне удалось свалить декорацию, изображавшую гору, и больно ушибить партнера. В публике смех, партнер, стеная, угрожает оторвать мне голову. Придя домой, я дала себе слово уйти со сцены.

– Белую лисицу, ставшую грязной, я самостоятельно выкрасила чернилами. Высушив, решила украсить ею туалет, набросив лису на шею. Платье на мне было розовое, с претензией на элегантность. Когда я начала кокетливо беседовать с партнером в комедии «Глухонемой» (партнером моим был актер Ечменев), он, увидев черную шею, чуть не потерял сознание. Лисица на мне непрестанно линяла. Публика веселилась при виде моей черной шеи, а с премьершей театра, сидевшей в ложе, бывшим моим педагогом, случилось нечто вроде истерики… (это была П.Л. Вульф). И это был второй повод для меня уйти со сцены.