– Сашок, где был с десяти часов вечера вчерашнего дня до пяти утра? Правильно, дома, а мог бы скрасить вечер прекрасной даме. – Сама же и отвечала, четко ставя ногу, пытаясь попасть с Саней в шаг. – Спал, ага, и подтвердить могут родители. Мо-ло-дец!

– Подозреваете, так и скажите, – нервно сказал Саня, открывая неподатливый замок.

– Суженый-ряженый, не зли меня. Собутыльника твоего, запамятовала опять, Эдика, расчленили. Видел, башка валяется, а тебе хоть бы хны. Спокойный ты чересчур. Статью назвать?

– Он не пил, вера не позволяла, а ушел в двенадцать.

– В полночь, говоришь, а христианская вера разве позволяет бухать круглосуточно, милый?

– Не возбраняется разговеться иногда, по праздникам.

– Зубы не заговаривай, набожный нашелся, прижми задницу на стул и помалкивай.

Анастасия Петровна по-хозяйски открыла шкаф, не выпуская из поля зрения Саню:

– Проломлена стена с торца будки, а внутри кишмиш, чуть сознание не потеряла, пришел бы пораньше – упала, лишившись чувств, в объятия будущего мужа. Пили вчера? Когда же она, горькая, вам надоест? Не тужься, по глазам вижу, заливали литрами в хайло…

– Какие литры, посидели немного, как от бомжей пришли, потом разошлись.

– Какие бомжи? – не дала закончить участковая. – Откуда пришли?

– Вон, в тех развалинах, Леликом и Болеком зовут, – показал Саня на злосчастные дома.

– Какие еще Лелик и Болек? Саня, друг любезный, завязывай с выпивкой, а то еще, не ровен час, подружишься с Геной, а потом и Чебурашка втихаря подгребет… Ну, говори громче! – рявкнула в прохрипевшую рацию Настасья Петровна. – Какая сабля? Сдурели совсем! Руку с саблей? Еще интереснее, сейчас подойду. Так, говоришь, в этих домах? – вновь обратилась Петровна к Сане, указывая направление туго обтянутой форменным кителем тяжеловесной грудью.

– Это два брата, бомжи, Леонид и Борис, Эдик прозвал их Леликом и Болеком.

– Ну-ну, закрывай богадельню, пойдем подышим воздухом.

По дороге пришлось рассказать о Рифате с Женькой, про поход в царство маргиналов, о том, как Джакомо пропал, как ходили ночью искать собаку сообща.

– Стой здесь и не вздумай слинять, а то колено прострелю, любя конечно. – Участковая на корню пресекла Санькину попытку ретироваться поближе к грузовику и решительно направилась к кучке отдельно стоявших полицейских.

Саня от нечего делать начал слоняться вокруг будки сторожа. С ее торца полностью отсутствовала стена, лестница была продавлена в нескольких местах, даже опоры загнулись вовнутрь. За невеселыми раздумьями и застала его быстро вернувшаяся раскрасневшаяся участковая:

– Саня, бомжедруг, какая сабля была у сторожа? Может быть, антиквариат?

– Он рассказывал, мол, родственники подарили, а кто конкретно, не знаю, вон сколько родни, опрашивайте.

– Опросим обязательно, некоторых допросим и с пристрастием. Паять умеешь, муженек? Саня, не красней, не идет тебе, об алиби лучше думай. А мужик-то до конца стоял, да силы, похоже, не равны, – вслух подумала Анастасия Петровна и распорядилась: – Кравченко, всех родственников и праздно шатающихся в автобус, он сейчас подойдет, отвезешь в отделение, капитану Маркову.

Повернувшись к Сане, мягко его подтолкнула:

– Пойдем навестим твоих мультяшных друзей. Представить в детстве не могла, что Лелик и Болек, когда вырастут, станут бомжами, и я буду допрашивать их об убийстве, – прыснула от собственных слов участковая и ускорила шаг.

Идти предстояло недалеко, но за это время в Саниной голове пронесся миллион мыслей. Эдика по-настоящему было жалко, поговаривали, что он многим помогал, занять до получки не отказывал, не говоря о земляках, которые с утра и до вечера тянулись в сторожку в надежде обрести помощь. Пусть земля будет ему пухом! Завернув за угол почти у самого подъезда разрушенного дома, Саня понял, что мир чудес и грез Уолта Диснея превратился в отборный ужас Альфреда Хичкока. В комнате, где обитали братья, в стене зияла огромная дыра. На земле валялись обломки этой самой стены с торчащей из-под нее ногой в кроссовке.

– Семеныч, тут, похоже, еще одно убийство. Как закончите, подтягивайтесь к развалинам. – Настасья Петровна встряхнула рацию, в ответ непонятно булькнуло. – Откуда, не знаю, кто, черт, не слышу, нога торчит по колено! – Она проорала последние фразы. – Так, может, за коленом и нет тела, ага, до связи. Саня, давай иди вперед, все-таки понравившуюся женщину нужно оберегать! – скомандовала Настасья Петровна, рукой приглашая в дом, на всякий случай расстегнув кобуру.

Деревянные лестницы пролетов скрипели жалобно и тонко. Прошла целая вечность, пока поднимались на второй этаж, а за углом ждала неизвестность со многими неудобными вопросами. Дверь в комнату братьев оказалась нараспашку открыта. После вчерашнего налета ее успели посадить на петли, но как-то однобоко, отчего вид двери был жалок и ненадежен, малейшее дуновение сквозняка вызывало зловещий и протяжный скрип. Посередине комнаты лежало тело Бориса, с выколотыми глазами. В неестественной позе, с запрокинутой за голову рукой, отсутствовала часть туловища, от подмышки до бедра…

– Не трогай тут похотливыми ручками улики и не шлепай понапрасну. Чего такой бледный? Эти касатики уже девятые по счету за два месяца. Они, Лелик и Болек? – Настасья Петровна присела на корточки у проема, юбка бесстыдно задралась.

– Вроде это Борис. – Саня старался меньше смотреть в пустые глазницы. – Хотя без сноровки и не отличишь, заросшие оба.

– Ладно, пойдем вниз, подозреваемый. Разберутся тут как-нибудь и без нас. Заодно и расскажешь, зачем сюда приходили, за каким, так сказать, хреном, ага. – Петровна опять вперила проницательно красивые глазки в Санькины опухшие, подпорченные похмельным синдромом. – Пойдем, голубчик, поворкуем.

– Понимаете, Настасья Петровна, тут такое творится, сначала убежала собака, Жак, мы пошли его искать.

– Санька, покороче излагай мысли, – мягко перебила участковая. – У попа была собака, он ее любил. Если бы признавался в любви таким макаром, то я из ЗАГСа сбежала бы не раздумывая. По сути проблемы давай, только важное.

– В общем, они, – Саня кивнул в сторону обломков с ногой, – рассказывали, что видели чудовище огромного роста. Оно в окно к ним заглядывало. У страха глаза, конечно, велики, возможно, им просто почудилось, но напугались очень сильно, еще говорили, бродячие собаки исчезли и птицы.

– Она съела кусок мяса, он ее убил. Саня, захочешь в полиции работать – с таким подходом одними висяками обрастешь. Мысли есть еще, нормальные, имею в виду?

– Так думаю, что встретиться с ним посчастливилось только Эдику и братцам, вот, – завершил сбивчиво предположение Саня.

– Очень дельные мысли, Эпикур. Ходит чудовище по городу, убивает кучу народу, а полиция никак не может выйти на след. С Рифатом еще поговорю, и без кальяна, а тебе, Саня, еще раз повторяю: завязывай давай с питием. Дурдом всегда рад встретить своих героев, не забывай. – Она прикурила сигарету, смачно выдохнув и без того полной грудью. – Нужно будет – вызову. Езжай на работу, не прощаюсь, и да, Женька место жительства не поменял?

– Угу, все заказы профукал…

Закончить незамысловатую фразу не удалось, телефонный звонок выдавил несуразную мелодию, это был как раз Женька. Саня виновато покосился на участковую, но той уже не было никакого дела до отработанного материала, ее больше привлекал подъезжающий полицейский наряд…

Ребята договорились встретиться у Сани дома. Кратко обрисовав сложившуюся парадоксальную ситуацию, делая акцент на взаимоотношениях с полицией, мол, они в этом случае не помощники, а наоборот, могут начать вставлять палки в колеса, Санька предложил самим вычислить и поймать то ли зверя, то ли человека со звериной душой. Кислый вид друзей не обнадеживал, Рифат ушел в Коран на арабском, перебирая четки, Женька, как обычно, вперился в экран телефона. Бодрый голос на плохом русском языке уверял и клялся, что их обуви не будет сноса, подошва сама воспроизводится за счет трения. Китайские наноразработчики получили за это изобретение Нобелевскую премию мира.