Сначала Ричард не понял. Неужели весь путь с Джоном был всего лишь каруселью? Он устроился поудобнее, сосредоточился и очутился внутри потемневших красок. Они близко, он прикоснулся к ним, почувствовал тягучую боль. Это эмоции Виктории! Изумленный, он открыл глаза.

– Джон и я делали карьеру, с виду вполне привлекательную, мы стали успешными, уважаемыми, нечеловечески продуктивными, но утратили способность радоваться, переживать, нас гнали цели, успех в обществе и беспощадное, вызывающее стресс время. Наш путь исчез, и мы отправились по следам посредственностей.

– Вам стыдно?

– Я ищу прощения и свое будущее.

– Являюсь ли я частью вашего будущего? – спросил Ричард.

– Вы являетесь частью обоих. – Глаза Виктории на минуту утратили свой огонь, чтобы затем ударить снова. – Вас еще только ожидает оплата долга.

– Но я по-прежнему не знаю, чем заплатить.

– Когда «оно» случится, вы сами поймете.

В глазах Ричарда появился блеск подозрения и недоверия. «Когда “оно” случится. Но что именно».

– Вы хотите идти дальше?

– Не зря ли спрашиваете? – заметил иронично Ричард.

Виктория кивнула, посмотрела в направлении Храмовой горы и поднялась. «Тогда пришло время идти».

И они направились по ступеням, предназначенным только для мусульман, к Куполу Скалы, главной святыне ислама. «Вам туда нельзя!» – закричал им в ужасе владелец чайной.

Ричард еще успел обернуться, улочка и арка исчезли, появились закатное арабское солнце и позолоченный храм.

***

Всем телом он почувствовал сильный зуд. Это все грубая шерстяная ткань белой царской тоги. Он тяжело поднимался по ступеням, пока перед ним не появилось ошеломляющее зелено-белое строение – третий и самый большой еврейский храм, покрытый массивными золотыми плитами, которые излучают на заре огненно-желтое сияние. Он невероятно горд своим грандиозным творением. Оно помогает ему забыть боли, внутреннюю пустоту, грусть и отчаяние. Напоминает ему о его неограниченном деспотизме, решениях о жизни и смерти других, моментах, в которых он чувствовал себя Богом, избранным и бессмертным.

Он остановился и отдышался. В последнее время каждый продолжительный путь изматывал его. Неудивительно, ему 69 лет, и больше 35 лет он правит Иудеей.

– Ирод, тебе нужны носилки? – спросила с неискренней заботой его сестра Саломея.

– Нет, – из последних сил зло отрезал он. «Ненавижу свою слабость, зависимость, а больше всего – неискреннюю заботу сестры, которая правит за моей спиной и решает вместо меня. Это она доносила, клеветала и плела интриги. Саломея заставила меня казнить мою жену Мариамну и двух сыновей, Аристобула и Александра. Она мстила каждому, кто напоминал ей о ее низком происхождении, а сейчас она ждет, пока я сдохну!» Он подавил темные мысли, выпрямился, сделал пару шагов и покачнулся. Его мгновенно поймали белоснежные руки девушек, которые всегда следовали за ним на небольшом расстоянии.

Это развеселило Саломею, и она приказала властно: – Положите его на носилки, царю сегодня нехорошо. Когда испуганные помощницы уложили Ирода на носилки, покрытые верблюжьей шерстью, сестра наклонилась к нему и прошептала: – Береги силы, брат, тебя ждет долгий и тяжелый путь.

– Всем телом чувствую твою взволнованность, когда я умру, мои дети обязательно оценят твою преданность, – не удержался он от язвительного ответа.

– Твоих детей я не боюсь, они не смогут быть жестокими и мстительными, они из царского рода, они не испытывали унижений и презрения богатых Хасмонеев, как мы с тобой. Им не за что отплачивать, их не подгоняет бесконечная ненависть. Ирод – он такой один, и никто из твоих потомков не сравнится с твоим величием. Возможно, у кого-то из твоих детей, которых ты со страху приказал убить, оно могло быть, но мы уже этого не узнаем.

Саломея любовно погладила остатки его седоватых волос и зашипела ему в ухо: – Передай власть мне, и я сделаю так, что тебя до смерти люди будут почитать как Бога.

– Сознательная ненависть страшна, неужели не можешь простить?

– Это не ненависть, брат мой, а обычная женская страсть во всей своей наготе. Жажда покорить мужской мир, проникнуть в него, завладеть мужчиной любым путем, разобрать на тысячи способов снова и снова. Ваш мир намного привлекательнее, и Бог доброжелательнее к вам, чем к нам. Когда придет время, мы украдем ваши мечты о власти, славе и богатстве. От вас останутся руины, всего лишь носители «чего-то», что открывает дорогу к жизни.

– Женщины созданы для любви, искусства, они должны вдохновлять, рожать и воспитывать детей, а не убивать и уничтожать. Откуда в таком красивом теле взялась такая злость?

– Когда ты был молод, я любила тебя, но, как сестре, мне это было непозволительно. Когда у тебя была власть, я любила и ненавидела тебя одновременно. Если бы наш закон разрешал, я бы отдалась тебе как твоя лучшая потаскуха. Как я им завидовала! Сейчас ты – куча старого испорченного мяса. Я наслаждаюсь твоей старческой убогостью, и моя ненависть наконец-то насытилась. Время, проведенное с тобой, помогает мне забыть чувство неполноценности.

– Ты – сестра царя!

– Брат, ты умен, и определенно твои слова несерьезны. Ты сам знаешь, что положение, почет и авторитет, накопление богатств и имущества ведут лишь к большему одиночеству и неуверенности. Ты повторяешь то, что и все вокруг тебя, возможно, тебе улыбнулась бóльшая удача, но ты ничем не отличаешься от толпы. Настоящую гордость и уверенность найдешь только в самом себе, однако ни я, ни ты – мы этого не умеем. Поэтому мы оба убиваем, копим, плетем интриги. Мы боимся предстать сами перед собой.

– Ты как ночь и день.

– Ирод, отпусти остатки своего эго и найди наконец сам себя! Найди силы к осознанной смерти, которая является единственным, что не может взять и сделать кто-то другой. Тебе уже незачем быть здесь, на земле. Возьми себя в руки и прими мучения, которые ожидают твою душу после смерти, это огромное НИЧТО, которого ты так страшно боишься.

Слабость начала одолевать его тело, но это была не физическая боль, а сжимающая, пугающая пустота. Сколько раз он напрасно подавлял чувство конечности своего бытия, старался забыться в водовороте событий, развлечений и битв за власть… Его охватила дрожь, зубы застучали, их невозможно остановить, мышцы отказались повиноваться.

– Омойте своего царя от нечистот и согревайте собственными телами, пока ему не станет легче. Когда он умрет, вы окажетесь в могиле вместе с ним! – с отвращением приказала Саломея.

***

Полночь, лихорадка отступила, пришел сон, а с ним и сновидение. Маленький мальчик сидел на краю пустыни, играл с теплыми камушками и следил за стадом верблюдов, как они толпились у заболоченного водопоя.

– Пейте медленно, насладитесь каждым глотком, ибо чем больше воды выпьете, тем больше и чаще вам она будет нужна, – наставлял остальных сгорбленный верблюд, стоящий поодаль.

– Глупец! Ты старый, у тебя нет сил прорваться к воде, и ты боишься, что тебе не останется, – поднял голову молодой самец, и вода со слюнями потекла по его морде. – Ты всю жизнь нас заставляешь служить существу, которое само без воды не выдержит и недели, а нам хочешь давать советы! Мы умеем и сами собой управлять, нам не нужен никакой господин.

Животные с любопытством подняли головы. Маленькие верблюжата, послушно ожидавшие очереди, забежали прямо в середину водопоя.

– Стаду всегда необходим вождь, кто-то, кто за него все решит, позаботится о нем. Сможешь ли ты всегда обеспечить нам достаток пищи и воды, решить наши мелкие ежедневные споры, защитишь нас, когда на нас нападут? Ты сможешь для спасения стада наказывать и убивать? Если нет, ты всего лишь балабол, который хочет покрасоваться.