Соколов согласно кивнул:
– Да, я свое обещание выполню – займусь этим безобразным преступлением.
Джунковский вздохнул:
– Я дважды вызывал с докладом о ходе расследования казанского полицмейстера Васильева. Человек он вроде толковый, дело вроде бы нехитрое, но оно у них совсем застопорилось.
– Расскажи, Владимир Федорович, как все произошло?
Джунковский доел паровую осетрину, утер уста матерчатой салфеткой и, малыми глотками отпивая янтарное «Абрау-Дюрсо», начал излагать суть возмутительного происшествия.
Экскурс в глубь веков
– В семнадцати верстах к северу от Казани расположился Седьмиозерский монастырь. Тебе не приходилось бывать в сем удивительном уголке, Аполлинарий Николаевич?
– Господь не довел!
– Представь себе: гористое место покрыто прекрасными лесами, чистейшей воды прохладные озера, множество певчих птиц – рай, да и только! Лет триста назад инок Евфимий, пришедший из Устюга, водрузил тут крест, поставил себе келью и повел отшельническую жизнь.
– Как многократно случалось, к нему потянулся народ?
– Да, Аполлинарий Николаевич, прослышав о его строгой жизни, о нестяжании, о чудесах исцеления и прочих духовных достоинствах отшельника, сюда потянулись многие, искавшие спасения от грехов мира. Так возник храм во имя Вознесения Христова и святого мученика Иоанна Белградского. Вблизи храма поставили многочисленные кельи. В 1646 году основали Седьмиозерский Богородицкий монастырь. Сюда потекли богатые пожертвования. Возле монастыря возникла и слобода Седьмиозерная.
Соколов вопросительно поднял бровь:
– Весь этот любопытный исторический экскурс имеет отношение к нашей истории?
– Безусловно! Без него не понять всей трагедии случившегося. Дело в том, что Евфимий пожертвовал в монастырь чудотворную икону Смоленской Божией Матери, которую он некогда принес из Устюга. Пред иконою по молитвам стали свершаться удивительные чудеса: прозревали слепые, вставали со своих одров параличные, дурного поведения люди избавлялись от пьянства и других пороков, благодать поселялась в людских сердцах. Множество православного народа стало притекать в обитель, многократно возросли пожертвования. Но особую славу и всеобщее поклонение в масштабах, пожалуй, всей России седьмиозерская икона Смоленской Божией Матери получила в 1654 году.
Соколов обладал прекрасной памятью и был большим эрудитом. Он заметил:
– Как же, тогда посетила Россию страшная моровая язва. Были опустошены целые города и села.
– Верно! Появилась эпидемия и в Казани. Она истребила – страшно сказать! – сорок восемь тысяч жителей. Тогда, по совершении всенощного бдения и литургии, была поднята икона Смоленской Божией Матери. Возле нынешнего Кизического монастыря святыня была встречена гражданами, со слезами отчаяния молившими Владычицу о предстательстве за них. Икона была обнесена вокруг стен Казани. Моровая язва тут же утихла. Икона стала почитаться чудотворной. Уже в 1658 году здесь возник храм во имя этой иконы. Казанский митрополит Лаврентий II установил на вечные времена ежегодное принесение чудотворной иконы из Седьмиозерской пустыни в Казань и свершение крестного хода. В течение последующих веков чудотворная икона Смоленской Божией Матери творила немало замечательных чудес, стала предметом всеобщего поклонения. Из самых отдаленных уголков России к ней на поклон стекались паломники.
Соколов, с интересом слушавший эту историю, печально покачал головой:
– И вот теперь эта почитаемая святыня исчезла…
– Это кощунственное воровство произвело на прихожан, как и вообще на всех православных людей, самое удручающее впечатление. Прошли слухи, что это предвещает конец света и прочие ужасы. Среди простого народа начались волнения, многие перестали работать и ждут конца света. Вот почему, мой гениальный друг, прошу тебя еще раз – отыщи пропажу!
– На свете нет такого преступления, которое нельзя было бы раскрыть! – Соколов повторил мысль, в истинности которой не сомневался. – Давай, Владимир Федорович, прогуляемся перед чаем.
Версии
Накинув шинели, приятели вышли в старинный, хранивший следы былого великолепия парк: мраморные статуи возле пруда, барская усадьба, широкая аллея, вдоль которой стояли столетние сосны.
На западе только что село в огненных тучках солнце. На востоке небо мертвело, краски делались все гуще. Недвижный воздух заметно холодел.
Мягко пахло мокрой опавшей хвоей и сырой землей. Возле старинной барской усадьбы сторож Буня, в прошлом знаменитый на всю Россию взломщик сейфов, обновил клумбы – они теперь выделялись правильными кругами и прямоугольниками возделанной земли.
Где-то заржала лошадь, дружно заблеяли и враз смолкли овцы, далеко в деревне лаяли собаки, и звуки в вечерней тишине разносились на всю округу.
Соколов с легкой иронией спросил:
– Говоришь, этот Васильев из Казани – толковый сыщик? Тогда почему он не сумел отыскать воров?
Джунковский шутливо ответил:
– Если бы отыскали, то нынче великая княгиня не затрудняла бы своей просьбой тебя. Искали несколько месяцев, ведь кража произошла в начале января – на Крещение.
– Не понимаю, как можно не поймать похитителя? Наверняка оставил следы…
– Сторож клянется, что, когда закрывал церковь на ночь, икона оставалась на своем месте. Но утром ее уже не было, а замок открыли отмычкой. По некоторым сведениям, похитили икону старообрядцы. Якобы она писана в пятнадцатом веке.
Соколов, заложив руки за спину, медленно шел по упругой, засыпанной хвойными иглами дорожке. Он задумчиво сказал:
– Жаль, что после похищения прошло так много времени. Уверен, побывай мы с тобой на месте преступления сразу после похищения, икона уже давно была бы на своем месте. Да что о том теперь говорить! Важнее выяснить: с какой целью похищена святыня? А если старообрядцы тут ни при чем?
Джунковский уклончиво ответил:
– Случается, что опустившиеся типы совершают кражи из церквей. Они вскрывают кружки для пожертвований, крадут свечи, богослужебные книги. Тут причина ясна – корысть. Но куда они пойдут с чудотворной, знаменитой на всю Россию иконой?
Соколов решительно сказал:
– Не исключаю, что икону выкрали по заказу. Ты сам сказал: про икону Божией Матери из Седьмиозерска идет слава как недуги исцеляющую. Представь: в богатом доме тяжело болеет молодая, горячо любимая жена. Врачи сказали, что долго ей не вытянуть. Остается надеяться на чудо. Хозяин без особых хлопот находит человека, готового за двести или триста рублей похитить и доставить заказчику икону. Что тот и делает. И сейчас наводчик стоит на коленях перед чудотворной, замаливает свой грех и просит исцеления любимому человеку.
– Сомневаюсь! – Джунковский помотал головой. – В подобных случаях болящих и расслабленных привозят к иконе, ставят свечи, совершают службы о здравии.
– А если больной находится в Харькове, Киеве, Ревеле?
– Но во многих монастырях есть особо почитаемые, чудотворные иконы.
Соколов тут же возразил:
– А если организатор преступления родился в Казани и лишь той святыне доверяет особенно?
– Не исключаю, милый граф! Как одна из версий – прекрасно.
– Но готов предложить и другие. Например, икону похитил религиозный фанатик. Или враг православия. Или…
Джунковский рассмеялся:
– Одним словом, Аполлинарий Николаевич, версий много. Но ты, мой друг, прав: время ушло, так что найти будет очень трудно. Тебе следует ехать в Казань без промедления.
Предрассудки
Еще в Москве Соколов познакомился с новейшим путеводителем по Казани. Поэтому, сойдя с поезда в этом древнем городе, он приказал извозчику – старому, почерневшему от солнца и ветров одноглазому татарину:
– Вези на Воскресенскую улицу, в гостиницу «Европейская»!
Татарин смахнул ладонью пыль с кожаной облезлой скамейки и прищурил единственное око:
– Зор эз ба? Большой дом на Воскресенской? Это нумера «Европейский».
