Насонкин. Ой, прости!
Джулия. Ничего... Если б крестик - плохая примета...
Насонкин. Джулия, а почему ты крестик не носишь?
Джулия (протягивая за медальоном руку). Это сложный вопрос.
Насонкин. В нём, наверное, портрет?
Джулия (досадливо). Да. Но тебе не надо смотреть... Колья, ты опять?!
Насонкин две секунды колеблется, отдаёт медальон и снова припадает горячим ртом к тёплой женской ладони. Губы его соскальзывают, припадают к ямочке чуть выше правого колена - поднимается с поцелуями всё выше и выше, раздвигая полы халата. Смотрит умоляюще на Джулию.
Насонкин. Можно?.. (Джулия хмельно улыбается, вдруг тянет свободный конец пояса, развязывает его. И тут - настойчивые звонки в дверь) Господи, да кого это чёрт принёс?! Я сейчас! Сейчас! Не волнуйся!
Джулия (вскакивая, запахивает халат, хватает его за руку). Не открывай! Нельзя открывать! Опасно!
Насонкин. Ну, что ты, здесь же не Нью-Йорк. Да и день на дворе... (Открывает, даже не глянув в глазок)
Мужской голос. Насонкин?
Насонкин. Насонкин, Насонкин! В чём дело?
Мужской голос. В тебе, козёл!
От жуткого удара в лицо Насонкин опрокидывается.
Глик двенадцатый
Квартира. Насонкин лежит на ковре посреди комнаты, лицо в крови. На экране монитора плавают цифры заставки-часов - вечер. В кресле мирно спит Бакс. Насонкин со стоном приподнимается, смотрит на компьютер, на кота, в прихожую на дверь. Словно раненый герой боевика, только, в отличие от него, противно кряхтя и охая, почти ползком добирается до компа, шевелит-тревожит мышь: на экране появляется Джулия в виндовских облаках.
Насонкин. Значит, перезапуск был!.. (Морщась, хватается за правый бок) Господи, да разве это сейчас главное?! У тебя, парень, может быть, печёнка порвана и жить тебе осталось с полчаса... Чёр-р-рт! (Доковыляв до стола, берёт бутылку - она пуста; на дне - окурки) Вот скоты! Сперматозоиды вонючие! Козлы! Мало им хозяину квартиры кости переломать, они его же водку за его здоровье выжрали! Чтоб у них пищевод с прямой кишкой местами поменялись! (Подумав, берёт телефон, набирает номер) Алло! Это - Николай.
Женский голос. Наконец-то! Дождались, слава Богу!..
Насонкин. Галина Юрьевна, лирика потом. Где Анна?
Женский голос. Аня моется...
Насонкин. Пусть она мне срочно позвонит, когда намоется. (Набирает новый номер)
Голос Вован а. Хэллоу!
Насонкин. Хреноу! Что ж ты, волк позорный, делаешь!
Голос Вован а. А, это типа ты, чё ли? Ну чё, блин, поучили маленько? Почему, в натуре, хату не освобождаешь, а? Анька же сказала тебе съехать...
Насонкин. Слушай сюда, Вован, я тебе русскую народную сказочку про хату расскажу. Жил, короче, один раз такой пацан, типа Заяц. Держал недвижимость - правильную реальную хату, как, ну, блин, бунгало, ваще. А рядом, два лаптя по карте, одна Лиса-кидала крутилась - ну, типа, деловая, блин, в натуре, Анной Иоанновной звать...
Голос Вован а. Ты чё там базаришь не по делу? Когда хату освободишь, в натуре?
Насонкин. Слушай, ты, кретин вонючий, твои качки-киллеры бритоголовые сделали меня инвалидом! Я сейчас вызываю "скорую", в больнице обязательно спросят что да как и сообщат в ментовку. Учти, я скрывать ничего не буду...
Голос Вован а. Чё ты, блин, на понт-то берёшь? Пару раз ему по рёбрам пнули...
Насонкин. Всё, я предупредил. Сухари суши!
Голос Вован а. Стой! Не звякай в "скорую", я щас типа подъеду побазарим! Я тут рядом...
Не успевает Насонкин толком приладить трубку, телефон звонит.
Голос Анны. Алло, алло! Коля? Это я! Тётя сказала - ты звонил? Звонил?
Насонкин. Да, я звонил. Чтобы сообщить тебе пренеприятнейшее известие: меня сейчас увезёт "скорая помощь", так что тебе придётся заботы о Баксике на себя взять...
Голос Анны. Постой, какая "скорая"? Что случилось?!
Насонкин. Это ты у братана своего спроси...
Голос Анны. Сейчас, сейчас я приеду!..
В незапертую дверь вламывается Вован (в кожаной куртке, спортивных штанах с лампасами, с барсеткой). Увидев Насонкина, на секунду застывает, таращит зенки.
Вован. Вот лохи, в натуре! Я же, блин, предупредил - припугнуть токо!..
Насонкин. Конечно, ты же у нас не кровожадный. По крайней мере, человека замочить самолично вряд ли сможешь, ну, разве что, по пьяни на своём джипе вонючем сбить-переехать...
Вован. Да ты чё, в натуре!..
Насонкин. Ладно! Скажи лучше - сколько ж ты им бабок кинул?
Вован. Да сотню всего, блин! Я ж говорю: только припугнуть да пару раз по рёбрам, а они, лохи, - по полной программе оттянулись!..
Насонкин. Не хочу тебя на понт брать, Владимир Иванович, но за такое сейчас - я в газете вчера только читал - до пяти лет дают...
Вован. Да ты чё, братан! Да я же не виноват, в натуре...
Насонкин. Это ты прокурору расскажешь!.. Хотя ладно, ты же меня знаешь, я - добряк из добряков. Вот что, "скорую" мне вызвать всё-таки придётся - на работу я завтра пойти не смогу, так что надо больничный оформлять. Но там я скажу и ментам потом буду твердить, что меня в подъезде какие-то пьяные отморозки избили. Годится?
Вован. Колян! Братан! В натуре! Блин! Да ты!.. Да я!..
Насонкин. Да мы с тобой! Ты этим лохам за поломку моих рёбер, говоришь, сотню отвалил? Ну так, думаю, справедливо будет, если на их починку ты пару сотен выложишь - в больнице сейчас, сам знаешь, без денег делать нечего...
Вован (поскучнев). Да откуда ж... (Спохватывается, раскрывает барсетку, вынимает две зелёных сотенных). На уж...
Насонкин. Ну вот и чудненько! А теперь, пока наша Анна на подходе да "скорая" на подъезде, принеси-ка, Владимир Батькович из своего передвижного офиса чего-нибудь взбодрительного - твои шакалы-то всю мою водку вылакали.
Вован. Из какого, блин, ещё офиса?
Насонкин. Ну из джипа твоего, из "Гранда" твоего, из "Чероки"!
Вован. А-а-а, так бы и базарил. Щас, это я пулей.
Насонкин. Стой! У тебя ж всегда с собой "колёса" есть? Высыпь-ка одно.
Вован. Вместо водки, что ли?
Насонкин. Вместе. Вместе с водкой. Перед водкой... Какая разница! Давай... без лишнего базара.
Вован, дав Насонкину таблетку, убегает, слышно, как в коридоре он сталкивается с Анной. Её крики-охи: "Как он? Что с ним?.."
Насонкин (глотает таблетку, запивает водой, обращаясь к портрету Джулии на экране). Прощай, Джул! Не скучай тут без меня! (Выключает компьютер)
Глик тринадцатый
Квартира. Анна перед накрытым по-праздничному столом. Скрежет ключа в замке. Бросается к двери, открывает. На пороге - Насонкин. Неприятно удивлён.
Анна (испуганно). Ты чего?
Насонкин (бурчит). Ничего. (Раздевается, треплет Баксика по загривку, идёт в ванную) Чёрт, воды же ещё нет! (Возвращается, распечатывает бутылку, наливает в две рюмки, выпивает свою, закусывает)
Анна (глухо). Ты хочешь, чтобы я... ушла?
Насонкин. Хочу.
Наливает уже в фужер, пьёт. Анна напряжённо думает, затем порывисто встаёт, одевается и уходит. Уже из проёма дверного обернулась - так глянула, что Насонкин ёжится. Входная дверь хлопает. Насонкин хватает кота, прижимает, гладит.
Насонкин (Баксу). Что ж, Рубикон перейдён, с прошлым покончено! Давай-ка, брат, ещё немножко за новую жизнь да и на этом завяжем...
Выпивает, машинально закусывает, даёт коту еды. Звонок в дверь. Появляется Телятников.
Телятников. Привет, болящий, мать твою! Ты чего это учудил, а? Решил, бляха-муха, ему морду бить за тогдашнее, а он - уже готовенький! Прости, друг, сегодня только из Липецка приехал - не знал, тонзиллит твою, что ты в больнице! Кто это тебя? За что? Что за мудошлёпы?
Насонкин. Да ладно - уже разобрались. Это ты меня прости, Аркадий Васильич! Видишь, как Бог меня за тебя наказал - три недели отвалялся?
Телятников. Брось, бляха-муха! Я и сам старый дурак! Чего привязался к этой твоей бабе (кивает на портрет)... Всё, всё! Не бабе - девчонке! Кто хоть она такая - я забыл?
