– На какую тропку?

Ирина посмотрела на Вадима.

– На бесову. Попадаются в лесах такие дорожки, называется «бесовы тропки». – Видя интерес девушки, Вадим продолжил интриговать. – Бывает, грибник, ягодник, охотник или, скажем, человек за хворостом в лес пошел, нечаянно набредает на эту тропку, а она невидима и ведет его, так как бы невзначай в чащу, дальше от жилища и людей. Грибочков, ягодки собирателю подкидывает, охотнику след зверя показывает. Идет человек по ней, идет, ничего не замечает и думает, что сам выбирает себе дорогу. Ан нет, она его уже выбрала и теперь только глубже в лес на погибель манит. Заблудится так человек в чаще и с концами. Куда делся – никто не знает. Костей даже не находят. Говорят, бродят потом их души неутешные, неприкаянные в глуши и стонут. Иногда, если прислушаться, можно расслышать их мученические вздохи, завывания. Особенно хорошо слышно зимой в метель.

– Ты сам в это веришь?

Спросила Ирина сдерживая улыбку.

– Как знать, как знать.

Вадим пожал плечами. Некоторое время они молчали.

– Кушать хочется, – сказала Ирина, – и комары тут, как птерадактели.

Хлопнула себя по щеке. На гладкой коже появилось серое пятнышко с крылышками.

– Постой.

Вадим протянул руку и стер мертвого комара. Руку не убрал, большим пальцем погладил бархатистую кожу. Ирина посмотрела ему в глаза, губы тронула тонкая улыбка. Несколько секунд они смотрели друг на друга. Затем Вадим приблизился и поцеловал девушку в щеку. Она не отшатнулась, приоткрыла губы, немного подалась вперед. Вадим опустил руку, отвернулся, засуетился, натянуто улыбаясь, сказал:

– Надо идти. А то занесет так, знаешь куда…

Сердце гулко билось. Он с усердием принялся топтать костер. Ирина за его спиной пожала плечами.

– Еще беру с собой на покатухи, вот что. – Вадим расстегнул куртку и из внутреннего кармана достал спичечный коробок, потряс. – Знаешь, что здесь? – Не дожидаясь ответа, раскрыл коробок и вытянул зеленую палочку, напоминающую игрушечный гвоздодер с изогнутой рычажной частью и раздвоенным жалом для зацепа.

– Нет.

Ирина помотала головой. Хвост на затылке игриво дернулся.

– Это приспособа, для выкручивания клещей. Да, да, именно для выкручивания. Подцепляешь. – Вадим демонстрировал, как это делается. Завел раздвоенное жало под хоботок кровососа, на мгновение замер, усиливая кульминационный момент, из-под бровей взглянул на девушку, затем крутанул по часовой стрелке. – Вот и все. – Он дернул клещевыдералкой вверх, избавляясь от воображаемого паразита.

– Очень интересно, – сказала Ирина, рукой раздвигая заросли орешника.

– Я думаю, – за ее спиной Вадим бодрым голосом старался компенсировать неловкую ситуацию, от которой до сих пор горели щеки, и ощущалось горькое послевкусие упущенной возможности. Он чувствовал вину и старался разглагольствованиями загладить ее, – лес это шерсть земли. Трава, кустарник – подпушка. Реки и озера – кровеносная и лимфатическая системы. Поселки, села, деревни – мелкая сыпь, а города – фурункулы.

Вадим шел следом за Ириной и говорил, говорил. Скоро они вышла на открытое пространство перед бункером. Девушка смахнула с челки паутину и направилась к компании, сгрудившейся вокруг мангала. Танкист махал лопаткой, раздувая угли. Олег, сунув руки в карманы, уклонялся от дыма, словно боксер от ударов и пытался о чем-то рассказывать. Руслан, сосредоточенно глядя на кончик сигары, раскуривал ее от горящей ветки. Он снял куртку и чулки химзащиты. Белая с мелким симметричным черным рисунком арафатка элегантно смотрелась на груди, обтянутой зеленой футболкой. Ирина обратила внимание на его крепкие руки. Своим видом Руслан напомнил наемника, солдата удачи, эдакого сорви голову.

Позади Ирина слышала шуршание плащевки, голос Вадима.

– Когда был маленький, мне казалось, что мы, то есть все люди, микробы, кариес во рту у великана. Он закрывает, открывает рот – меняются день с ночью; машины роют землю, капают котлованы, траншеи всякие, это мы – кариес ведем свою разрушительную деятельность.

Тем временем Герман с длинным мачете продирался сквозь заросли березняка, густо разросшегося на склоне котлована. Тростниковый «трамонтино» он приобрел пару месяцев назад после просмотра ролика на «ютьюбе». Участники видео тестировали клинок на гелиевом манекене, физиологически эмитирующем тело человека. Увесистое мачете с первого удара раскроило череп, со второго рассекло торс от плеча до середины груди.

Герман резко выдернул из чехла клинок, коротко махнул. Молодое деревце диаметром в три сантиметра повалилось как подкошенное. Аккуратный срез вспыхнул белизной и редкими годовыми кольцами. Герман замер и сквозь сузившиеся веки подозрительным взглядом обвел заросли. Он вслушивался в доносившиеся звуки: щебет птиц, дробь дятла, шорох листвы, жужжание мух, голоса людей. Все спокойно. Никто не крадется, не помышляет зла. Оставаясь настороже, Герман всунул мачете в чехол.

Он поднялся по крутому склону к черной пасти канала, ведущего в бункер. Луч фонаря прорезал темноту. Бетонные стены покрывал мох, на мусорных ступенях валялось, несколько пивных банок, обертки, поблескивало битое стекло. В груди пробуждалось сосущее чувство опасности. Именно такие глухие места, вдали от людей, жилищ выбирает для лежки всякого рода нечисть, а ночью выбирается. Шарк, шарк по ступеням. Пустые, холодные глаза неотрывно смотрят на желтый диск луны в обрамлении черного хода. Шарк, шарк, шарк, шарк…

Герман физически ощутил на себе дикий взгляд из мрака внизу. Почувствовал силу бездны, свою уязвимость. Рука потянулась к мачете. Темнота манила и в то же время отпугивала. Герман сделал шаг к лестнице, сзади послышался далекий крик:

– Герыч, хорош лазить! Давай к столу! Ждать не будем! – Надрывался Олег.

– Будешь фаньтики облизывать! – Вторил Танкист. Послышался смешок. Герман еще с полминуты всматривался в черную топь, принюхивался к сырости, веющей из глубины, прислушивался. Наконец, развернулся, убрал руку с прорезиненной рукоятки, пошел на голоса, то и дело оборачиваясь.

Олег с набитым ртом, брызгая крошками, что-то веселое рассказывал. Все жевали, их лица выражали благостность и миролюбие. В центре стола дымился сочный шашлык. На салями и окорок никто не обращал внимания. На пластиковых тарелках «натюрмортились» смачные куски поджаристой свинины, корейская морковь, маринованная капуста, моченый бамбук, свежие огурцы, помидоры, петрушка. Рядом с главным блюдом стояла початая бутылка «лафройга». Пустые стопки поблескивали мокрыми стенками.

«Оно и к лучшему, что не дождались, – думал Герман, снимая ножны, – упрашивать не будут. – Герман покосился на бетонную громаду. – Здесь кто-то водится. Копчиком чую водится. И всегда был. Только момента ждет. К примеру, такого, как сейчас, когда все упьются и не в состояние будут оценить ситуацию. Бросятся на соломенных ногах врассыпную, только ходи и собирай тепленьких. Нет, такой возможности, господа зомби, я вам не предоставлю. Здесь он, здесь, рядом, возле моей правой ноги, под рукой. Кроить и резать его работа, мой «хантер-тесак» ждет вас».

Герман обвел пристальным взглядом ближайший кустарник, лес, молодняк на склонах, бункер, бетонные «стаканы», стопу плит, гору металлолома. Удостоверившись, что все спокойно, повернулся к столу и столкнулся взглядом с Русланом.

– Все нормуль? – с тревогой спросил Руслан. На его лбу от горячего мяса выступила испарина, лицо раскраснелось. Темные пятна пота расплылись в проймах футболки. На тревожном лице прорывалась едва сдерживаемая усмешка.

«Смейся, они тоже не верили, пока их не обратили». В голове у Германа всплыли кадры культового сериала. Перепуганные мужчины, визжащие дети, женщины с ошалелыми глазами бегут врассыпную и непременно попадаются в объятья нежити. Он промолчал, отвел глаза.

– Давай накладывай, чего замер?

Танкист жестом пригласил Германа не стесняться.

– Благодарствую.

С нарочитой медлительностью, хотя здорово проголодался, Герман взял чистую тарелку и прошелся вилкой по разносолам.