Набитые рты что-то бубнили. Мелькали руки, склонялись над тарелками спины. По мере насыщения, фразы становились длиннее, чаще наполнялись стопки. Все громче выше взметался к кронам притихших елей молодецкий гогот. Вокруг вились комары, исподтишка, стараясь урвать грамм другой на пропитание.

Одна, следующая, очередная, новая. Тостов, разговоров только и было про «покатуху».

– Прилично сегодня отмахали, – сказал Танкист, крякнул, подцепил в щепоть квашеную капусту, запрокинул голову и всыпал в широко разинутый рот.

– Могли бы и больше, если бы не Вадян.

Раскрасневшийся, осоловевший Олег говорил с благостной усмешкой. Вадим перестал жевать, выпрямился и в упор посмотрел на приятеля:

– Олежек, что ты ко мне все время цепляешься? Я ехал, как все.

– Ага, конечно, – жевал вместе с капустой слова Танкист. В его усах путались крошки, – скока раз останавливались и ждали тебя? А?

– Сколько? – выкрикнул Вадим и подался вперед.

– Раз пять, точно.

– А ты что, не застревал? На газовой просеке кто на брюхо сел?

– Было разок. Так это только разок. А не пять. Усекаешь разницу. – Разомлевшее лицо Танкиста становилось злым. – И то, смотри, в какой ты лужице увяз, – Танкист жирными пальцами показывал расстояние в спичечный коробок, – и в какой каше я сел. – Он развел руки. – Ты ее, кстати, объехал, а потом в кустах застрял. И что ты сделал? Сидел, бибикал, даже не пытался выбраться. Чистеньким хочешь за чужой счет остаться? На, обломись, – Танкист вытянул руку, водрузив на острие комбинацию из трех пальцев.

Вадим смотрел вытаращенными глазами на фигу и молчал, не в силах подобрать слова.

– Харэ цапаться. Приехали и приехали. Часом раньше, часом позже, главное на месте. Давайте выпьем.

Руслан взял бутылку и разлил виски по стопкам.

– Нет, Русь, ты зря Танкиста успокаиваешь, – сказал Олег. – Он правильно говорит. Вадян, нас всю дорогу задерживал, как якорь, который забыли поднять. Я понимаю, что у него с бабульками не густо, но нельзя же до такой степени трястись над трактором, предназначенным именно для такого вот дерьма. Зачем тогда было ехать? И еще тащить…

– Имею что сказать, – подал голос Герман и поднял руку с дымящейся сигаретой. Он порядком охмелел, но раньше дозором обошел место ночевки и остался доволен. Все повернули головы в его сторону и потянулись к стопкам.

– Хочу выпить, – продолжил Герман, – за…

– За зомбяков?

Встрял Олег и засмеялся.

– Не перебивай и узнаешь, – скривился Герман. – Хочу выпить за глубокие лужи, за грязные завалы, лесные ямы, – язык его стал вялым, а слова размазывались, – за топкие топи, за все то, ради чего мы покупаем наши машины, собираемся и едем. Прем напрополую, не разбирая дорог. Нет нам знаков, нет нам светофоров с разметкой и указателями. – С каждым словом голос приобретал твердость и возвышался. Глядя в его пламенеющие глаза, виделись те самые топкие топи. – Нет законов, ГАИшников, мать их, нет. За свободу, братья квадробайкеры! За наши трактора!

Герман обернулся к квадроциклам, выстроившимся в ряд полукругом и взирающим на застолье горящими глазами, сощурился от яркого света, отсалютовал стопкой, выпил.

– За трактора!

Поддержал Танкист и осушил одним махом.

– Хорошо сказал, Герыч, – одобрил Олег, – я бы лучше не смог, – и тоже до дна.

Руслан повернулся к своему BRP. Выставил левую руку вперед, закрываясь от бьющих по глазам люмен:

– Танкист, если я тебе дам фонарь, ты бы смог его как-нибудь закрепить над столом, а то мы тут все, как на сцене в огнях софитов. Эти лазеры скоро глаза выжгут и аккумуляторы посадят.

– Не вопрос.

Живо ответил Танкист, завертел головой, что-то высматривая по сторонам. Встал, вытер руки о зад и пошел размашистым, нетвердым шагом в заросли. Скоро послышался треск. Вернулся он с длинной и толстой веткой орешника, на ходу обрывая листья.

Спустя несколько минут широкий луч фонаря освещал стол и людей. Желтый поток лился сверху, поэтому, когда человек наклонялся за стопкой или едой, расползающиеся пятна тени под бровями, скулами, носом, нижней губой делали лицо неузнаваемым, мрачным.

– Герыч, ты куда рацию сунул? – спросил Руслан.

– Зесь она, – Герман полез во внутренний карман куртки, вытащил переговорное устройство. – Дежи.

Руслан взял передатчик:

– Хочу заострить внимание, – Руслан поднял радиопередатчик над головой, – один прибор я кладу сюда, – пристроил его на край стола. – Второй сюда, – он сунул радиопередатчик в нагрудный карман. – Кто идет привязывать коня, либо бабушке позвонить, берет вот эту. – Он ткнул пальцем в устройство, что лежало на столе. – При помощи этой, – он хлопнул по карману, – поддерживаем связь если че.

– На кой черт это надо? – Прыснул Танкист, изо рта полетели кусочки пищи. – Ё, – он поспешил вытереть губы ладонью. – Извиняюсь.

– Чтобы такой начитанный как ты случайно не заблудился.

Объяснил Руслан.

– Да ладно. Наш фонарь за версту видать, – возразил Олег. А в случае чего, и заорать можно. В подтверждение сказанного он открыл рот и заорал. – А-а-а-а-а!

Танкист засмеялся, прикрывая рот рукой.

– Умолкни! – гаркнул Руслан. – Короче, – уже сказал тише, – я предупредил. Кто хочет пусть берет. У кого глотка луженая, идет лесом.

– Все понятно, Руся, – сказал Олег, – доставай второй фафорь, этот усе. – Он убрал пустую бутылку под стол.

Ирина наклонилась к Вадиму и что-то шепнула ему на ухо. Он кивнул, поставил на стол стакан с соком:

– Руслан, дай рацию.

Руслан посмотрел на него, затем перевел взгляд на девушку. Его губы тронула улыбка. Не спеша он взял с края стола устройство и подал Вадиму. Вадим выхватил передатчик.

– Пошли.

Встал с бревна. Следом поднялась Ирина. Вадиму попалась на глаза торчащая из нагрудного кармана красной безрукавки, уцелевшая каким-то чудом ромашка. Уши вспыхнули, Вадим поспешил отвернуться и в этот момент твердо решил, что обязательно разъяснит Руслану, как это мерзко кадрить чужую девушку. От этой мысли зажгло в груди. И чтобы успокоить нарастающее волнение, порывисто взял стопку, выпил до дна.

– Во Вадян дает, – воскликнул Танкист. Вадим скривился. Схватил стаканчик с яблочным соком и несколькими большими глотками залил пожар. Ирина уже покинула компанию и таяла в темноте. Вадим быстро ее нагнал. Алкоголь растекался теплым приятным облаком в животе, прояснялись мысли, спадала усталость. Все с удивительной простотой становилось на свои места. Вадим с особой остротой ощутил досадную отчужденность, неловкую недосказанность, витающую вокруг них. Он знал, когда это появилось: в момент, когда Руслан с нежной улыбкой натягивал носок на миниатюрную ножку.

– Все, стой здесь, – сказала Ирина, когда свет от фонаря над столом стал едва пробиваться сквозь плотную листву. Вадим остановился. Ирина прошла близко, распространяя приятный аромат. Он вслушивался в осторожные удаляющиеся шаги, а в груди что-то сжималось и жгло. Вадим вдруг понял, что теряет ее, что как было раньше, уже не будет. Исчезла та легкость и беспечность, с которой он с ней заговаривал. Теперь любая тема, которую бы мысленно не касался, казалась банальной попыткой прыщавого подростка молоть всякую чепуху, лишь бы не прослыть молчуном.

В волнении провел рукой по груди. Пальцы нащупали тонкую трубку. Сам того не осознавая, принялся ее теребить через ткань куртки. «Надо с ней поговорить. Выяснить… Хотя что выяснять? Надо вести себя так, словно ничего не случилось. Ревность это слабость. Унижаться не стану. Просто постараюсь восстановить прежние отношения, будто ничего не случилось». Прошло минуты три, а Ирина все не появлялась. Со стороны, куда она ушла, не доносилось ни звука. Вадим хотел было уже ее окликнуть, когда услышал шуршание веток и ее голос:

– Вадим, ты где?

– Здесь. Здесь я.

Ирина вынырнула из темноты. Сердце у Вадима гулко забилось, в горле пересохло. Вроде бы уловил табачный дым, но сейчас это не важно.