— Знаю же, что скучала, — допытывался Стас, а Маша кусала губы, размышляя над ответом.

На языке она чувствовала вкус его кожи, на теле остались следы его ревностного пыла, а в сердце стало слишком тесно для кого-то кроме него. Тем не менее Маша подняла ресницы и произнесла со всем достоинством, что в ней еще осталось, учитывая молитвы о грехе.

— Не скажу.

Он рассмеялся негромко, но искренне и гортанно. Кивнул, подтверждая ее право на остатки гордости.

— Маленькая неприступная птичка. Как новый врач?

— Ну, вполне, — пожала Маша плечами, гибкими пальцами поглаживая его влажные волосы и обрисовывая скулы на лице. Она вспомнила о том, какими резкими были движения рук у женщин, её осматривающих и склонила голову набок, рассматривая наглое лицо своего сладкого доктора. — Меня никто не лапал, если вы об этом. Ни Нина Валентиновна, ни медсестра. Не помню ее имени.

— Еще бы, — дерзко усмехнулся он. — Ты вручила на это право лишь мне.

— Это когда же? — вскинула она выгоревшие брови. — Вам привиделось?

В этот момент она вспыхнула, вспоминая о своих ночных грёзах. Таких бесстыдных, но таких волнующе прекрасных.

Он оскалился и уже открыл рот, чтобы поразить её очевидно остроумным ответом, но его прервал короткий звон. Подобный бывает, когда приезжает на этаж лифт.

Стас мягко потянул Машу на свет и она неожиданно заморгала, ослепленная яркостью ламп. Они действительно были возле лифта, только двери в пару раз больше, чем у пассажирского в нескольких метрах отсюда. Она огляделась и вспомнила, что именно в этом коридоре устроила истерику по поводу своей операции.

— Приёмное отделение? — поняла она.

— Оно, — подтвердил Стас и в эту же секунду разъехались двери лифта. В узком, длинном помещении находились двое мужчин в форме санитаров и медсестра — они приветственно кивнули и стали выходить. За их спинами оказался еще один темноволосый молодой врач судя по усмешке обращённой к Стасу, его приятель и тут же перевел взгляд на Машу и когда выходил, подмигнул ей.

Остальные уже ушли, а Стас и незнакомый врач с карими глазами в голубой форме, тихо о чём-то переговаривались. После этого лицо хирурга помрачнело так, что на нём не осталось и тени недавнего сексуального возбуждения. Вернулся профессионал готовый спасти очередную жизнь и не сказать, что он ей нравился меньше, чем горячий любовник. Просто такие крутые, как опасные повороты на гоночных трассах, смены настроения не могли не повергнуть в трепет.

Погруженная в свои мысли, Маша и не заметила, как они со Стасом вошли в металлическую кабину, где в гладкой поверхности стен отражалось два тела. Одно крупное, подавляющее, а другое хрупкое, вдохновляющее.

Стас с невидящим взором быстро развернулся и нажал на панели за своей спиной кнопку шестого этажа.

Маша смотрела на напряженного, ушедшего в себя мужчину и сдерживала поток льющихся вопросов. Она даже переступила с ногу на ногу, напрягая плотно сжатые губы, чтобы не начать беспорядочно стрелять словами. Вид Стаса давал ясно понять, о том, что меньше всего ему сейчас хотелось объяснять что-либо.

Что-то произошло.

Это Маша поняла и по беглому разговору врачей, и по напряжённому лицу Стаса. Оно стало выглядеть старше и в уголках губ и глаз, четко отметились мимические морщины. Это не портило общего впечатления от его привлекательности, но внушало некий подспудный страх.

Наверное, впервые за два дня Маша осознала, насколько велика между ними разница в возрасте. Это должно было отпугнуть её, дать понять, что его интерес к ней лишь мимолётное увлечение. Но было уже поздно. Излишне тревожно её сердце билось при мысли его поцелуях этого сексуального мужчины, а тело робело от безудержной жажды вновь, хоть ненадолго оказаться в его властных руках. Хоть на миг!

Безумие.

— Ты в порядке? — внезапно бросил взгляд на неё Стас.

Маша опешила. Неужели он догадался о её мыслях? Неужели он понял насколько ей опьяняет один только мужской запах, окруживший её со всех сторон в этой тесной металлической коробке?

Он ждал ответа, выгнув бровь и наблюдая за тем, как живо сменялись эмоции на её лице. Маша залепетала:

— Я… в смысле? Мы? Или ты имеешь в виду меня, или мой живот… Что?

Стас целую секунду, показавшуюся Маше вечностью оглядывал её лицо, а потом громко фыркнул. Его величавые плечи расслабились, как будто сгрузили пару мешков с картошкой, а морщины на бесстрастном лице расправились. Он без слов привлёк Машу к себе и накрыл ее губы в настойчивом, но нежном поцелуе. Она упивалась этим мгновением, отвечая со всей возможной страстью, что заполняла до краев чашу её влюблённости.

Поцелуй уносивший её на крылья трепета в дальние края экстаза, прервался до обидного быстро. Проход в дивный рай закрылся и Маша окончательно вернулась на грешную землю.

— Я спросил про шрам, — со смехом пояснил Стас и сразу поспешно отошёл на другую сторону, потому что лифт уже миновал отметку пятого этажа. Что и правильно. Застать хирурга в горячих объятиях молоденькой пациентки может и пикантно, но влекло за собой множество проблем.

— Просто, — начала оправдываться Маша и внезапно взвизгнула и прижалась спиной к серебристой стенке, в поисках опоры. Лифт резко затормозил, задрожал, словно кто-то, невзирая на предупреждения, дёрнул стоп-кран.

Маша внимательно обвела взглядом кабину и наткнулась на кнопки, которые уже рассматривал Стас. Она не боялась закрытого пространства, но воздух был горячим и его оставалось всё меньше.

— На черта ты остановил лифт?

— Это не я, у меня операция через двадцать минут, — раздражённо сообщил он. — Я поэтому в выходной и сорвался. — в очередной раз сменив страстность на хладнокровность, Стас стал жать кнопку вызова диспетчера.

— Ой, — пискнула Маша. — Мы застряли?

Стас быстро кивнул, но не повернулся, и не постарался её успокоить. Этого и не требовалось, но Маша опять поразилась его поразительной способности так быстро перевоплощать один настрой на другой. Даже театральные декорации на сцене не смеялись столько стремительно.

— Петрович! Почему стоим. У меня резекция через… — он кинул взгляд на наручные часы, подаренные когда-то еще отцом. — Двадцать минут.

— Станислав Алексеевич. — прогнусавил голос, искажённый электроникой. — Не положено. В больнице объявлено чрезвычайное положение. Набежали следователи и всех сказали заблокировать до выя… — Судя по звуку ему стало трудно подбирать слова, что и не удивительно. Алкоголь давно и прочно поселился в его мозгу, разъедая его и портя жизнь.

— Я понял, не тужься, — Стас посмотрел на побледневшую Машу. Главное, чтобы не истерила.

Он задумался на мгновение и услышал, как звякнула бутылка и затем стакан. Эти звуки отдавались в его взвинченном мозгу головной болью. Его еще не отпустило после близости с Машей, но сознание было чистым. Ему требовалось поразмыслить.

— Стас…

— Помолчи. Лунского опять убить пытались, теперь на искусственной вентиляции лёгких лежит.

— Кому нужно убивать психа? — тихо спросила она и Стас, посмотрел прямо ей в глаза, задавая себе тот же вопрос. Но вот у него в отличие от Маши был ответ.

Он не жилец, а вот его сердце вполне себе функционирует. Нормальное здоровое сердце, подходящее для пересадки. Пересадки нуждающейся девочке.

Страшная правда открывшаяся ему могла испугать, но порождала лишь покалывание в пальцах от предвкушения успеха. Он мог и дальше оставить Лунского на искусственной вентиляции и забрать сердце. Да, тогда план недоброжелателя удастся, но разве Стаса должны беспокоить чьи-то планы, когда на кону жизнь девочки Ани Пушкаревой?

Он задышал чаше, в, а голове уже стал складываться план предстоящей операции.

— Петрович, — позвал он лифтёра. — Кончай бухать. Дело есть на пару тысяч.

— Вот так бы сразу.

Стас услышал сзади смешок, и обернувшись, заметил, что Маша рассматривала свои белые носки и про себя чему-то улыбалась.