— Тоже, — голос мужчины также стал более привычным, властным. И эти изменения, которые должны были вернуть меня в действительность, сделали ситуацию только хуже. Полная темнота обострила все чувства до предела, и как сейчас оказывалось, слух передает информацию лучше глаз! Жар стал сильнее, а дыхание сбилось, как только я услышала одно-единственное слово несносного аристократа. Но самое ужасное, я не могла понять, что со мной творится? Может у меня возникли еще две-три фобии, и это стандартные реакции на темноту, замкнутое пространство и близость тела Люциуса Малфоя?
— Что… будем делать? — спросила, и загордилась своей выдержкой. Спокойный, тихий, немного хрипловатый тон. А заминку в начале предложения можно списать на страх, который я и в помине не испытываю.
— Не знаю, — прозвучало на редкость холодно, и в пору обидеться. Впрочем, не стоит ссориться с союзником, тем более, когда вы находитесь в такой вот тесной ловушке. Поэтому необходимо проявить терпение к этому белобрысому павлину. Из головы напрочь исчезла здравая мысль, что рядом с этим волшебником спокойствие мне только снилось. По непонятным, в первую очередь мне, причинам, в присутствии сероглазого преподавателя я взрывалась как вулкан, выплескивая вместо лавы не менее горячие эмоции.
В «шкафу» повисла тяжелая тишина, во время которой я усердно сопела, пытаясь выразить все свое негодование. Некто некрасивый, невоспитанный и некультурный полностью меня проигнорировал, а может просто не понял, что благородная леди обиделась. Но я реально была огорчена и решила, во что бы то ни стало, донести всю степень своей оскорблённой и очень тонкой натуры! Поэтому, недолго думая, повернулась на бок, благо объём убежища-ловушки позволял, и протянула свои маленькие наманикюренные белые, не привыкшие к тяжелой работе, но часто страдающие загребущие руки к телу жертвы. Моя месть была не изощрённая, невероятно банальная и простая, но опытным способом доказано, что действенная. Щекотка еще ни разу меня не подвела, будь то демон, ангел или самый обычный человек!
— Что ты… — прошипел Малфой, теряя свою надменную отстранённость, что так сильно бесила меня. Предложение он не закончил, пытаясь то увернуться от моих рук, то перехватить проворные пальчики. А я широко улыбаясь, волшебник и так не увидит, тянула ладошки к мужской груди в кромешной темноте, в тщетной попытке найти подмышки или хотя бы самые слабые и восприимчивые на щекотку места. В какой-то момент маг прекратил отбиваться, и все-таки перехватив мои запястья одной своей широкой ладонью с мягкой и явно ухоженной кожей, потянул вторую к моему боку. Почувствовав гибкие пальцы на боку, я не выдержав завизжала и заюлила, пытаясь увернуться. О чести рода и недостойном поведении для леди Воканс, я в тот момент совершенно не думала. Ценность для меня представляли совершенно другие вещи — Люциус прекратил притворяться безмолвной ледяной статуей, от которой проку ноль, усердно сопел мне в ухо, показывая, насколько сосредоточен на совершенно несерьезном, но таком увлекательном баловстве — и сердце радостно ёкая, замирало от радости и счастья.
Мы сильно увлеклись игрой, начали шуметь и возиться, да с таким усердием, что случайно перевернули «шкаф». Минута общего ступора, в которой мы услышали металлический лязг, и мы с Малфоем одновременно потянулись, распахивая дверцу. Свет опять резанул по глазам, но глаза быстро приноровились к окружающей действительности. Выбравшись на поверхность, я первым делом уставилась на поймавшую нас ловушку. А посмотреть было на что. Предполагаемый «шкаф», обитый изнутри красной тканью, на самом деле оказался… двухместным гробом! Таким большим, черным, хорошо отполированным гробиком. И я… мы… там баловались с профессором Малфоем?!
Оторвав ошеломленный взгляд от предмета мебели, который по идее обязан был находиться в семейном склепе, я обвела помещение потрясенным взглядом, удивляясь все больше и больше. К концу осмотра, я осознала, что являюсь просто невероятно везучим человеком и Люциус Малфой тоже явно отмечен Фортуной! Меня переполняла радость и счастье, что мы с Малфоем угодили в удобный двухместный гробик, обитый мягкой тканью, а не в одноместный гроб с шипами внутри. Убранство немаленькой комнаты вообще навеяло жуть, и даже я, потомственная ведьма, демонолог, психиатр и вообще очень устойчивый на стресс и стрессовые ситуации человек, сильно испугалась. Несколько маленьких и прытких шажков я сделала инстинктивно, приближаясь к Люциусу Малфою. Бесстрашная Виктория Воканс опомнилась лишь тогда, когда обнажённая талия и немного прикрытая сорочкой спина прижалась к широкой мужской груди, а сильные руки волшебника крепко обняли меня за плечи, прижимая ближе к голому телу.
— Не дрожи, — полностью топча мои репутацию и самоуважение, попросил маг.
✡🔯✡
Любовь — это коктейль чувств.
Раймундо Эскрибано
Гром — это звуковое явление в атмосфере, сопровождаемое разрядом молнии, и мисс Грейнджер была прекрасно осведомлена об этом. Но знание физики не могло помочь взбудораженной девушке успокоиться, слишком много адреналина в крови, слишком много страхов в жизни, слишком темно в комнате, вопреки прекрасно освещающему пространство огню в камине, слишком громкие удары грома и слишком неожиданные бело-бледно-голубые вспышки молний за не зашторенным окном, слишком мрачная и гнетущая аура замка заставляли храбрую гриффиндорскую львицу вздрагивать от каждого нового раската. Единственным успокаивающим фактором было совершенно спокойное дыхание мужчины, лежащего рядом с ведьмой и манящее тепло его тела, которое она чувствовала даже через добрых одиннадцать дюймов, на которые ширина кровати и одеяла позволила отодвинуться смущённой ученице. В отличие же от Мионы, Северус выглядел раскованным и довольным жизнью человеком, который вольготно растянулся на своей половине двуспального ложа. Хитрая и прозорливая улыбка на тонких бледных губах Снейпа была нонсенсом, которая увеличивалась соразмерно тому, как уменьшались дюймы, разделяющие волшебника и Гермиону. Возможно, девушка действовала неосознанно и совершенно не отдавала отчета собственным действиям, но шатенка осторожно и неотвратимо подползала к зельевару. Из-под полуприкрытых век черные глаза с удовольствием отмечали, как точёная женская фигурка под одеялом, которым Грейнджер с тяжелым вздохом, как ни странно, облегчения поделилась с Северусом, подбиралась все ближе к нему.
Тихое и немного испуганное «ой!», вырвавшееся у Грейнджер скорее от неожиданности, нежели от очередного раската грома на улице, когда кареглазая спиной прижалась к теплому профессорскому боку. А когда бок сменился мужской грудной клеткой, Гермиона затаила дыхание и замерла, как испуганный кролик перед большим черным волком, не то от холода, не то от страха. Обжигающе горячая рука волшебника скользнула на талию девушки, а ладонь легла на плоский животик, мягко, но настойчиво прижимая Миону к профессору. По щекам гриффиндорки растекся предательский румянец, который, она надеялась, в полумраке нельзя было заметить. Еще большему смущению девушки сопутствовало сразу несколько факторов. Первый, и самый весомый — жар разлившийся внизу живота и ощущение порхающих бабочек внутри; второй, и не менее значимый — упирался ей в пятую точку сзади. К сожалению или к счастью, с анатомией человека Гермиона всегда дружила, как и с биологией в целом, поэтому не понять, что происходит с ее телом и телом преподавателя, она не могла. И хотела бы сказать: «Да я никогда!.. Ни за что!.. Даже не думала о таком!..», вот только это было бы вранье чистой воды. А лгать юная гриффиндорка никогда не любила, тем более себе, ведь дело это бесполезное. Тем более, что девушка о таком развитии отношений с Северусом Снейпом не просто думала, а иногда, когда рассудок, правила приличия и субординация не успевали одернуть, бесстыдно мечтала о подобном. Вначале такие грёзы вызывали ужас, все-таки профессор, бывший Пожиратель Смерти, двойной шпион, наверняка убийца, человек в два раза старше ее, не самый привлекательный мужчина, но! Все эти страхи и размышления постепенно меркли в ее глазах с каждой новой встречей, с каждым проведенным мгновением возле Северуса, с каждым обжигающим до костей взглядом черных, как Бездна глаз, а в последнее время вообще казались смехотворно никчемными. Тревоги уступали, проигрывая в неравной схватке: с всепоглощающей нежностью к самому страшному и пугающему в детстве человеку, с уважением к поистине умному и по-своему харизматичному мужчине, с сердцем, которое готово было заходиться в бешеном ритме даже не от прикосновения бледных цепких пальцев волшебника, а от банальных взглядов, случайно пойманных на себе, и в конце концов, с мозгом, который вопреки всевозможным россказням с необыкновенным рвением встал на сторону чувств и желаний, находя миллиарды плюсов в Северусе Снейпе и сглаживая любые минусы.
