Храм нашли без труда. Стоит посередке, вдоль центральной улицы. На дверях висит замок. Обошли кругом, прикинули, что работы немного, состояние храма вполне себе ничего. Думаем, где лучше лагерь разбить. Подходит женщина. Оказалось – она, Галина Степановна.

Ох уж эти ожидания… Мы сразу друг другу не понравились. Нам не разрешили разбить лагерь в тени и отправили в открытое поле под палящее солнце, едва не запретили разводить костер, в то же время в нас увидели напористых, самоуверенных и малопригодных к делу молодых людей. «Да… Чувствую, ничего хорошего тут не выйдет!» – такой нам вынесен вердикт по результатам первой встречи. Но эмоции делу мешать не должны – субботник назначен на девять утра.

Ровно в девять часов утра мы еще заканчивали завтрак, а к храму со всех сторон стали стягиваться небольшие группы людей с лопатами, метлами, ведрами. К центральному входу был подан бортовой «ЗИЛ». Все это случилось в течение минуты и было похоже на хорошо спланированную операцию по окружению и штурму здания. Ай да Галина Степановна, ай да молодец! В немом изумлении наблюдали мы эту картину, словно смотрели эпизод советского кинофильма о счастливой колхозной жизни. Бросились через поле. Я бежал с требным чемоданчиком и думал: «Успеем? Или они сейчас без молебна все разнесут?» Но нас ждали.

Поздоровались.

– Что будем делать?

– Будем молиться!

Молились терпеливо, переминаясь с ноги на ногу. После краткого напутствия народ буквально ринулся на штурм. Дальше все происходило молниеносно. Мы даже не сразу смогли вклиниться в работу и только ходили и показывали пальцем: «Туда! Сюда! Вон то! Вот здесь!» В считаные минуты рухнула неприступная стена, установленная кем-то на месте царских врат. Мгновенно исчезали кучи мусора, выламывались самостийные перегородки и стеллажи, грузовик непрестанно курсировал между храмом и местной свалкой за селом. Поправили крыльцо, опилили деревья, дружно облагородили территорию вокруг храма и даже чуть дальше. Всего через 40 минут все было кончено!

Краткая беседа о завтрашней литургии, и субботник объявили закрытым. Расходились довольные – и мы, и жители, и глава ТОС.

Стены непонимания рухнули, и их вывезли вместе с остальным мусором. Вчерашний вечер вспоминался как страшный сон.

Местные ушли, а мы еще стирали надписи со стен, укрепляли крышу, развешивали иконы. На стенах были нацарапаны имена, фамилии, даты. Все времен Великой Отечественной войны. Вечером мы с Тихоном ходили к одной бабушке, старожилке села, которая крестилась в этом храме и девочкой там причащалась. Она рассказала, что помещение храма во время войны использовалось в качестве пристанища для идущих по этапу. Видимо, отсюда и надписи на стенах. Рассказала и о том, что в 30-е годы приезжали чекисты и просто опрашивали людей, кто верующий. Назвавших себя христианами увозили навсегда. И до сих пор люди боятся. Еще была очень интересная история о том, как она должна была идти на фронт после окончания снайперских курсов, но в последний момент ее буквально вырвала из военкомата главврач поликлиники, в которой она тогда работала. «Как я плакала, что не взяли на фронт, а главврач твердила, что я глупая и буду потом благодарить. Все ушедшие девочки погибли».

Это мы про стены заговорили. Похабных надписей не было. Разве что какие-то глупые детские каракули в алтаре. А в основном – кто сколько и когда выдал хлеба. В храме в разное время были зернохранилище, школа, общежитие, клуб.

После обеда приехал Николай из Тулгаса, привез тазик. Я взял требный чемоданчик, Сашин фотоаппарат и Максима в качестве фотографа. Крещение намечалось совершить во Власьевском храме, но лестницы почему-то уже не было, мы банально не смогли туда подняться. Поэтому пришли в Климентовский, где и совершили таинство. Таким образом, в обоих храмах комплекса были крещены люди, чьи жизни глубоко связаны с этой землей и с этими церквями.

Пока мы ездили, ребята в Чамове сложа руки не сидели, а изготовили престол с жертвенником и некое сооружение, напоминающее аналой. Со стройматериалами было хуже, чем в Тулгасе, поэтому утварь получилась довольно временная.

Ближе к ночи я решил изготовить крест на храм. Сказано громко, а на деле у нас имелось всего несколько круглых жердей. Изнывая от комаров, пилили с Тихоном жерди, сколачивали в крест, продумывали способ крепления к крыше. Водружать начали во втором часу. Не темнеет, поэтому ночь совсем не чувствуется. Без испытаний не обошлось. Сколько ни пытались прибить крест – не получалось. Позвали проходившего к палаткам Саню. Двое лестницу держат, третий забивает, гвозди гнутся. Ну что делать? Ясно что – крест освящать. Надел епитрахиль, прочел молитвы, окропил святой водой. Вчетвером молились – еще Ольга с фотоаппаратом нас поддерживала. Поднимаем снова. Чудо! Все получилось!

Перестаем тревожить сон жителей гулким стуком молотка, идем спать.

Литургия! Это опять череда чудес. Дисциплина жителей снова на высоте. Пришли, но что будет – представляют смутно. Половина храма занята людьми, другая пустая, так как на ней нет пола. Пол был выпилен не очень давно одним предприимчивым человеком, обладавшим крепким здоровьем и внушительной наружностью. Но вот незадача, после того случая он стал как-то угасать, таять, да и помер через три месяца.

Стоят люди, дивятся. Служба идет. А исповедоваться никто не спешит. Начинаю волноваться. И не один я волнуюсь. С той стороны алтаря тоже переживают. Одну из женщин буквально трясет. Все стоят как вкопанные. Вот и Евхаристический канон закончился, вот мне уже причащаться пора, а кроме участников экспедиции никто не исповедовался. Что делать?

Призвав в помощники всех святых угодников, не веря в ужасный итог, вышел на амвон и стал рассказывать о том, как некий Царь устроил пир, пришло множество гостей, но никто так и не вкусил прекрасных даров. По одной дурацкой причине: гости отказались перед едой вымыть свои грязные руки. Что-то еще говорил, но сейчас уже не помню. Это был очень трудный, переломный момент. И вдруг в задних рядах кто-то говорит:

– А я кофе хлебнула.

Это оказалась Галина Степановна. И другая говорит:

– А я пирожок откусила.

И ожил народ как-то, зашептался. Стою, смотрю, да и говорю неожиданно для самого себя:

– Ну, подходите, кто там с кофе… а потом с пирожками.

И все потянулись друг за другом. Как дети. И что же вы думаете? Все исповедовались или в первый раз, или (редко) во второй. А та женщина, которую трясло на службе, в момент прочтения над нею разрешительной молитвы глубоко выдохнула, размякла и просветлела! По ее словам, с нее как будто камни сняли, так стало легко. Был и забавный случай. Все исповедовались, а один статный мужчина, хорошо потрудившийся накануне, не подходит. Зову его. А он приблизился и, солидно так приокивая, объясняет:

– Я скороспелкой не хочу, вот попощусь три дня, помолюсь, приготовлюсь серьезно. У меня так.

Что ж, убедительно. Вот такой оказался подкованный человек, вот такой вышел религиозный контраст!

Потом выяснилось, что почти все без крестов. Крестики я с собой взял в достаточном количестве, так что всем хватило. Причащаемся! 19 причастников, большинство в первый раз. Пасха!

Ну а после службы опять чай, опять разговоры и подарки! Пользуясь воодушевлением людей, применил военную хитрость. Предложил все общественные собрания проводить в храме: думаю, будут чаще в храм заходить, а мы там книжки оставим, свечи; опять же, быстрее пол положат, почувствуют, что это их, родное. Предложение встретили с радостью.

Тепло простившись с соработниками, свернули лагерь, выехали торжественно, с гудками, и отправились наконец осуществлять культурную программу, которая была запланирована еще в Москве. Наше руководство рекомендовало посетить восстанавливающийся старинный шатровый храм в местечке Сельцо, что на Котласской дороге. Дорога, как мы помним, ужасная, но настроение прекрасное, и мы решили поехать. К тому же все равно я ребят должен везти на поезд в Котлас. Двинули. Правда, я попросился поспать, за руль моего авто сел Александр, а его автомобилем управлял Сергей. Не буду томить, а сразу скажу – тряслись, кружили, устали, у Ольги треснуло лобовое стекло, но Сельцо не нашли (только потом узнали, что просто-напросто указатель на Сельцо виден лишь с одной стороны, и сторона эта – не наша). Так в пыли, под палящим солнцем мы и расстались. Два экипажа: Сергей, Александр, Артем и Ольга отправились в сторону федеральной трассы М8, а я с Тихоном и мальчишками – в Котлас. И было это странно, грустно и нелепо, так заканчивать наше совместное «волшебное таинственное путешествие». Обнялись, выдохнули, встряхнулись, едем.