– Это несправедливо. Очень несправедливо. Я целый день думал о тебе, потом о тебе и снова о тебе. А ты чем занималась, жестокая и коварная соблазнительница?

– Кстати. О занятиях.

Я встаю с кресла и беру пластиковую карточку.

– Держи, Дима, твоя кредитка.

– Что? – удивляется он, переводит взгляд на кредитку.

И вид у него при этом такой, словно она может его укусить.

– Держи, Симакова Маша-растеряха, – дразню я парня.

Он вертит кредитку в руках с таким несчастным видом, что я не выдерживаю:

– Вот уже не думала, что у миллионеров жизнь такая невесёлая.

Дима вздыхает и прячет кредитку в нагрудный карман рубашки:

– На самом деле я надеялся, что потерял её где угодно, но только не у тебя.

– Увы, но твои надежды не оправдались. Стоп! Ты не рад, что я нашла твою кредитку? Давай выкину, если ты этому обрадуешься?

– Не стоит. Просто это всё… Блядь.

– У тебя что-то произошло? – не понимаю я.

– Ага. Ты увидела фамилию, вспомнила, что за фрукт…

– Ну, вообще, если уж на то пошло, не такой уж ты и знаменитый. Я о тебе ни разу не слышала до вчерашнего вечера. Мне о каком-то миллионере подруга все уши прожужжала и потащила с собой за компанию в клуб, чтобы ей не скучно было.

– И лучше бы эта пчёлка-Майя ничего не жужжала своим языком. Бесят.

– Кто?

– Да вот такие. Смотрят и ждут, что ты вывалишь перед ними красную ковровую дорожку и бриллиантами осыплешь с ног до головы. Прилипалы. Им пофиг на человека, но не пофиг на количество нулей.

– И как это относится ко мне?

Меня озаряет:

– По твоему мнению, я из этой же категории, да?

Я мгновенно встаю с колен парня:

– Значит, так, богатенький Буратино. Налево – шагом марш. И вот этот рассадник пыльцы и аллергии не забудь с собой забрать.

Я решительно шагаю в коридор и открываю дверь.

– Я даже тебе помогу: спущу все мудаковатые букеты вниз. И чаевые можешь оставить при себе, ясно?

– Эй, ты чего?

– Терпеть не могу вот эти веники вонючие! Красиво, конечно. И самую малость приятно. Минут так десять. А потом ходишь и спотыкаешься об этот гербарий.

Всю эту тираду я произношу, вытаскивая корзину за корзиной в коридор. Дверь соседней квартиры приоткрывается и выглядывает соседка любопытничая. Нет, её на самом деле распирает. Того и гляди, лопнет. А Дима тем временем заносит корзины в квартиру. Сизифов труд. Я – выношу, а он – заносит.

– Отвали по-хорошему, Кудряш, – прошу я.

– Ни хрена.

Он выхватывает у меня из рук корзину и заносит её.

– Заходи, – командует он мне.

– Чего? А ты, часом, не попутал? Это, вообще-то, моя квартира.

– Твоя, вот и тащи живо свою задницу в квартиру.

– Нет, пудель. Это ты выходи из моей квартиры и уматывай на все четыре стороны.

– Не зли меня, Поля. Я страшен в гневе.

– Я уже обделалась от страха. Слава богу, на всякий случай подгузник для взрослых надела минут десять назад. Тебя с квартиры выкурю, как грызуна из норы, и пойду сменю…

Кудряш шагает ко мне навстречу, загоняя в угол.

– Откровенно говоря, лучше тебе меня не злить, Фродо. Я карате занималась.

– Ага. А я тхэквондо.

– Я не шучу. Как залеплю тебе пяткой в ухо.

– Давай, – Дима встал напротив и даже ухом ко мне повернулся, – вот прям сюда бей.

– Боженька не велел обижать сирых, убогих и дураков! – отмазываюсь я, рука не поднимется на такого милого ангела, пусть и разозлившего меня минут за пять.

– Зато боженька велел: найди свою женщину и хватай её в охапку! – произносит Кудряш и претворяет заповедь божью в жизнь.

Он подхватывает меня под колени и перекидывает через плечо. Он заносит меня в квартиру, успевая притом щёлкнуть затвором замка. Дима шествует через всю квартиру и скидывает меня на кровать.

– Первый раз о такой заповеди слышу.

– А мне боженька её только что на левое ухо шепнул.

Дима забирается на кровать следом за мной и подминает меня под себя.

– Выпусти.

– Нет, – он расставил руки по обе стороны от меня, – не выпущу. Сейчас у тебя будет самый великолепный секс в твоей жизни.

– Секс будет у меня, а у тебя – нет.

– Как это? – прищуривается Дима.

– А вот так!

Я всё же умудряюсь выползти из-под него и встаю в дверях.

– Я сейчас займусь тем, что буду добывать себе на хлеб насущный. То есть трахаться с фотографиями тех, кого боженька обделил фотогеничностью. А ты потихонечку свалишь в закат.

– Я же сказал, что не собираюсь никуда сваливать. Я тут тихо посижу и не буду тебе мешать. Подожду, пока твой праведный гнев утихнет. И потом мы помиримся. Хотя я готов мириться прямо сейчас. Самый лучший секс – после ссоры.

– Мечтай-мечтай.

Я прохожу мимо кровати и, садясь у стола, открываю ноутбук. Откровенно говоря, работы у меня не так уж много, мелочёвка всякая. И я хотела ей заняться немного позднее, но если уж ляпнула, то надо отвечать за свои слова. Может быть, к тому времени оккупант, развалившийся на моей кровати, устанет ждать и уйдёт. Или выдумает ещё сто пять причин остаться и начнёт перечислять их одну за другой до тех пор, пока я не сдамся.

Я честно собираюсь поработать. Но Дима меня то и дело отвлекает. Начинается всё с невинных вопросов вроде: «А зачем ты создаёшь столько слоёв?» и заканчивается шуточками в его фирменном стиле. И хихикает он над несчастными, фото которых я всеми силами пытаюсь привести в божеский вид. Но в итоге, выходит, что львиную долю времени я просто трачу на то, чтобы удержаться от весёлого гогота.

– Поля, – заигрывающим тоном мурлычет Дима.

Я оборачиваюсь и офигеваю от увиденного: времени он зря не теряет. Этот кот уже лежит на кровати обнажённым и стыдливо прикрывает область паха декоративной подушкой.

– Ничего себе, когда успел раздеться?

– В этом деле я – ас.

– Чемпион мира по скоростному раздеванию? А как насчёт скоростного «выметайся из моей квартиры»?

– Злюка! Иди сюда, я тебе кое-что на ушко шепну.

– Говори так, я тебя прекрасно слышу.

Я пытаюсь всеми правдами и неправдами удержаться от того, чтобы не глазеть на Диму. Но получается плохо. Чертяка чересчур хорош! И лицом, и телом, которые демонстрирует с уверенностью мужчины, знающего, насколько он классный, и активно этим пользующегося. Не удивлюсь, если сейчас он поменяет позу и посмотрит на меня взглядом «намочу твои трусики, не прикасаясь к тебе и пальцем».

В принципе, я оказываюсь права. Почти. Взгляд у Димы ещё не отточен до совершенства, но я на него ведусь. Я, вообще, не понимаю, почему Дима действует на меня подобным образом. Я словно кот-алкаш, выпрашивающий валерьянки, или дрессированный пёсик. Да кто угодно, но только не решительная Полина, которой я себя знаю. По крайней мере, мне очень хотелось бы верить, что я решительная мадам, а не кисейная барышня. Я даже не злюсь на него. Ни капельки. Хотя я тот ещё обидчивый кактус, прячущий под иронией свои обиды и слёзки.

Но на Диму я не злюсь ни капли. Мне даже абсолютно пофиг на какой-то его заскок с кредиткой и факт, кто он такой. Потому что Дима ни капли непохож на небожителя или типичного обитателя Рублёвки. Конечно, о том, как они выглядят и ведут себя, я знаю только из телевизионных ток-шоу. Но меня радует, что Дима – не такая заносчивая задница, как я могла себе представить. Он душка, но… Помучить его – дело чести.

– Ладно, пошутили и хватит. Вставай и одевайся.

– По-твоему, я зря раздевался? – заламывает бровь Дима, – это такой титанический труд, Поля…

– Хочешь, я тебе помогу одеться? Поиграем в мамочку и её трёхлетнего малыша, ещё не способного одеваться как подобает.

– Нет, я не играю в подобные игры. Давай лучше сыграем по-взрослому. Допустим, ты будешь горячей домохозяйкой, а я – наладчиком…

– Почему не сантехником или садовником? Пересмотрел немецких фильмов?