Воины спешились и начали двигаться к королевскому шатру, к которому была выложена дорожка из тел. Все прикрывали носы, ибо вонь была непередаваемая и сводила с ума. У шатра Михаэля Бэйл остановился и после долгих размышлений все-таки решил зайти.

Внутри воняло не меньше, чем на улице, но там не было тел, а по самому центру стоял огромный сундук. Бэйл аккуратно отворил его, и увиденное в нем содержимое заставило его изрыгнуть завтрак наружу. Сундук был доверху набит вырезанными глазами, и испуганный Бэйл вышел на улицу, сел на коня, и со своими воинами помчался к замку, врата которого были открыты.

Фэйртон пустовал, никаких признаков жизни не было. Только трупы, горы трупов на улицах и площади, выложенной содранной, человеческой кожей.

— Родрик поработал на славу… — проговорил Бэйл, прикрыв нос рукой.

— Что вы сказали, милорд? — переспросил всадник.

— Мне кажется, мы разбудили зверя…

========== Глава 58. Рассвет на юге, тьма на севере. ==========

Йен обожал Загорье — прекрасный и сказочный край, полный лесов и гор, но погода в этом благодатном крае всегда была переменчивой, от чего молодой рыцарь часто нервничал. Погода менялась неимоверно быстро, и даже сегодня, жаркое, солнечное утро, с наступлением которого отряд Родрика покинул лагерь, сменилось дождливым, хмурым днем, переходящим в прохладную ночь, сопровождаемую не менее хладной моросью.

Родрик отправил его, Хлата и десяток лучших лазутчиков проверить сведения, добытые из шатра Михаэля Боле. Уж больно не хотелось Родрику верить в то, что с юга движется огромная армия, уничтожавшая все на своем пути.

— Хлат, какой у тебя план? — спросил Йен, снимая свои доспехи.

— Переплывем реку чуть восточнее Роудс-Бридж, а дальше будем двигаться к югу, — спокойно произнес Хлат, глядя в сторону построенных укреплений армии Роуна МакХейга. Солдаты ставили частоколы, устанавливали катапульты и гарпуны — линия обороны неимоверно устрашала так и Йена, так и окружающих его лазутчиков.

— Ты закончил? — поинтересовался Хлат, видя, как Йен присыпает доспехи травой и мокрой, рыхлой землей.

— Да, можем идти…

Хлат начал наблюдать за действиями защитников и через пару минут медленно, гуськом покинули лес. Йен тяжко, согнувшись в три погибели, побежал за ним и другими лазутчиками. Когда между ними и частоколом осталось не более тридцати метров, Хлат лег на сырую землю и, обильно пачкаясь, начал ползти в сторону укреплений. Они обошли колья и сразу же прижались к невысокому частоколу, на многие километры протянувшемуся с запада на восток вдоль реки Дождливой. Йен был немногим выше этого частокола, а поэтому ему приходилось пригибаться, дабы не раскрыть их операцию.

— Йен?

— Что? — недовольно ответил рыцарь.

— Аккуратно выпрямись и посмотри, что творится за забором.

Йен развернулся к забору лицом и приподнял голову. Суета в лагере была неописуемая — огромное количество людей готовилось к битве, строились укрепления внутри лагеря, опытные бойцы обучали более молодых биться копьем и мечом. Вдали виднелся Роудс-Бридж, освещенный десятками огней, а по мосту, соединяющему две части этого замка, постоянно двигались колонны вражеских войск.

— Что видно? — спросил Хлат, сильно дернув Йена за руку.

— Да нихрена, конечно к восточной стороне несут огромное количество бревен…

— А это уже отличная новость, молодец… Пошли… — прошептал Хлат, направившись к ещё не заделанной бреши в частоколе.

Бойцов рядом с брешью не было — все были заняты либо постройкой орудий, либо спилом леса и постройкой тех самых частоколов. Хлат беззвучно пробежал внутрь лагеря, за ним рванул Йен и другие лазутчики. Йен волновался — это волнение подкашивало его ноги, он дрожал, ибо понимал, что ждет их в случае провала.

Обегая бревна, готовые орудия и палатки они оказались рядом с рекой, где Хлат сразу же вошел в воду и поплыл. Йен зашел по пояс за ним, смерил расстояние до другого берега — не менее пятидесяти метров плавания ожидало его и других лазутчиков. Выдохнув, Йен нырнул и поплыл вслед за Хлатом. Течение сбивало его, мешало плыть, на половине пути он почувствовал, что устал, и от холодной воды начало сводить его ноги. Собрав все силы в кулак, Йен таки добрался до берега, где оставшиеся лазутчики спокойно лежали, распластавшись по мокрому песчаному берегу.

С южной стороны реки укреплений было немного — до места, где выплыли лазутчики они не доходили, но хорошо просматривались вдали. Они были гораздо массивнее и грандиознее, стоило отдать должное лорду МакХейгу — что, что, а воевать он умел как никто другой.

Йен нащупал на поясе свой меч, плотнее застегнул ремень, и Хлат, вытерев волосы капюшоном, бессословно побежал в темноту. Чуть подышав, за ним побежал и Йен, но догнать, его, бесспорно, не мог. Хлат постепенно сбавлял шаг, давай лазутчикам догнать его и вскоре отряд достиг окраины леса.

Обессиленные бойцы упали к корням и стволам деревьев, но Хлат, сохраняя немыслимое спокойствие лица, лишь открыл флягу, отпил из неё и неторопливо повесил на пояс. Йен, поняв, что ему нужно срочно отлить, решил отойти на пару деревьев в сторону от отряда. Перебирая бессильными ногами и переступая корни деревьев, Йен зашел за дерево, потянулся к веревке на своих портах, но неожиданно к его лицу из темноты прикоснулось лезвие меча, а позже из темноты вышел мужчина в тяжелых доспехах, чью грудь украшало знамя в виде окольцованного черного солнца…

***

Отряд связали очень быстро — не прошло и минуты. Никто не оказал сопротивления, не стал драться с превосходящими силами, только пару трусливых визгов. Их повели вглубь леса, где вдалеке, за стволами деревьев, четко просматривались огни.

— Кто вы? — спросил Йен, агрессивно пытаясь распутать руки.

— Я не вправе об этом говорить. С вами поговорит наш маршал, — холодно отозвался боец, держащим руку на рукояти меча.

Хлат шел рядом с Йеном, но активных действий не принимал и постоянно молчал — то, что он попал в плен для него было неимоверным личным позором. Неизвестные солдаты шли, окружив пленников, и переговаривались друг с другом на непонятном языке. Огни становились всё ярче, сквозь темноту и гул дождя до них доносились крики и скрип колес. Вскоре они покинули лес, оказавшись в лагере неизвестной армии. Бойцы отрабатывали основы боя, строили стену щитов, из которой, как иглы у ежа, торчали длиннейшие копья. По лагерь носились конники, передавая донесения командирам, обычные бойцы рубили деревья, настилали их на землю, размытую после долгого вечернего дождя.

Минут десять двигаясь по лагерю, они приблизились к огромному шатру, вокруг которого стояли десятки стражников и горели большие костры, поддерживаемые толстенными поленьями, заранее спрятанными в соседствующей с шатром палатке. Дождь уже сходил на нет, а ветер успокаивался, отчего Йену показалось, что погода взбунтовалась против него — когда он на улице непрерывно идет дождь, а когда есть шанс высохнуть дома — погода резко улучшается.

Боец покинул пленников и вошел в шатер. Йен, понимая, что с ними могут сделать всё, что угодно, начал придумывать последние слова, но вдруг из шатра появился тот самый боец, который, поняв что дождь закончился, снял шлем и произнес:

— Выберите главного, его ждет маршал…

Лазутчики, не долго думая, указали пальцем на Йена, а один, ожидая, что за полезную информацию ему сохранят жизнь, выкрикнул:

— Берите этого! Он брат короля Загорья!

Охранявший его пикинер древком нанес удар по спине лазутчика, отчего тот упал лицом в грязь, а командир, оставив Йена одного, вдавил голову труса в грязь, и держал, пока тот не перестал двигаться и дышать.

— Больше всего мы не любим трусов. Прошу нас извинить…

Стражники прибились к Йену и провели его в шатер.

***

В шатре было сухо и тепло. В нем стоял стол, вокруг которого на резных стульях сидели одетые в доспехи мужчины разного возраста, говорящие на непонятном Йену языке. На огромном стуле, верхушка которого была украшена вырезанной из дерева эмблемой окольцованного солнца, сидел довольно поднаторевший мужчина, лицо которого было покрыто десятками глубоких и не очень шрамов.