Несколько подкрепив свои силы, мы стали собираться в обратный путь. Время было до того позднее, что мы порешили оставить на месте сани, на которые жена и Франсуа сложили всю вновь изготовленную посуду. Мы только посадили на осла маленького Франсуа, который начал уставать, и взвалили игуану и несколько уже высохших штук посуды.

По прибытии к Соколиному Гнезду, Франсуа поспешил развести огонь, и мать подвесила над очагом кусок игуаны и бросила в золу картофель. Мясо игуаны показалось нам вполне заслуживающим свою славу прекрасной пищи.

XVI

ТЕТЕРЕВА. ВОЛК.

ГНЕЗДО ПОПУГАЕВ. РЕЗИНА

На другой день я отправился с Фрицем под предлогом захватить остальную приготовленную нами посуду, в самом же деле с целью проникнуть за цепь скал и узнать протяжение страны, куда мы были выброшены. Кроме собак, мы взяли с собой только осла.

Приблизившись к леску из зеленых дубов, мы увидели нашу свинью. Она спокойно развалилась под деревьями, вероятно, досыта наевшись желудей. Мы не тревожили ее. Лес был полон птиц; Фриц, в котором пробудилась его страсть охотника, дал несколько выстрелов и убил хохлатую сойку и двух попугаев, в том числе одного великолепного красного ара. Но пока он вновь заряжал ружье, мы услышали звук, похожий на глухой грохот барабана. Нам пришло на мысль, что, может быть, это военная музыка какой-либо толпы дикарей. В ужасе мы скользнули в густой кустарник и, медленно продвигаясь, вскоре открыли причину этих странных звуков.

На стволе опрокинутого дерева сидел великолепный глухарь, исполняя самые странные движения, какие только можно вообразить себе, перед десятками двумя глушиц, которые, по-видимому, любовались этим зрелищем.

Глухарь то кружился, подымая свои шейные перья, то распуская хвост опахалом, хлопал крыльями и испускал какой-то странный переливчатый крик. Мне хотелось обождать конца этого представления, как вдруг выстрел Фрица положил глухаря на песок и разогнал глушиц. Я строго выговорил Фрицу за эту неумеренную горячность.

- Что у тебя за страсть убивать и уничтожать? - Разве вид живой природы не в тысячу раз прекраснее вида разрушения? - сказал я. Фриц, по-видимому, искренно раскаивался в своей поспешности и стал печален и задумчив. Чтобы вновь развеселить его, я сказал, чтоб он поднял свою добычу и поднес ее матери. Глухарь был повешен на спину осла, и мы возвратились в лесок с тыквами, где нашли в сохранности все оставленные нами вещи. Было еще рано, и поэтому мы могли предпринять прогулку в неизвестную еще нам часть острова.

Дорога была довольно трудная, по причине высокой травы и стлавшихся по земле корней. По временам попадались маленькие ручьи, в которых мы утоляли жажду. Тут в изобилии росли картофель и маниок. Немного дальше, в густой чаще, я заметил кусты, ягоды которых были покрыты воском, прилипавшим к нашим пальцам, когда мы срывали эти ягоды. Я знал, что в Америке растет куст, который ботаники называют Myrica cerifera, или восковником восконосным; я не сомневался, что мы нашли именно его, и искренно радовался этой находке. Фриц, заметив мою радость, спросил к чему могут служить нам эти ягоды, и я объяснил, что из них добывается воск, который горит так же хорошо, как пчелиный и, кроме того, распространяет еще очень приятный запах. Услышав это, Фриц собрал изрядное количество этих ягод в мешок, который повесил на спину осла.

Немного дальше, внимание наше было привлечено весьма необыкновенным явлением. То была колония птиц, величиной с наших европейских зябликов, бурого цвета с белыми крапинками. Они жили обществом, в одном гнезде, искусно свитом на дереве, стоявшем особо. Это гнездо, служившее жилищем большому числу семей, казалось нам крытым камышом и переплетенными корнями. По бокам было видно множество отверстий, служивших дверями отдельным кельям в общем жилище. Все оно походило на огромную губку. Множество птиц влетало в общее гнездо и вылетало из него, не тревожась нашим присутствием. Рассматривая эту странную колонию, мы заметили несколько порхавших здесь маленьких попугаев, которые ссорились с обитателями гнезда и, по-видимому, оспаривали у них вход в отделения.

Фрицу захотелось поймать нескольких из этих птиц, и он, сняв ружье, полез на дерево. Приблизившись к гнезду, он сунул руку в одно из отверстий, с намерением схватить птенцов, сидевших в отделении, но почувствовал такой сильный щипок, что, вскрикнув от боли, быстро выдернул руку и стал трясти ею в воздухе. Но он не хотел отказываться от добычи. Как только боль немного унялась, он осторожно засунул руку в гнездо и вытащил из него птицу, которую сунул под свою куртку. Затем он соскользнул со ствола и подошел ко мне. Он тотчас же поспешил рассмотреть своего пленника. Это был так называемый попугайчик, с зеленым оперением. Фриц попросил у меня позволения приручить его и научить говорить. Я с радостью согласился. Нам следовало обманывать свое одиночество, привязывая к себе новых друзей.

По всей вероятности, гнездо принадлежало попугайчикам, а птицы, которых мы заметили сначала, пытались завладеть им. Это пояснило нам и ссору, которой мы были свидетелями.

Фриц удивлялся инстинкту этих птиц, которые обитали в общем гнезде.

- В большинстве животных классов, - сказал я ему, - есть строители, соединяющиеся таким образом. Таковы: пчелы, муравьи, бобры и многие другие животные. При этом я сообщил Фрицу все, что знал о животных, которых потребность в сожительстве с другими, им подобными, принуждает жить в обществе.

Разговаривая, мы дошли до опушки леса, которого еще не видали. Деревья походили несколько на смоковницы и достигали весьма большой высоты. Фриц заметил, что из растрескавшейся коры этих деревьев сочилось нечто в роде резины, твердея на воздухе. Фриц заметил небольшое количество этого вещества и стал мять его между пальцами. Убедившись, что оно мягчеет от теплоты и растягивается, сгибается, не разрываясь и не ломаясь, он подошел ко мне и воскликнул:

- Папа, мне кажется, что я нашел резину!

- Да это было бы для нас настоящим сокровищем!

Рассмотрев вещество, поданное мне Фрицом, я увидел, что он не ошибся, и так как он спросил, к чему может служить нам резина, то я сказал ему, что, помимо многих других предметов, мы можем употребить ее на изготовление обуви.

Любопытство Фрица было разбужено, и, продолжая идти, я должен был пояснить сыну, каким образом я думаю достигнуть упомянутой цели.

- Резина, как ты сейчас видел, сочится из деревьев капля за каплей. Ее собирают в чашки. Пока она еще жидка, ею обмазывают глиняные формы в виде бутылок, коптят резину на дыму и таким образом сушат и окрашивают. Затем форму разбивают и высыпают из образовавшегося на ней мешка, который гладок и гибок. Почти тот же способ можно употреблять для изготовления обуви. Мы набьем песком пару чулок, покроем их резиной и получим крепкую и непромокаемую обувь.

Очень довольные новым открытием и, в воображении, уже обутые в резиновые сапоги, мы продолжали идти. Перед нами стоял новый лес кокосовых пальм. - Остановимся здесь, - предложил я Фрицу. Внимательно приглядевшись к некоторым стоявшим вблизи деревьям, я признал их за саговые пальмы. В стволе одного из этих деревьев, сломанного ветром, я увидел не только сочную сердцевину, которую в Европе продают под названием саго, но - что еще более утвердило меня в сказанном убеждении - в сердцевине я заметил толстых белых червей, которых жители Западной Индии считают весьма вкусным кушаньем и достоинство которых я решился испытать. И потому я насадил несколько этих червей на палочку и поместил ее на двух деревянных вилках над разведенным нами огнем.

Сначала, при виде изготовляемого мною странного жаркого, Фриц объявил, что ни за что не возьмет в рот такой пищи. Но мое жаркое издавало такой соблазнительный запах, что пробудило во Фрице сильное желание отведать этого кушанья, и он первый стал лакомиться им.

Поев этих червей и печеного картофеля, мы пустились в дальнейший путь, который однако не представил ничего замечательного. Везде мы видели роскошную, но однообразную растительность. Наконец мы возвратились в лес с тыквами, запрягли осла в оставленные нами здесь сани и к вечеру возвратились к Соколиному Гнезду, где семья уже начала тревожиться нашим долгим отсутствием.