– Ох и ни хрена себе.

– Вторая опасность – внутренняя, когда биота заболевает от собственной повышенной токсичности. И я уверен, Саманта, что вы меня прекрасно понимаете. Чем нездоровей вы делаете собственный мир, тем выше риск космической инфекции.

– Мы и вправду живем внутри мыльного пузыря, – кивнула Сэм. – Вообще-то доказательств того, что на Землю из космоса попадает биологический материал, более чем достаточно, только в научном сообществе их принято игнорировать.

– У вас есть соображения, почему?

– Возможно, – она призадумалась, – дело может быть вот в чем. В идее, что за пределами земной атмосферы все враждебно жизни, смертельно, и потому совершенно мертво, зиждется комфортная определенность. Тем самым мы можем чувствовать себя словно внутри уютного кокона.

– Да, – согласился Адам, – меня бы это не удивило. Теперь, – продолжил искусственный интеллект, – вернемся к описанному мной тридцать один час назад принципу, в соответствии с которым я фактически сделал вашу планету частью собственного распределенного тела и объектом своей реакции, как автоматической, так и сознательной. Практически то же самое ваша планета сделала сама для себя миллиарды лет назад, с первыми ростками жизни, и продолжает делать и по сей день. По существу, это – обязательное условие существования жизни.

Сэм кивнула.

– Да, я знакома с «гипотезой Геи» Лавлока, утверждающей, что планета есть единый живой организм. Но Лавлок также полагал, что у эволюции сложных форм жизни имеются направление и цель, заключающиеся в познании планетой самой себя – что она и сделала посредством нас, человечества.

– Да, и, соответственно, не следует удивляться тому, что механизмы саморегуляции, подобные действующим в вашем собственном теле, присущи и планете как целому.

– Тогда какого ж черта вы попросту не дадите нам самостоятельно прийти к этому выводу? Самим во всем разобраться? Ну да, понимаю. Кокон. Иллюзии, которые мы питаем относительно нашей подразумеваемой изоляции. Иными словами, что бы на нас такое ни падало, медицина пока что не позволяет нам умереть. Большинству из нас, во всяком случае.

– Но можно ли утверждать, что «гипотеза Геи» общеизвестна и общепринята в той своей части, которая касается саморегуляции планетарного организма и всех его необходимых для этого компонентов?

– Разумеется, пока нет.

– Тогда не верным ли будет заключить, что планетарное сознание пока еще не созрело? Что со всеми своими саморазрушительными привычками – характерными скорее для подростка, уверенного в собственном бессмертии, пусть даже все факты говорят об обратном, – человечество пока еще не осознает лежащей на взрослом ответственности? Саманта, любые формы жизни производят больше потомства, чем способно достичь зрелости. А незрелость, опять же для любых форм жизни, сопряжена со всевозможными рисками – исходящими от хищников, от собственных фатальных ошибок, от своих же братьев и сестер, от суровой окружающей среды, от биологии как таковой, в конце концов.

– Продолжайте, – очень тихо попросила Саманта, в которой, похоже, забрезжило понимание.

– Теперь, – сказал Адам, – давайте расширим наше понимание рисков, характерных для юных организмов. Увеличим масштаб, рассматривая индивидуальные биоты – в значении планет, на которых возникла жизнь, – как отдельных щенков в помете среди своих сородичей в отдельно взятом регионе Галактики. Кто-то из них выживет, но далеко не все. Однако для сложных форм жизни характерна забота о потомстве, которую возлагают на себя непосредственно родители либо общество…

– А вы, Адам, кто? Я имею в виду три ваших цивилизации. Родители – или общество?

– Аналогия не предполагала подобной точности, – ответил Адам, – однако я в состоянии понять, что для вас в данном случае существует разница, пусть и весьма приблизительная. Соответственно, считайте нас членами общества.

– Понимаю. Вы – представители этого общества в нашем регионе.

– Да, хотя общим для родных планет всех трех цивилизаций является то, что они находятся значительно ближе к центру Галактики и, соответственно, на самой границе региона. И тем не менее применительно к нему мы обладаем родительскими правами, или, во всяком случае, правами потенциального опекунства. Как следствие, мы руководствуемся перспективами выживаемости, которые и являются краеугольным камнем при принятии решения о Вмешательстве в развитие любой индивидуальной биоты.

– И мы едва выдержали этот экзамен.

– Планетарная биота, Саманта, прошла его без всякого труда. А вот сознание, иными словами, человечество, увы, не справилось.

– И вы задумались, не сделать ли Земле лоботомию.

– Да.

– Однако Земля оказалась для этого чуть старовата, так что новое сознание могло не успеть зародиться, пока еще не слишком поздно.

– Верно, особенно с учетом уже произошедшего истощения ресурсов.

– Но вы ведь могли вмешаться значительно раньше? Скажем, ну, не знаю, веке в пятом до нашей эры. Может статься, конечно, тогда вы нас еще не заметили или не располагали необходимыми для вмешательства технологиями?

– Уверяю вас, дело не в технологиях. Но в вопросах вмешательства, Саманта, неизбежна дилемма. Мы обязаны до определенной степени доверять ребенку в том, что он способен справиться и сам. Однако ваш выбор пятого века представляется довольно любопытным.

Саманта хмыкнула и потянулась за сигаретами.

– Именно тогда мы впервые отрезали голову-человечество от тела-природы.

– Да. Глядя в ретроспективе, нам следовало уже тогда понять, чем закончится это самообезглавливание.

– И потом вы век за веком наблюдали, как мы творим всякую хрень, и не вмешивались?

– Возможности для изменения парадигмы, Саманта, за это время возникали неоднократно. Определенные экономические принципы завоевали господство лишь с началом индустриализации – определив тем самым все, что за ней последовало.

Она кивнула и вновь перевела взгляд на изображение планеты внизу.

– Так, значит, от всех болезней ваш нанокомплекс меня не излечит.

– Напротив, но не совсем в том смысле, в котором вам кажется. Подобно планетарной биоте, человеческое тело самодостаточно и саморегулируется. Нанокомплекс лишь поддерживает оптимальные для этого регулирования условия. Если, для примера, рассмотреть рак, тело в рутинном порядке идентифицирует и устраняет ошибки в транскрипции ДНК, возникающие иногда при делении клеток. Рак в состоянии укорениться только в теле, находящемся в стрессовом состоянии – у которого может быть множество причин, и количество их в современной цивилизации, увы, стремительно растет.

– Я знаю, – подтвердила Сэм. – Хэмиш говорит, что это шестиглавый слон в комнате, которого никто не замечает. Люди никогда не вели столь здорового образа жизни, как сейчас, но рак в современном обществе приобрел масштабы эпидемии, которая и не думает утихать. Более того, дела обстоят все хуже.

– Верно, вы подвергли свою биоту стрессу и загрязняете ее токсинами. Последовательно уничтожая ее способность к саморегуляции. Внимание вашего общества к персональным привычкам его членов в самом лучшем случае направлено не туда, если не представляет собой откровенное ханжество. Вас убивают привычки вашей цивилизации – а вместе с вами и биоту.

– Но теперь вы вмешались.

– Да, мы Вмешались.

– Ребенок получил по рукам.

– В подобных обстоятельствах это обычная форма взаимодействия.

– Да шли бы вы, Адам, – вздохнула Сэм – несмотря на грубость, довольно вяло. Сделала последнюю глубокую затяжку, бросила окурок на пол. – И будьте осторожны. Ребенок внизу вот-вот закатит вам скандал.