– Разожгу я в печи радостный огонь, растяну я меха, запоет гармонь. Далеко на восток милые края, и уже, видно, спит Родина моя. Чтобы мирно спалось селам-городам, сто морей переплыть довелось бойцам.

– Это ты, Тимша, загнул! – Федор Баданов перекусил нитку и ловко завязал узелок. Певец на замечание не среагировал – когда Хренов добирается до инструмента, никого не слышит, вылитый тетерев на токовище. Склонил стриженную «под ноль» белобрысую башку на плечо, глаза прикрыл. Сапогом в него запустить, что ли?

Допел, задумался – что дальше выдать.

– Вот, Тимофей, и талант у тебя, и голос, и песни сочиняешь, а все равно песни твои – хреновые.

Голос у Северюка хрипловатый, не шибко приятный, и шутки у него злые, но механик Петро хороший.

– Как это хреновые? – возмущенно встрепенулся автор.

– Так фамилия твоя какая? А, смекнул, наконец. Коли автор – Хренов, так и песни его – хреновые.

Северюк повернулся к Баданову:

– Про вторую роту ничего не слыхать? Ротный в штабе був, не казав чого?

Федор отрицательно покачал головой – новостей не было.

– Не, Котовский не мог просто так пропасть. – Видно, Петро давно об этом думал, теперь его прорвало.

– С финского окружения вышел, это не с тыла у макаронников выбираться. Придет вторая рота, помяните мои слова, они еще Муссолини поймают и на веревке приволокут!

– Приволокут, конечно, – если встретят. Никто и не сомневается. Чего ты завелся?

Скрипнула дверь, в щель просунулась голова посыльного:

– Первая рота, через десять минут строиться у танков!

И прежде начальнику управления по перемещению кадров приходилось засиживаться на работе дотемна, но чтобы работа по ночам стала постоянным элементом распорядка? Кошмар! А куда денешься? День заполнен потоками поступающей информации, чтением отобранных помощниками документов и выдержек из протоколов допросов. Подчиненных необходимо направлять и контролировать – работа управления не должна распадаться на работу отдельных исполнителей. Для аналитики остается вечер. И ночь. Сколько удастся откусить на сон, зависит от положения дел и твоих мыслительных способностей. Впрочем, не только твоих. Советский советник оказался настоящим профессионалом.

– Удивительно, британская и германская резидентуры дают нам больше работы, чем итальянская. Даже болгары активнее занимаются разведкой. Такое впечатление, что Муссолини выставил Греции ультиматум с тяжкого похмелья в состоянии временного помешательства. Можно подумать, толпы греков осаждали его резиденцию с просьбами об оккупации.

– Муссолини – болтун и демагог. Хороший демагог, талантливый болтун, сумел заговорить целую нацию болтунов. После этого уговорить себя самого – не такая уж сложная задача.

– Думаю, вы правы. Что у нас еще на сегодня, коллега?

Советник раскрыл толстую папку личного дела.

– Чолакоглу. Немного притих после разгрома Росси и взятия Тепелены.

– Да, разговоры о собственной исключительности почти прекратились, теперь он рассказывает о недостаточности имеющихся в его распоряжении сил и аккуратно внушает окружающим мысль о командовании, не способном правильно выбрать направление главного удара. Выражал сомнения в надежности советских «наемников». Несколько раз, невзначай, с разными людьми.

– Возможен саботаж?

Карандаш несколько раз замысловато провернулся в толстых и неуклюжих с виду пальцах.

– Трудно сказать. Последние распоряжения можно оценить как достаточно рискованные. Операция в районе верхнего Шкумбрина завершилась успешно, но потеряна треть танков, имевшихся в распоряжении генерала.

– Не думаю, что наш подопечный способен управлять погодой.

Начальник управления достал из пачки сигарету, посмотрел на полную пепельницу, на некурящего советника и убрал ее обратно.

Советник перелистнул несколько документов в папке.

– Командиры первого и второго корпусов отмечают попытки итальянцев организовать противотанковую оборону. Что характерно, именно на направлениях главного удара. Отмечена совершенно нехарактерная для них ранее концентрация противотанковых средств на танкоопасных направлениях, попытки сооружения препятствий, непроходимых для танков. Еще одна особенность – автоматические зенитки и противотанковые ружья размещаются для стрельбы сверху вниз. Пленные на допросах показывают, что такое распоряжение получено из Рима.

– Это не помешало разгрому их правого фланга, пленные начинают превращаться в серьезную проблему – их слишком много.

– Итальянцам не хватило времени и ресурсов. Банально не успели. То, что команда об усилении противотанковой обороны пришла из Рима, а не из Тираны, говорит о том, что немцы поделились с союзниками полученной информацией.

– Кто бы сомневался.

– Коллега, – советник потянулся – мощно, со вкусом, до хруста в суставах – распорядитесь принести чаю, пожалуйста.

Грек улыбнулся – его советский помощник никогда не командует в управлении сам, даже в мелочах. Удивительное чувство такта у бывшего грузчика и карателя.

Когда советник отхлебнул из чашки и откинулся на спинку стула, продолжил:

– Сам генерал безвылазно находится в Корче.

– Не слишком ли далеко от фронта?

– Ему виднее, командир он все-таки хороший. Жаль, что с гнильцой. Вчера его адъютант был в столице, навещал родственников. День ангела двоюродной сестры. Торжество скромное, в кругу семьи, никого лишнего – братья, сестры, дядья и один из секретарей германской миссии.

– Опять радио и самолет за почтой?

Грек отрицательно покачал головой:

– Нет. Видимо, информацию не сочли срочной.

– Пора бы уже отработать вариант «Герой».

Начальник управления все-таки закурил.

– Наши парни уже сработались с вашими специалистами. Осталось дождаться появления генерала на передовой.

Воздух задрожал, предупреждая о приближении очередного итальянского «гостинца». Сто сорок девять миллиметров – серьезный калибр. Грохот разрыва, клубы дыма, визг разлетающихся осколков и выбитого из скальной породы щебня. На излете часть этого добра цокает по броне. Сначала экипаж вздрагивал, но обстрел, теперь ленивый и неспешный, длится уже третий час. Привыкли. А начиналось все неплохо…

Впервые на памяти Фунтикова танки ввели в бой после прорыва обороны противника. Пехотные дивизии и артиллерия разгромили подавленных постоянными неудачами итальянцев, перемололи последние боеспособные полки и создали огромную прореху в защите. Роль кинжала, который должен поразить противника в сердце досталась коннице. Танковый батальон – закаленное острие клинка, его задача – на ходу давить любые попытки задержать идущую к цели кавалерию.

В использовании танков греческие штабисты решили позаимствовать тактику вермахта. Рывок трех батальонов БТ вдогонку отступающим дивизиям одиннадцатой итальянской армии, когда почти без потерь взяли Гирокастру, Клисуру и Тепелену, подтвердил правильность этой тактики. Танкисты легко обогнали плетущихся по горным дорогам фашистов, заняли стратегически важные пункты и сумели их удержать до подхода пехоты. Увы, первому батальону такой прыти не показать – техника не та, на редких участках удается разогнаться до двадцати километров в час. Зато расстояние невелико – меньше восьмидесяти километров.

Шли, как на обычном марше – с мелкими группами итальянцев скачущие впереди разъезды расправлялись еще до подхода основных сил. Ползли навстречу поросшие лесом склоны, время от времени нависали над дорогой скалы. Горы и вода со всех сторон. Бушевавший несколько дней снегопад сменился холодным дождем. Потоки водопадами срывались со скал, пересекали дорогу, в низинах разливались озерами – к счастью, неглубокими. Шкумбин, по правому берегу которого проложена дорога, превратился в мутный поток, с ревом бился о скалистые берега, со скоростью курьерского поезда летел к далекому еще морю. Стихия с одинаковой легкостью несла мусор и стволы деревьев. Утром мимо колонны проплыл, раскачиваясь на волнах, большой бревенчатый сарай, – похоже, река в этот раз поднялась много выше обычного. На крыше сарая сидела рыжая курица, мокрая и несчастная. Дождь продолжался, снега таяли – Михаил уже прикидывал, поместится ли вся эта масса воды в речном русле? Связи со второй ротой нет, информации о ней – тоже. Низкие тучи не дают возможности поднять в воздух авиацию. Неужели парни Котовского попали в такой вот поток?