Клара прижалась щекой к плечу Габриэля, вдыхая запах его кожаной куртки. Ей даже не пришлось делать над собой усилие. Она без колебаний решилась прокатиться на мотоцикле, хотя это был один из её страхов. Она отправилась бы куда угодно, взглянула бы в глаза любому страху, если рядом будет он — её архангел.
Габриэль сбросил скорость. Они остановились у обочины, где открывался потрясающий вид. Бескрайнее поле свежей зелени с разноцветными вкраплениями всевозможных цветов. Клара спрыгнула с мотоцикла, подставила лицо лучам солнца, закрыла глаза и сделала глубокий вдох. Её тело наполнилось свежестью и лёгким цветочным ароматом.
— Эй, Габриэль, — позвала она, и он обернулся. — Догоняй!
Не успел Габриэль моргнуть, как Клара бросилась прямо в море горных растений. Она бежала так быстро, как могла, но Габриэль оставался на месте. Он догнал бы её слишком быстро, а ему хотелось любоваться её развевавшимися на ветру волосами и цветастым платьем, юбка которого иногда открывала его взору светлую кожу бёдер. Клара отбежала достаточно далеко. Она развернулась лицом к Гейбу, который подпирал собой мотоцикл. Она продолжила идти задом наперёд вглубь горного поля и протянула руки к архангелу, призывая его присоединиться. Габриэль улыбнулся, покачал головой, и сделал шаг от мотоцикла. Через мгновение он был рядом с Кларой, но не успел, или не захотел, остановиться, и сбил её с ног. Непостижимым образом падение оказалось мягким, как будто под ногами были вовсе не земля и тонкая трава, а пуховая перина. Габриэль был сверху. Его медовые глаза с неприкрытым обожанием смотрели в голубые глаза Клары. Он застыл в одном положении, и казалось не дышал. Дыхание же Клары сбилось от пробежки.
— Разве это честно, Гейб? Я бежала так долго, а ты за секунду преодолел то же расстояние!
Вместо ответа Габриэль наклонился ниже. Клара думала, что он поцелует её, но вместо этого он уткнулся носом в изгиб между шеей и плечом, и сделал глубокий вдох.
— Пахнешь потрясающе, — прошептал он, щекоча тонкую кожу своим дыханием.
Только сейчас Клара заметила, что трава вокруг них была достаточно высокой, чтобы скрыть их. Она взглянула вверх, и увидела бескрайнее небо, с редкими белыми облаками. Ей стало так легко и хорошо. Она не задумываясь запустила руку в мягкие светлые волосы Габриэля. Всё вокруг внушало покой и умиротворение. Изолировало их от окружающего мира. Ничто, казалось, за пределами этого поля не существовало. Клара обнимала архангела, глядя в небеса, что даровали ей его.
— Я хочу остаться здесь навсегда, — тихо сказала она, поглаживая волосы Габриэля.
— Ты так говорила и на том пляже, и наверху Эйфелевой башни, и в сосновом лесу, — отозвался Гейб, не отрываясь от её шеи.
— Во всех этих местах было кое-что общее.
Габриэль поднялся и посмотрел на Клару.
— Да, я тоже это заметил.
Габриэль наклонился к лицу Клары. Не торопясь, будто был не уверен, что ей этого хочется, он коснулся своими губами её губ. Клара задержала дыхание, боясь, нарушить момент. Габриэль снова коснулся её губ, задержавшись дольше, и хотел снова отпрянуть, но Клара не позволила ему, придерживая его за затылок.
Габриэль целовал губы Клары, растворяясь в каждом касании. Он пытался запомнить всё: её вкус, её запах, мягкость её кожи, тихие звуки наслаждения, что она издавала, сильнее прижимаясь к нему всем телом.
Он прижимался к ней в ответ, гладил её волосы, но в его душе было неспокойно. Пустота расширялась с непостижимой скоростью, поглощая всё хорошее, что было до этого поцелуя.
— Забери меня туда, где ничто не станет между нами, — прошептала Клара, отстранившись.
— Я бы рад, но ты этого не хочешь.
— Но я прошу тебя об этом.
— Нет, Клара, не просишь.
Габриэль не обратил внимание на удивлённый взгляд Клары. Он лёг рядом с ней, и посмотрел в небо. Такое чистое и красивое, что едва ли оно могло быть на самом деле таким. Он щёлкнул пальцами и цвет неба из голубого стал серым. Ещё один щелчок — и солнце скрылось за тёмной тяжелой тучей. А после — крупные капли дождя упали на его лицо, стекая по щекам, будто слёзы.
— Габриэль, — Клара села рядом с ним, обеспокоенно глядя в медового цвета глаза. Они отражали в себе мрачное небо. Трава вокруг стала медленно желтеть и засыхать. И чем ближе она была к архангелу, тем быстрее она погибала. Природа, будто одно целое с Габриэлем, зеркально отразила его внутренние переживания.
— Клара, мне жаль, — сказал он, не глядя на неё. — Так жаль, что ты ненастоящая.
Последний щелчок растворил горы, пожухшую траву и саму Клару, оставив архангела одного в его комнате в бункере на кровати, которая ему вовсе не была нужна.
***
Эхо от каблуков его безупречно начищенных туфель разносилось далеко вперёд, оповещая о его приближении. Его неизменное коричневое пальто было расстёгнуто; его руки были в карманах брюк. Он до смешного нелепо вписывался в обстановку. Голые каменные стены, грязь и сырость, запах плесени и дохлых мышей. Пройдя длинный мрачный коридор, Горди открыл металлическую дверь, исписанную енохианскими символами, и вошёл в душное помещение, где помимо него было двое демонов, облаченных в рабочую униформу палачей, и некто, привязанный к стулу в центре дьявольской ловушки.
— Надеюсь, тебе удобно, — сказал Горди, подойдя к краю начертанной на полу пентаграммы. Узник поднял голову. На его лице красовались несколько тонких шрамов, а глаза горели ярким желтым светом. Он криво усмехнулся.
— Что бы это ни было, — он кивнул в сторону дьявольской ловушки, — долго оно меня не удержит.
— Не разделю твоего оптимизма, Асмодей, — спокойно отозвался Горди. Он коротко кивнул двум демонам, что были облачены в форму грязно-серого цвета и чёрные фартуки, и они удалились. Улыбка Асмодея стала ещё шире от такой самонадеянности.
— Узнаю в тебе Его. Та же гордыня. Считаешь себя непобедимым? Зря остался со мной наедине.
— Присмотрись получше, — без тени улыбки сказал Горди, и медленно пошёл вдоль границы пентаграммы. — Это — не простая дьявольская ловушка. Да ты и сам знаешь, что простая тебя не удержит. Сходу их не отличить, но эта написана кровью демона. А символы на енохианском — кровью ангела.
Асмодей нахмурился. Он никогда раньше не слышал ни о чём подобном. Одни из первых, созданных самим Люцифером, князья Ада считались настолько могущественными, что помышлять об их убийстве было высшей степенью самоуверенности, но удержать? Все четверо были уверены, что это невозможно. Но Асмодей все-таки сидел в круге, и не единожды уже пытался выбраться.
— Ты в замешательстве. Но это только начало. У меня есть несколько сюрпризов для тебя.
— Что ж. Удиви меня, — голос Асмодея звучал чуть тише, но всё так же невозмутимо. Он смотрел на парня в коричневом пальто, размышляя о том, может ли и его удержать такая же ловушка? Он настроился запоминать каждый шаг Горделиуса, чтобы потом, когда он выберется, отыграться. Горди ходил по краю ловушки, не глядя на узника. Его сиявшие чистотой туфли начинали раздражать своим блеском.
— До чего ж ты убогое создание, Горди, — скривился Асмодей. — Делаешь вид, что всё это время был в тени, а сам скрывался, как последний трус. Тебе не выстоять против нас.
— По душам поговорим после, Асмодей, — ни капли не смутившись, сказал Горди. — А сейчас я был бы благодарен тебе за информацию.
Неожиданно даже для себя Асмодей рассмеялся.
— Постой, это шутка такая? — он откинулся на стуле, насколько позволяли ему оковы. — Горди, это несерьёзно как-то. Ни одно известное мне существо не может удержать князя Ада одной только напольной живописью! Не разочаровывай меня.
— Оставь свой сомнительный сарказм тем, кто обязан его ценить.
Горди был кладезем древних знаний. Он с лёгкостью мог справиться с любым существом, что современными охотниками считалось непобедимым, но он упустил то единственное, что делало сильнее и важнее такого, как Асмодей. В своё время Горди пришлось залечь на дно, как не без удовольствия заметил князь Ада, и он упустил ход времени. Ему были неизвестны имена могущественных колдунов и ведьм, что дотянули до сегодняшнего дня. Он не был осведомлён о сохранности книг, что были источниками их силы, и даже если бы раздобыл такую, не смог бы её прочитать. Дурацкие правила мира — каждому своя ниша.
