Лишь два человека не сидели в состоянии шока — её родители. Слёзы текли по щекам её матери, выражение её лица демонстрировало неимоверную гордость. Взгляд её отца был почти идентичен. Они гордились ею и не боялись показывать это.

Как и я. Я был просто поражён масштабом сырого таланта Елены. Не удивительно, что Алан кричал на меня.

— Эштон!

Я обернулся, ища источник голоса, и увидел идущего ко мне Алана. Мы стояли в холле в ожидании второго акта.

— Отличное шоу. — Я протянул руку, чтобы пожать его ладонь.

— Спасибо. Она удивительная, не так ли?

Мои глаза по-прежнему были широко распахнуты от удивления.

— Я не имел ни малейшего представления насколько.

— Пожалуйста, скажи мне, что она планирует остаться на какое-то время? Я продолжаю думать о различных шоу, которые мог бы поставить с её голосом.

— Таков план.

Он смотрел на меня на мгновение.

— Эштон, мы знаем друг друга долгое время, и я могу сказать, когда с тобой что-то не так, так что выкладывай.

Мужчина был прав. Мы с Аланом знали друг друга вечность. Между нами не было секретов.

— Я собираюсь попросить Елену переехать ко мне. Думаю, она та единственная.

— Твою ж мать. В самом деле?

— Не то слово. Никогда не предвидел подобного на горизонте, пока она не ворвалась в мою жизнь, словно товарный поезд. Если она скажет «да», то останется здесь до тех пор, пока я смогу её удерживать.

— Ничего себе, это большой шаг. Знаешь, Елена хорошо на тебя влияет. За все годы, что я тебя знаю, никогда не видел тебя таким спокойным.

— Это всё она.

Свет внутри театра снова погас.

— Нужно вернуться. Мы поговорим больше на вечеринке.

Я кивнул и прошёл к своему месту.

Вторая половина шоу прошла даже лучше, чем первая; словно во время первого она накапливала свою уверенность для второго акта. Когда шоу закончилось, все заторопились в ресторан. Не хотели ничего упустить, застряв в театре.

Я ждал Елену в задней части возле гримерки. Настала моя очередь нервничать, поэтому я ходил взад и вперёд под дверью. Примерно через пятнадцать минут та распахнулась, явив Елену в синем, словно сапфир, коктейльном платье без бретелек. От этого цвета её кожа блестела здоровьем.

— Привет, — сказала она с лёгкой застенчивостью.

Желая забрать страх, я быстро обнял её.

— Ты была невероятной! Никогда не видел ничего подобного.

Румянец окрасил её щёки.

— Я так рада, что тебе понравилось.

— Очень! — Взяв Елену за руку, я повёл её в переднюю часть театра и вниз по ступенькам, всё время рассказывая о моих любимых моментах.

Когда мы остановились возле фонтана через улицу, она растерянно огляделась.

— Есть нечто, что я хочу тебе сказать, — начал я, и Елена кивнула, усаживаясь на край и пялясь на блестящие на дне монетки. Занимая место рядом с ней, я приподнял пальцем её подбородок, чтобы она встретилась со мной взглядом, и заправил небольшую прядь волос за ухо. — Елена, я помню, как сказал тебе, что ты можешь оставаться со мной до тех пор, пока тебе нужна будет помощь, чтобы стать на ноги.

Она с трудом сглотнула.

— Да.

— Я больше этого не хочу.

Её глаза мгновенно наполнились слезами, она попыталась встать и уйти, но я взял её за руку и остановил, призывая сесть обратно.

— Это прозвучало неправильно. Пожалуйста, останься и послушай. — Мне было противно от самого себя. Ни разу в жизни у меня не было проблем при разговоре с женщинами, но сейчас я звучал как идиот, у которого язык в заднице. — Я пытаюсь сказать, что не хочу, чтобы ты уходила. Даже когда ты станешь на ноги, я хочу, чтобы ты осталась и была моей. — Её глаза расширились, и я заметил, как она напряглась всем телом. — Я люблю тебя, Елена.

Глава 25.

Елена

— Что?

Мой голос прозвучал едва ли слышно: настолько слабо, что я сама засомневалась, услышал ли он меня или нет. Неужели Эштон только что сказал, что любит меня? Мне вспомнились кусочки разговора с Миллером, который у нас состоялся несколько недель назад.

«Он уже влюбился в тебя».

— Я влюблён в тебя, Елена, — сказал он, его взгляд не отрывался от меня.

Слова испугали и взбудоражили одновременно. Это были те слова, что я жаждала услышать из уст Эштона, но знала, что не могу ответить ему тем же. Даже если он проявлял ко мне лишь заботу и сочувствие, глубоко похороненный во мне страх быть отвергнутой по-прежнему мучил. Как бы я ни желала этих слов, ни одно не скатилось с моего языка. Я не знала, что сказать.

Хотела ли я остаться с Эштоном? Больше всего. Но будет ли он всё ещё хотеть меня, если я не смогу произнести эти три коротких слова? Был только один способ выяснить. Я устала жить в страхе.

— Я хочу остаться с тобой больше, чем ты можешь себе представить… но мне надо больше времени.

Его пальцы накрыли мои губы.

— Ты не должна отвечать. В твоём распоряжении столько времени, сколько тебе понадобится.

Обхватив моё лицо руками, Эштон приблизил свои губы к моим для страстного поцелуя. Нежные, медленные движения были предназначены для того, чтобы поделиться друг другом этим моментом, а не разделить страсть. Когда его язык скользнул по моим губам, исследуя каждый дюйм, я застонала. Там, на краю фонтана, я не обращала внимания на мир вокруг нас. Единственное, что имело значение, это Эштон и счастье, принесённое им в мою жизнь.

Наши губы разомкнулись, уголки его рта приподнялись в улыбке. Он встал и протянул руку.

— Пошли. Предполагаю, что должен тебе ужин.

— Должен, — я подмигнула и вложила свою руку в его.

На пути к машине я заметила, что плечи Эштона расслаблены. Даже его дыхание казалось мене обременённым.

Взглянула на него, когда он выехал на дорогу.

— Эштон?

Он сжал мою руку и переплёл наши пальцы, поднеся мою ладонь к губам.

— Да?

— Ты боялся попросить меня остаться? Я заметила, что ты кажешься более расслабленным сейчас, когда сказал об этом.

Он ухмыльнулся.

— Немного. Не думал, что ты скажешь мне «нет», но после того, через что ты прошла, не был уверен. Плюс, хотел найти идеальное время, чтобы признаться тебе.

— Мне не нужно идеальное время. Мне нужен ты.

— Ты, возможно, не нуждаешься в идеальном времени, но заслужила его.

— Спасибо. И я…

Он снова прервал меня.

— Нет, ты пока не готова. Я могу подождать.

Мы подъехали к «La Tratoria». Каждый раз, когда я видела это место, оно поражало меня элегантностью.

— Особенный ужин для двоих?

— Что-то вроде того.

Он выскочил из машины и открыл мою дверь прежде, чем я успела расстегнуть ремень безопасности. Мы вошли в ресторан рука об руку, и ощущение — когда тебя держит мужчина, который нежно лелеет и любил тебя — было приятным. Я чувствовала себя странно от одной мысли об этом. Мужчина, державший мою ладонь, был влюблён… в меня. В моей груди поднималось чувство гордости, которого я никогда не испытывала. Ощущение было восхитительное, такое, что я знала, мне никогда не надоест.

Когда мы миновали главный зал, я смутилась. Мы всегда сидели за одним и тем же столиком, когда ужинали здесь, и, естественно, я предполагала, что мы сядем там же. Я не задавала вопросов о том, куда он меня ведёт. Когда мы подошли к двери в дальний зал, Эштон торжественно открыл её. Мы вошли в комнату, и я замерла.

Мои родители.

Мои родители.

О, Боже мой.

Воздух покинул мои лёгкие со свистом, а рукой, которую не держал Эштон, я прикрыла рот. Мои колени подогнулись, и я почувствовала, как он подошёл ближе, зная, что если бы он меня не удерживал, я давно была бы на полу. Я не видела их так долго, хотя казалось, что только вчера мы были вместе. Волосы у мамы стали короче, глаза более уставшие, но она была всё ещё та женщина, которая дула на мои порезы и ссадины, рассказывала мне о мальчишках и помогала завить волосы на выпускной вечер. Папа немного поседел, но седина ему шла. Он поправился, но его улыбка осталась прежней. Я любила эту улыбку почти так же сильно, как любила отца.