В чем проблема, Соколова? — тяжело вздохнула я. — Ты и сама уже большая девочка, можешь сходить на это твое «орущие» мероприятие и без меня. А уж на фан-встрече ты и так выделишься! Мне ли тебя не знать?

Но, Машка, — не унималась Валерия, — ты же знаешь, что я на английском говорю так же хорошо, как мой папаня на китайском. А если ты не забыла, папаня учил китайских целых шестнадцать лет и до сих пор не выучил! Так что, максимум, что я смогу сказать, будет «Хэллоу!» и то с акцентом.

Лера, нет! — поняв, что мирным путем мы этот конфликт не решим, прошипела я. — Я не пойду с тобой ни на какой концерт и точка!

Это бесчеловечно, Мария Веленская! Ты — злая!

Я коротко усмехнулась. И о том, что я злая, говорит мне человек, который на протяжении последних семи лет каждое утро будит своего брата ударом сковороды по изголовью его кровати! Какая прелесть!

Я не злая, — огрызнулась я, — я — адекватная! И никуда с тобой не пойду. Хочешь лицезреть своих «Голубых Орков», делай это без меня.

Вскочив со стула, я схватила свою сумку и дернулась в сторону выхода из кафетерия.

Они «Алые Демоны»! — бросила мне напоследок Соколова, но я благополучно проигнорировала ее. Нечисть, она и в Африке нечисть, а цвет уже не имел никакого значения.

2

От Лерки не было новостей уже больше трех недель и я уже даже стала невольно думать, что подруга действительно обиделась на меня за мой отказ. Но, благо, мои мучительные самобичевания длились не долго, потому что в один день Лерок все же объявилась в стенах любимого и дорогого сердца универа. Правда, все, что она тогда сказала, было что-то вроде «Машка, у меня такая идея!» (читай, «Машка, я опять что-то учудила и если что, тебе придется забирать меня из обезьянника!»), но выглядела Соколова до неприличия довольной и веселой. А значит, она совсем на меня не обиделась, и от осознания этого становилось куда проще жить (то бишь, не надо было переживать, что за углом меня поджидает маньяк с лопатой).

Но сейчас в данную секунду мне было совсем не до Валерии. У меня были дела поважнее и именовались они простенько, но со вкусом — химия.

Сделав глубокий вдох, затем выдох, я все же постучалась в дверь. Табличка с именем моего потенциального палача, которая держалась на ранее упомянутой двери лишь благодаря усилиям одного-единственного шурупа, собиралась вот-вот упасть, но, все же, этого не случилось.

Крупными черными буквами на ней было выведено имя профессора — Котиков Е. М.

Котиков Е. М., несмотря на свое многозначительное имя, кажется, ел не только котиков, но и сжирал заживо своих нерадивых студентов. Увы, я не была исключением, поэтому, могла смело предположить, что и меня моральная пытка в лице деспота-химика не обойдет стороной.

Войдите! — раздался приглушенный ответ по ту сторону, заставляя меня все же приоткрыть дверь и заглянуть в помещение. Преподаватель, лысеющий мужчина лет пятидесяти, сидел за письменным столом и, периодически тяжело вздыхая, делал какие-то пометки в тетради.

Здравствуйте, — прочистив горло, наконец, выдала я. Котиков оторвался от своего занятия и как-то сурово посмотрел на меня.

Ах это вы, Веленская, — с нотками легкого разочарования в голосе, протянул мужчина. — Вы по поводу вашего зачета? Ну что же, проходите.

Я послушно прошла внутрь комнаты, не забыв закрыть за собой дверь. Если честно, весь мой пыл и решимость испарились в один миг, стоило мне только раз взглянуть на Цербера.

Я вас слушаю, Мария, — скомандовал химик, откладывая в сторону ранее упомянутую тетрадку. — Начинайте.

Вот так вот! Без предисловий, без возможности подготовиться и подумать, что я должна буду сейчас выдать этому беспощадному повелителю колб и пробирок.

Нервно сглотнув, я попыталась вспомнить, с чего вообще собиралась начать свою «пламенную» речь, но в черепной коробке словно бы образовался вакуум.

Мозг настойчиво пытался собраться с мыслями которые могли спасти меня из такой позорной ситуации, но мысли на собрание как-то приходить не спешили.

Опять не готовы, Веленская? — кривенько усмехаясь, спросил преподаватель. — Плохо, очень плохо! Второй раз приходите на пересдачу, и опять одно и то же.

Я скрипнула зубами. Давай, Машка, думай!

Ладно, — выдохнул мужчина. — Давайте попробуем начать с наводящих вопросов. — Расскажите-ка мне, Мария, о качественных реакциях на ионы кальция.

Кальций, кальций, кальций! Да какой к черту кальций? Что же там с этим дурацким кальцием?

Не можете ответить, Веленская, — тем временем продолжил профессор.

Хотелось как-нибудь в нелестной форме прокомментировать это, но я воздержалась. Как говорится, не буди лихо, пока оно тихо.

Ладно, расскажите мне про реакции на нитраты и нитриты. В чем между ними разница?

Все, что мне вспомнилось из этой серии, было скудное познание того, что смешиваясь с каким-то контрольным реагентом, название которого я тоже благополучно забыла, раствор, содержащий ионы нитрата и нитрита, окрашивался в синий цвет. Но даже этих знаний было маловато. И почему мое серое вещество отключается в самый неподходящий момент-то?

Я учила, — почти жалобно пробубнила я. — Давайте я вам лучше задачи решу.

Нет, дорогая Мария, — ехидно оборвал меня Котиков. — У нас тут в химии, как в видеоигре. Пока не пройдете мелких злодеев, не попадете к боссу. Так что, задачи подождут. А я хочу услышать сначала об ионах. Или, я могу уже, наконец, поставить второй «неуд» и больше не тратить ни минуты своего времени?

Но, Евгений Михайлович! — предприняла очередную попытку достучаться до химика я.

Либо вы сейчас же говорите мне о том, что я хочу услышать, либо мы с вами прощаемся Веленская. Итак, время пошло.

Даже самые экстренные и потаенные ресурсы моей черепушки не выдавали ничего хорошего, поэтому, я уже приготовилась сдаться. Вот что за человек, этот Котиков? Хотя, какой к черту человек? Настоящий зверь местного разлива!

Ставьте свой «неуд», — прошипела я, протягивая оценочный лист, который все же притащила с собой. — И когда следующая пересдача?

Прежде, чем ответить, Евгений Михайлович с садистским удовольствием поставил очередную двойку напротив наименования своего предмета и оставил свою размашистую подпись, после чего вернул мне листок с оценками.

Вот когда вы выучите, дорогая Мария, в чем разница между нитратами и нитритами, вот тогда и поговорим о пересдаче. А пока, идите с миром, девочка. И не забудьте про практику в следующий вторник.

До свидания, — как можно равнодушнее выдала я, прежде чем покинуть ненавистный кабинет.

Стоило мне оказаться в коридоре, как я сразу же уткнулась носом в чью-то широкую грудь. Поморщившись от боли и неприятных ощущений, я отступила, стараясь рассмотреть того «камикадзе», который попался у меня на пути. Но, поняв, что это совсем не камикадзе, а всего лишь мой главный подельник и союзник, Стас Миронов, успокоилась.

Привет, — улыбаясь во все свои двадцать восемь зубов, протянул Стасик, подставляя руку для нашей традиционной «пятюни», но у меня совсем не было настроения отвечать на рукопожатие. Поняв это, Миронов убрал руку, но улыбаться не перестал.

Станислав, Стас, он же Ананас (в виду созвучности своего имени с любимым фруктом Валерии и прозванный так благодаря моей фантазии), был всегда чересчур радостным и позитивным. Как-то раз Соколова даже заявила, что Миронов наверняка что-то принимает, поэтому и ходит всегда с лицом, как у «неадекватного придурка» (цитатка Лерки, если что). И, если честно, такая жизнерадостность порядком напрягала мою спокойную, но не всегда здравомыслящую натуру.

И этот раз не стал исключением.

Отстань, Стас, — отмахнулась я, направляя в сторону лестницы, ведущей на первый этаж. Хотелось поскорее покинуть враждебную территорию.

Что, Михалыч опять завалил? — с сочувствием в голосе спросил приятель, на что я угрюмо кивнула. — Снова язык потерял связь с мозгом и ты не смогла ответить ни на один из вопросов Цербера?