— Ты готова к нашей встрече? Я надеялся встретить всех пациентов отделения сегодня и завтра, поэтому это будет лишь ознакомительный приём.

— Давай, Алекс. Не волнуйся об Эмерсоне или Эрин, я позабочусь о них. Иди к доктору Хатчинсону, а я обязательно буду ждать тебя, как только твой приём закончится. Твой брат прибудет в течение следующего часа. — Терри улыбнулась мне, продолжая нажимать на плечо Эмерсона. — А теперь будь хорошей девочкой и не заставляй доктора ждать. Его время драгоценно.

На трясущихся ногах я встала со скамейки, мои колени почти подогнулись, когда доктор Хатчинс шагнул вперёд, чтобы схватить мои руки и помочь мне. Он снова улыбнулся, понизив голос до тихого шёпота:

— Вы дрожите от страха, Алекс. Я уже оказываю на тебя такой эффект?

Я взглянула на его лицо, и заметила, что улыбка не коснулась его глаз. Вместо доброты, я увидела что-то ещё, но не смогла распознать эти эмоции или понять внезапную перемену чувств, которые я испытывала к нему, несмотря на отсутствие изменений в его поведении.

Приведя меня в комнату, он отпустил меня, чтобы закрыть дверь. Я вздрогнула при звуке тяжёлой блокировки, когда она встала на своё место и не смогла понять внезапно налетевшего страха, что буду заперта вместе с ним в тускло освещённой комнате.

— Присаживайтесь.

Присев на одно из мягких кресел напротив его огромного деревянного стола, я заломила руки там, где они лежали у меня на коленях. Доктор Хатчинс сел на край стола прямо напротив меня, его глаза вглядывались в меня, изучая каждое изменение выражения моего лица, и каждое движение, которое я сделала. Мы сидели в тишине, мне показалось, будто прошли часы, и моё беспокойство нарастало с каждым тиканьем часов, прикреплённых к его стене.

— Вы — интересный случай, мисс Саттон. Такой интересный, что я, на самом деле, рад занять эту должность в Стейтем, даже если мне не придётся работать ни с кем, кроме вас.

Я подпрыгнула от его голоса, наконец, оторвав взгляд от своих коленей и увидела любопытное выражение, отпечатанное на его лице.

— Вы знаете, почему вы здесь? Вы хотя бы знаете, где вы? — вытянув руку, он достал большой файл из его стола. После того, как он открыл его, он пролистал страницы, сканируя всё, что было написано на бумаге.

Когда я не ответила, он снова заговорил.

— Из того, что я вижу в записях, вы страдаете от тяжёлой формы антероградной амнезии¹. Что последнее вы помните?

Я приоткрыла рот, и мне показалось, что моё тело больше не содержит влаги. Как будто бы шерсть засунули между моих губ, а потом запихнули мне в горло, тем самым сделав почти невозможным говорить. Я изо всех сил старалась не запищать в ответ.

— Э-Эрин, кусающую Эмерсона в коридоре.

Доктор Хатчинс рассмеялся.

— Это моя вина, что я выразился неконкретно. Я имел ввиду: что последнее вы помните до того, как были направлены в Стейтем?

Отвернувшись от него, я поёжилась от напряжённости его пристального взгляда.

— Я-я не уверена. Мои родители погибли в ДТП, а меня отправили жить к тёте. Но я попала сюда. Как будто я проснулась здесь месяц назад, но я не имею понятия, почему здесь оказалась. Мой брат сказал мне, что я — то, что все называют «чёрной вдовой», и это всё, что я знаю.

— Вы знаете сколько вам лет? — он наклонил голову набок, и я посмотрела на него лишь на краткий миг, не в состоянии долго удерживать его пристальный взгляд.

— Мне восемнадцать.

Он положил папку стол и наклонился вперёд. Протянув руку, он поместил свой палец под мой подбородок и откинул моё лицо вверх, чтобы я посмотрела на него. Я вздрогнула в ответ на его прикосновения, но прикусила язык и встретила его взгляд. Дрожь пробежала по моей спине, и в ответ на это мою кожу стало покалывать.

— Вам двадцать один. Четыре года прошло с момента аварии, когда ваша семья была вовлечена в это. Вы все пострадали, но, как вы и сказали, только ваши родители погибли. Вы получили значительную травму головы и были в коме неделю согласно медицинской документации, которую предоставила нам больница. Отёк мозга, но никаких неизменных повреждений. Помните что-нибудь из этого?

— Н-Нет. Я…

Опустив мой подбородок, он ответил:

— Посмотрите на себя, мисс Саттон. Округлость вашей груди, изгиб бёдер; Вы уже не молодая девочка. Вы превратились во взрослую и привлекательную женщину. Разве это не показатели того, что вы созрели?

Мне было неуютно из-за его наблюдения. Обернув руки вокруг груди, я не могла не заметить, что сказанное им — правда. Моё тело изменилось и стало больше. Я удивилась, что не замечала этого прежде.

— Я приношу извинения, если то, что я сказал, кажется неуместным. Учитывая преступления, в которых вас обвиняли, я предполагаю, вы напуганы или отрицаете на свою сексуальность. Вы помните кого-нибудь из мужчин, которых убили?

— Что? — мой голос эхом отразился от стен, повышенный тон вызвал улыбку у доктора. Он молча изучал меня, следя за каждым нюансом моей реакции.

Наконец успокоившись, я уселась обратно в кресло, утверждая, что то, что я знала, было правдой.

— Я никого не убивала. Я не знаю, о чём Вы говорите.

Он ещё раз достал файл и перевернул страницу в середине.

— Бобби Аррингтон и Чейз Уоллес. Какое-нибудь из этих имён знакомо?

Мимолётное ощущение узнавания пронеслось в моих мысли, но я не смогла вспомнить ни одно из этих имён, не смогла увидеть перед мысленным взором какое-нибудь лицо, которое бы идентифицировали людей, имена которых он мне назвал.

Положив файл обратно, он вздохнул.

— Я хочу помочь, мисс Саттон. Большинство докторов сторонились бы пациента, который убивал, отказывались признавать его действия и аверсию², но я думаю, что смогу помочь. Я бы хотел попробовать новый вид реабилитации. Я психиатр, а не психолог, поэтому это будет немного необычно для меня — делать больше, чем назначать препараты, но я очень заинтересован в вас.

— Почему? — я осторожно выдавила из себя вопрос. Он усмехнулся в ответ, издав при этом более мрачный и тревожный звук, чем он должен быть.

— Потому что я доктор, а вы — уникальный случай. Снаружи вы кажетесь робкой и застенчивой, слабой и неспособной защитить себя. Однако, эти полицейские отчёты говорят о том, что действительно томится внутри вас. То насилие, которое было совершено против этих парней…— цокнул он — …и, думаю, вы не помните ни одного из них. Или, по крайней мере, так вы утверждаете.

— Нет. Я никого не убивала. Я даже не знаю, кто эти люди. — возразила я, окончательно запутавшись в своем возрасте, местонахождении, во всём.

Встав, он обогнул угол стола, чтобы сесть в чёрное кожаное кресло, которое находилось в тени. Почему эта комната такая чертовки тёмная?

— Как давно вы здесь, мисс Саттон?

— Месяц.

— Вы здесь уже год…

— Я пробыла здесь месяц! — я встала с кресла, мои руки сжались в кулаки. Он даже не шелохнулся на мой очевидный гнев. Он просто ждал, когда я успокоюсь, прежде чем жестом пригласить меня вернуться на место.

Схватив папку со стола, он открыл её, взял один листок бумаги и внимательно просмотрел его. Через несколько секунд он положил его обратно в папку и вернул своё внимание на меня.

— Вы были здесь целый год. Ваш брат навещал вас раз в неделю c тех пор, как вы прибыли сюда, и вы уже встречались с прошлым психиатром, доктором Кепплер, пятьдесят восемь раз. Вы помните что-нибудь из этого?

— Нет… да. Я помню Даина. Но он приходил ежедневно, а не раз в неделю. Он приходил сюда каждый день с тех пор, как я очнулась в этом месте, иногда даже два раза в день.

Доктор Хатчинс покачал головой.

— Я сожалею, мисс Саттон. По какой-то причине ваша долговременная память не обрабатывала информацию так, как должна была. Только в прошлом месяце появились признаки улучшения. Поэтому вы помните прошлый месяц, имена и лица сотрудников этой лечебницы. Вы помните доктора Кепплер?

Я попыталась вспомнить, отчаянно пытаясь представить себе черты человека, с которым встречалась пятьдесят восемь раз.