Гермиона замерла в ожидании следующего вопроса.

— Ты ведь любишь меня, поэтому ты рассталась тогда с Роном, и все эти годы….

Гермиона покраснела и закрыла глаза от того, что её постыдная тайна была раскрыта, но его слова заставили её расслабиться.

— Мне кажется, я всегда любил тебя, — он сжал округлость ее плеча, погладил тонкие косточки; затем намеренно скользнул рукой в ворот ее халата, завел пальцы под край ночной сорочки, лаская прохладные, восхитительно возвышающиеся изгибы ее груди. — Просто влюбленность в Джинни отвлекла меня. Я не жалею о браке с ней, но я сейчас я хочу быть с тобой. Будь со мной, — прошептал он в самые губы и впился в них поцелуем, заставляя Гермиону простонать согласие.

Он вел нечестную игру: как она могла мыслить ясно, когда ее тело, сотворенное природой, чтобы отвечать на прикосновения любимого мужчины, требовало его ласк? Разум — отличная штука, но этой ночью Гермиона поняла, как мало она контролировала желания своего тела.

— Видишь, — дрожащим голосом пробормотал Гарри, зарываясь лицом в гладкий шелк ее волос. — Нам хорошо вместе. Чертовски хорошо.

Гермиона обняла его за спину. Свежий запах дождя смешивался с запахом его кожи, соблазняя ее, и она потерлась носом о впадину между шеей и плечом. Чем обернется их брак: раем или адом? Но сейчас, в объятиях Гарри, Гермионе нечего было просить у бога.

Его большие руки медленно двинулись вверх по ее спине, находя и лаская каждое ребро и позвонок.

— Скажи «да», малыш, — хрипло уговаривал он, впервые называя ее так ласково, и Гермиона растаяла, мгновенно ослабев. — Я хочу тебя; я всегда хотел тебя, все эти годы. Я бы никогда не стал изменять Джинни, я слишком ее любил. Но я всегда тебя хотел, и Джинни больше не стоит между нами. Думаю… думаю, ей бы понравилось, что мы заботимся друг о друге.

Гарри посадил Гермиону на столешницу и распахнул халат, открывая совершенное обнаженное тело.

— Скажи, что согласна, — соблазнял он, усаживаясь перед ней на колени и раздвигая стройные ноги.

Гермиона уже давно была на все согласна, но от действий Гарри не могла произнести ни слова. Сейчас она хотела его внутри, хотела пламени, которое только коснулось её вчера ночью. Она потянулась к волосам Гарри и потянула его наверх.

— Ты знал, что я соглашусь. Не медли, возьми меня.

Наверное стоило подумать о состоянии Гермионы с прошлой ночи, но он хотел скорее закрепить её согласие и знал, что больше не будет произносить защитное заклинание. Если суждено появится на свет следующему Поттеру, он был к этому готов.

С этими мыслями он, не отрывая взгляда от Гермионы, расстегивал свой ремень на джинсах. Гермиона облизнула пересохшие губы и потянулась к готовому к проникновению члену, но Гарри отвел её руку со словами:

— У нас еще будет время. Много времени.

Он обхватил её лицо руками и мягко коснулся губ, медленно проникая между влажных створок, от чего оба вздрогнули и Гарри простонал:

— Ты моя, ты всегда была моей, Гермиона.

Над счастьем порой нависает угроза…

Но, если, любовь привела к алтарю,

Держись за неё…ну, а я… помолюсь,

Чтоб в сердце опять зазвучал звук органа.

Где царство любви — нет там места обману!

Татьяна Василиади

Гарри долго смотрел на свой свадебный костюм. Это была чёрная мантия, расшитая золотой каймой, с шёлковой кристально белой рубашкой, брюками и начищенными до блеска ботинками. Он прекрасно знал, что точно такой же наряд висит у Рона в спальне в Норе, не в пример страшному костюму на святочном балу. Гарри мрачно смотрел на орден первой степени, прикреплённый к лацкану.

Свадьба? Фарс!

Гарри осмотрелся, впитывая в себя знакомые черты дома на Гриммо. Здесь когда-то жил Сириус, здесь когда-то обитали друзья, спрятавшись от Пожирателей смерти и ежечасно занимаясь разгадкой крестража.

Это было так давно, словно целую вечность назад, и вот завтра мир всколыхнёт новость о свадьбе Героев. Этот праздник решили провести почти сразу после победы. Конец июня прекрасно подходил. Надо было продемонстрировать волшебному обществу Британии, что война действительно закончилась, и наступил мир.

«Куда торопиться?» — спрашивал Гарри, но Кингсли убедил его, что это очень хорошо для политики и страны в целом.

Опять политика.

Никогда Гарри не понимал, какое она к нему имеет отношение. А если он не готов? Они толком не отдохнули, не набрались сил, даже не поговорили обо всём, занимаясь политикой и разгребая судебные дела Пожирателей. Но самое главное, они так и не нашли время съездить за родителями Гермионы.

Гарри не хотел так торопиться, но аргументы Министерства, семьи Уизли и блеск в глазах Джинни заставил его прогнуться.

Чёртов слабак.

Гарри сел на диван и снова уставился на костюм. Он опять шёл на поводу, как всегда им манипулировали. Даже Гермиона, хотя если говорить честно, она-то как раз молчала. Подруга вообще стала мало говорить, не в пример школьным временам.

В последнее время мысли о ней всё чаще занимали сознание Гарри. Он вспоминал их разговоры, объятия, то, как она его поддерживала и спасала жизнь. Ему не хватало чего-то, в сердце словно застряла соринка, и он не знал, как вытащить её. Он не был уверен, что хочет быть мужем Джинни.

Наконец признался сам себе.

Завтра Гермиона перестанет быть его подругой и станет женой лучшего друга. Больше не будет объятий, держаний за руку, интимных разговоров по душам. Рон и так всегда пылал ревностью, а теперь у него будет для этого законное право, да и Джинни это вряд ли одобрит.

Но Гарри не хотел, чтобы это заканчивалось, он слишком к этому привык! Привык с самого первого курса. Не считая Сириуса, который пробыл в его жизни не так долго, Гермиона и Рон — единственная семья, которая когда-то у него была. Завтра всё закончится.

Не хочу так.

Никогда он не сможет сказать Джинни того, что сказал бы Гермионе, никогда не сможет поделиться с ней самым сокровенным, поспорить или даже накричать.

Он резко вскочил, надел пальто и вихрем вылетел из дома. На улице накрапывал мелкий дождик, и Гарри решил, что длительная прогулка ему не помешает. Он запахнул пальто плотнее и пошёл вдоль улиц.

Небо уже было тронуто сумерками, и люди начинали свой нелёгкий путь домой. По лондонским улицам было не просто пробиться.

Мысли и воспоминания таким же дождиком накрапывали в мозгу Гарри. Первый курс, второй и так по порядку. Столько событий и везде была она. И Гарри впервые за месяц сформулировал вопрос, который всё время отгонял всё дальше и дальше.

А почему, собственно, Рон?

Почему Гермиона выходит замуж за него? Он ещё не осознавал все последствия этого вопроса и те жадные мысли, которые последуют за ним.

Им нужно поговорить. Просто сесть и всё обсудить. Он помнил, что ему нравилась Гермиона, когда-то её красота на балу поразила его. Так почему не он её жених, где случилась промашка? Где он затупил? Или она с самого начала предпочла ему рыжего друга, воспринимая его — Гарри, всего лишь как брата?

Он брёл до её дома почти два часа, на город уже опустилась ночь, и он зажёгся сотнями огней и гирлянд, освещая тёмное небо. Вся его одежда промокла, но он как будто не замечал этого, непрерывно размышляя обо всём, что произошло с ними за семь лет.

Гарри подошёл к дому Грейнджеров, думая, что внутри не был ни разу, только проводив однажды сюда Гермиону — три недели назад.

Он занёс руку для стука и не решился. Дом был мрачный и тёмный, в окнах не горел свет. Гермиона, наверное, уже спала и возможно даже с Роном, а он пришёл сюда.

Зачем он сюда пришёл?

Наверное, потому что больше некуда. Он больше ни с кем не может вот так всё обсудить и просто поговорить.

Он прошёлся вдоль двери, раз-другой, как вдруг услышал топот босых ног по полу и резко обернулся, когда замок щёлкнул и дверь открылась.

— Гарри! Боже, ты весь мокрый, заходи скорее в дом!