Весна боевая Весна – это запах цветущего мая. Весна – это неба цветной парашют. Весна – ястребков звездоносные стаи Фашистских стервятников гонят и бьют. Весна – когда день начинается рано. Весна – это лужи на каждом шагу. Весна – когда лес – это дом партизана И каждая яма – могила врагу. Весна – это белых черемух цветенье. Весна – половодья широкий разлив. Весна – это музыка артнаступленья И танковой лавы могучий порыв. Весна, нас фашисты пугают тобою. Они нашей дружбы никак не поймут. Весна – когда солнце, готовое к бою, На Запад дивизиям чертит маршрут. Шагай же победно от края до края, В зеленом и белом, нежна и нужна, Любимая, славная и боевая, Военная наша весна! Май 1943 г. Всегда молодые На илистом, скальном, песчаном дне В проливах, морях, океанах Лежат пароходы. Погибли в огне. По корпусу рваные раны. Бьют волны о берег: погибшим салют! Не всем даже крестик на карте. На них и сейчас экипажи несут Бессменную вечную вахту. Давно не качает их больше волна И солнце лучом не коснется. Последняя вахта. От этого сна Никто уже не проснется. Им плавать и плавать бы, жить бы и жить, Увидеть бы радость победы, И тем, кто еще не успел полюбить, И тем, кто уж много изведал. Но будь она проклята трижды, война, Черным крылом задела. Две грозные силы – огонь и вода — Сделали страшное дело. Одни сообщили, что мины кругом, И точные координаты. Последняя встреча с проклятым врагом, А может быть, с другом заклятым. Другие тонули, оставив вопрос, Торпеды иль бомбы летели. Исчезли и даже последнее «SOS» Крикнуть уже не успели. Лежит километровым слоем вода. До берега, может, и близко, Но к ним никакая морзянка туда Не пробьется из порта приписки. Ни буря, ни шторм не доходят туда: На дне океан спокоен. И все же протяжно гудят суда, Проплывая над мертвым покоем. Гудки – это значит, что помним о них, Что в каждом задуманном деле Работаем, делаем все за двоих И то, что они не успели. Им вечная память. Проносятся дни, Время не властно над ними. Выросли дети и в море ушли, Сверстники стали седыми. Старимся все мы. Они лишь одни Будут всегда молодыми. 30 сентября 1967 г. Венки на волнах
Цусима. У борта стоят моряки. Их лица в печали красивы. Протяжный гудок, и ложатся венки На тихие волны пролива. И лево руля, и след за кормой Рисуется замкнутым кругом. Когда-то кипел здесь отчаянный бой, Павших героев здесь вечный покой — Отечества верные слуги. Их много, российских подводных могил, Где гробом родимое судно. Ничто не укажет «Здесь в Бозе почил». И кончился путь многотрудный. Атлантика. Север. Полярный конвой. Пройти бы, чтоб чисто да гладко, Чтоб все перископы прошли стороной, Ведь груз-то – бензин и взрывчатка. Да где там, подлодки как стаи акул, И бомбы рвут гладь океана. Пламя над морем, и грохот, и гул, И всех не прикрыла охрана. Налет за налетом, но все же дошли. Тому уже многие годы. Отчизне победу добыть помогли. Лежат под водой пароходы. А Тихим шли больше суда в одиночку. Авось да прикроет темная ночка. Океан-то велик, в нем бессчетно дорог. По какой же пойти? Да спасет тебя Бог, Чтобы высь в облаках и плотнее туман, Чтобы в базах врага задержал ураган. И круглые сутки, минули бы беды, Не просмотреть бы след от торпеды И приближающийся самолет. «Как будто гудит? Да вот же он, вот». Точкою в небе паук-крестовик. Летчик, должно быть, к прицелу приник. Тревога. Команда спешит по расчетам: «Эх, рассчитаться бы с самолетом». Да оружья – пушчонка да эрликон — Снаряд – не снаряд и патрон – не патрон. Это против налетов и торпедных атак Что ивовый прут против стаи собак. И все же стреляли, порой попадали, Форштевнем торпеды подлодок встречали, А самолеты встречали бортом — «Авось пронесет!» и привычное «К черту!» Время лихое. Что было, то было. Сражались отважно. Не все проносило. И уходили на дно моряки — Вот и ложатся на воду венки. Их море качает и ветер несет. Память о славе героев живет. г. Владивосток. 20 апреля 1997 г. Атака Мы «Ура» не кричали, выводя свои танки в атаку. И не пили вина, чтобы с ясною быть головой. Лето. Рожь в васильках и красивые алые маки. Нам по минам идти и пехоту вести за собой. Нам идти впереди. Нам на грудь принимать все снаряды. Нам колючку прорвать и скорее бы сбросить десант. Все следы от разрывов на броне – боевые награды. И самим уцелеть, а для этого нужен талант. А к таланту еще бы поймать боевую удачу. На одну лишь слепую удачу надежда слаба. Подобьют, подожгут. После, дома, родные заплачут Да друзья помянут, пожалеют: «Видать, не судьба!» Мы с пехотою вместе утюжим чужие окопы, Пулеметом строчим по всему, что навстречу бежит. И с тревогою щупаем, шарим вокруг перископом. Ищем цели – не танк ли в засаде укрыт. Все, что может стрелять, нас встречает прямою наводкой. Маневрируй, механик, крутись, как поджаренный черт. Бьем по вспышкам стрельбы с остановок предельно коротких, Только самых коротких, чтоб снарядом не врезали в борт. Мы не частые гости в своих полевых медсанбатах. Нас порой не спасает в бою ни броня, ни кураж. Для раненья в пехоте хватает осколка на брата, Если танк загорится, горит и его экипаж. Ну, а кончится бой, мы откроем тяжелые люки, Чистый воздух победы, как воды родниковой, попьем. Посидим, помолчим. Отдыхают уставшие руки. И за павших друзей мы по кружкам вино разольем. Нас когда-нибудь спросят: «О чем ты там думал в атаке?» Мы врага победили и атакам сыграли отбой. Ну какие там думы в отчаянной гибельной драке? А ведь в наших атаках мы страну заслонили собой. Март 1995 г. |