Но столкнуться в настоящей битве им было суждено чуть позже, уже после того, как, решив закончить многолетнее обучение, старший Порохов молча встал перед сыном, который, ожидая какого-то очередного упрёка, бездвижно смотрел на своего отца.

– Виктор, прежде чем задам тебе вопрос, я хочу предупредить, что твой ответ никак не повлияет на наши отношения, – начал он, садясь на стул перед ним. – Это должно быть твоё! И только твоё решение! От него зависит твоя судьба. Я надеюсь, что ты понимаешь всю ответственность!

Он замолчал, вглядываясь в глаза своего потомка, и затем, наклонившись к нему, продолжил:

– Ты за эти годы узнал многое, тебе открылись многие тайны, ты вырос. Поэтому, думаю, пришло самое время, чтобы принять окончательное решение.

Он ещё сильнее приблизился к нему и чуть ли не шепотом произнёс:

– Ты хочешь вступить в орден?

Старший Порохов отодвинулся, выпрямившись на стуле, и отвернулся, чтобы не мешать своему сыну сделать самый важный выбор в своей жизни.

– Да, только этого и хочу! – внезапно ответил тот, даже не дав тишине повиснуть над их головами.

– Тогда нам пора, – спокойно, но с едва заметным удовольствием, которое тщательно скрывалось, произнёс отец Виктора.

Оказалось, что, чтобы стать частью ордена, каждому желающему нужно доказать, что он достоин этого. Три испытания для семи кандидатов и только одно место в братстве.

Сейчас Порохова только удивляет то, как они с Александром Старовойтовым, который теперь тоже был в числе претендентов на заветное место в тайной организации, переложили свою спортивную ненависть друг к другу на новую дуэльную площадку, называвшуюся отбором кандидатов. Казалось, если оставить их наедине, то кровь украсит стены комнаты, которой бы не посчастливилось стать невольной свидетельницей этой неловкой ситуации, ставящей под сомнение всю их благоразумность. Скорее всего, так и случилось бы однажды, но за пару мгновений до этого инцидента молодой человек, ищущий своих родителей по извилистым коридорам замка, ставшего домом для ордена, заметил этих двоих, до брызг раскалённых слюней спорящих о какой-то мелочи. Этого молодого человека звали Макар Разин. Он вмешался в напряжённую беседу, словно огромная глыба льда, упавшая в извергающийся вулкан, едва остудив его, но не остановив.

Время шло, но развязка этого конфликта так и не думала проявляться, ведь они оба проходили одно испытание за другим, не желая сдаваться, а за ними следовал и Разин, который не мог позволить себе отступить из-за строгого надзора своих предков. Так они втроём добрались до самого последнего испытания, что не могло не удивить тех, кто наблюдал за ходом этого отбора словно за скачками.

Смысл последнего задания был в перерождении. Отец не стал рассказывать Виктору, что будет происходить, чтобы не лишать сына возможности проявить свою истинную натуру в соприкосновении с неизвестным. Однако, когда перед тем отворились уходящие в высокий потолок двери и он вошёл в эти утопающие в противостоящей свету тьме тяжёлые врата, надежда на скорейшее избавление от страданий стала лишь ускользающей иллюзией, в которую так жадно, но так обречённо впивался надломленный разум. Перед ним открылся вид на уходящую во тьму дорожку, окружённую безликими монстрами в белых масках, следящими за каждым его движением. Их глаза светились в свете играющих свечей, что по обе стороны очертили этот враждебный всему живому путь от посягательств на него извне.

– Чтобы возродиться заново, необходимо сначала умереть, – раздался в его голове голос одного из шести мастеров, которые присутствовали на последнем этапе отбора.

В этот день состав совета был неполный, ведь Владимир Петрович Переломов, чья двоюродная младшая сестра была матерью Виктора, был вынужден покинуть своего племянника в его последнем рывке к заветному месту в ордене и уехать в Сибирь для переговоров с какими-то важными людьми, о существовании которых больше никто не знал. Это было типичным для него отбытием, ведь он часто оставлял свой дом, отправляясь куда-то с тайным визитом, потому что это и было его главной обязанностью. Он был профессиональным дипломатом. Но его излюбленным занятием было стремление взять всю власть в свои руки, ведь ему казалось, что его единовластное управление орденом будет куда действенней, чем постоянно спорящий совет, состоящий из людей, имеющих разные взгляды. Однако об этой идее знали только его самые близкие люди, к числу которых принадлежал и старший из Пороховых.

– …очистите свой разум, – продолжал скандировать один из мастеров. – Прошлая жизнь уже не ваша…

Бурлящий гул тихих голосов пролетел над толпой, из уст которой стали доноситься неподвластные человеческому слуху звуки, из-за которых кожа на теле Виктора сжалась в нервной попытке улизнуть от этого демонического пения. Порохов хотел сбежать оттуда, но почувствовал, как мощные толчки в спину выпихивают его из дышащего жизнью мира, заставляя его повиноваться своей судьбе, конец которой был уже совсем близок. Поддавшись этому немому приказу, он сделал нерешительный шаг и вошёл в безжизненный коридор между небытием и абсолютным забвением. Толчок повторил свой настойчивый акт принуждения, и его беспомощная жертва послушно прошла сквозь тьму, пока не оказалась посреди огромного круга, ограниченного неподвижной стеной из мёртвых тел, чьи лики всё так же были скрыты под пустыми масками.

Прямо перед ним раскинулись просторы глубокой ямы, дно которой утопало во всепоглощающей тьме, чьи корни брали своё начало именно в недрах этой усыпальницы. Виктор стоял на краю последнего обрыва. Он уже ощутил свою смерть в этом пульсирующем дуновении тьмы, жаждущем заполучить его ещё не успевшую познать радость жизни плоть.

– …обряд посвящения пусть переродит ваши души…

С младшего Порохова сняли всю одежду, оставив его кожу на растерзание прохлады позднего осеннего вечера.

– …пусть кровь смоет ложный след верований!

Мощный поток тёплой жидкости обрушился на успевшего уже заметно замёрзнуть Виктора, согревая его оледенелую плоть. Он, начиная чувствовать, как сознание принимается расплываться вместе со стекающей по нему кровавой массой, обернулся, увидев остальных кандидатов, стоящих в лужах крови, багровые воды которых стремились в такие же голодные ямы по их трясущимся от холода телам, и нависших над ними людей в белых масках, которые держали брыкающиеся в предсмертной агонии разрезанные туши животных. Младший Порохов с ужасом поднял взгляд над собой и увидел точно такую же картину.

– …вы должны похоронить то, что связывало вас с прошлой жизнью…

Два человека в белых масках поставили перед Виктором гроб с очень толстыми стенами, куда ему властным голосом было приказано лечь.

Ещё момент – и он оказался внутри.

– …покойтесь с миром, – раздались последние слова одного из мастеров, перед тем как крышка гроба закрылась и Виктор почувствовал, что его пристанище плавно плывёт над землёй, пока не достигает дна той самой ямы, что была вырыта специально для него.

Сквозь твёрдую поверхность этого узкого ящика стали просачиваться затухающие звуки ударяющегося об него потока затвердевающей земли, пока вскоре все даже самые громкие выкрики не стихли и Порохов не остался наедине с собой и Библией, которая была вручена ему в руки сразу после того, как он уже ступил одной ногой в могилу.

Тишина настигла его разум, а всепоглощающая пустота стала для него самым верным другом под этим похоронившим ещё не успевшее превратиться в мёртвый камень тело толстым слоем земли, лишившим его даже самой малой надежды на побег.

Темнота была повсюду.

И ею так легко было дышать! Хотя, наверное, это облегчение растянулось всего на пару поверхностных вдохов, ещё не осознавших своего положения. Виктор был бездвижен, словно и правда почувствовал, что его тело лишили жизни, оставив гнить здесь, чтобы проявить хоть крупицу человечности к нему.

Тишина всё сгущалась. Сердце замирало, а дыхание уже и вовсе прекратило свой ход.