О поведении других высших военных чинов в эти критические дни в исторической литературе и архивах встречаются противоречивые оценки. Так, в сборнике «Великая отечественная катастрофа. 1941 год. Причины трагедии» указывается, что 21 июня командующий Прибалтийским военным округом генерал-полковник Ф.И. Кузнецов предупредил войска о возможном нападении Германии и приказал вывести части из военных городков в ближайшие леса, привести их в боевую готовность. Причем механизированным частям собираться на одном направлении запрещалось, чтобы не попасть под бомбардировку на марше[86].

В других источниках, наоборот, отмечается беспечность Кузнецова и члена Военного совета Диброва, культивировавших благодушные настроения: «Немец не нападет, и нечего приводить части в боевую готовность», «Хотя Германия и фашистская страна, но момент, когда она может начать войну против СССР, еще не назрел, и просто у нас от страха расширяются зрачки». Будучи в 125 сд, Дибров дал распоряжение разминировать поля и отобрать у бойцов боевые патроны, оставить их только у постовых и караульных, мотивируя это тем, что может получиться провокация со стороны красноармейцев. Начальник ОПП 125 сд Левченко показал: «Я доложил, что, по полученным сведениям от начальника разведотдела Кукренко, на нашем участке немцы сосредоточили 8 дивизий и эвакуировали семьи из городов Тильзита и Клайпеды… Диброву было доложено, что нами приняты меры на случай начала военных действий, а именно минированы мосты, некоторые дороги и личному составу дивизии выданы боеприпасы. Дибров на это заявил, что мы не трусы и паникеры, и здесь же приказал никого из семей начальствующего состава не эвакуировать. 21 июня 1941 г. вечером мосты и дороги разминированы и боеприпасы отобраны…». А в ночь на 22 июня 1941 г. командование армий вообще получило приказ от начальника штаба ПрибОВО на отвод войск от границы[87].

Генерал-майор П.А. Теремов (в 1941 г. – офицер разведотдела штаба ЗапОВО) вспоминал: «Время было очень тревожное. Мы, офицеры, работавшие на западной границе, видели, что война накатывается на рубежи Белоруссии. Немецкие самолеты вели разведку. Множество жителей Польши, спасаясь от фашистского варварства, бежали к нам, сообщали о передвижении к нашей границе крупных немецких войск. По имеющимся данным, на рубеже Остроленка – Гольдап и западнее сосредоточилось около 1 млн немецких солдат. Хотел передать сведения о сосредоточении немецких войск, Минск не стал принимать, ушел со связи. Радиосвязь со штабом ЗапОВО не была восстановлена и на следующий день.

И сейчас, 23 года спустя, у меня нет удовлетворительного ответа на этот вопрос. Самое страшное для командира – потерять управление. Мое начальство не теряло управления, оно само отказалось управлять»[88].

Как приговор военному командованию звучат слова маршала Советского Союза К.К. Рокоссовского: «Из тех наблюдений, которые я вынес за период службы в КОВО и которые подтвердились в первые дни войны, уже тогда пришел к выводу, что ничего не было сделано местным командованием в пределах его прав и возможностей, чтобы достойно встретить врага… Войска этого округа с первого же дня войны оказались совершенно неподготовленными к встрече врага. Их дислокация не соответствовала создавшемуся у нашей границы положению явной угрозы возможного нападения. Многие соединения не имели положенного комплекта боеприпасов и артиллерии, последние вывезли на полигоны, расположенные у самой границы, да там и оставили».

Но было бы несправедливо бросать упрек в адрес тех командиров и начальников, не растерявшихся в сложных, противоречивых условиях и принявших необходимые меры к отражению нападения врага. Так, более благополучно обстояло дело на Военно-Морском флоте, так как маршал Тимошенко напрямую предупредил наркома адмирала Кузнецова о необходимости приведения флота в боевую готовность № 1. Тот сразу же установленным паролем отдал соответствующие распоряжения. В результате флот и войска Одесского военного округа были приведены в боевую готовность за 3–4 часа до начала войны. После получения по аппарату ВЧ сообщения из Москвы генерал-майор 3ахаров в 23 часа 21 июня 1941 г. решительно, без всякого промедления отдал войскам следующий приказ: штабы и войска поднять по боевой тревоге и вывести из населенных пунктов; частям прикрытия занять свои районы; установить связь с пограничниками. Командующему ВВС округа генерал-майору Ф.Г. Мичугину немедленно, не ожидая рассвета, рассредоточить авиацию по полевым аэродромам[89].

По данным военной контрразведки, лучше, чем остальные, оказался подготовленным к боевым действиям и 16-й ск генерал-майора М.М. Иванова. Еще в мае 1941 г. личный состав 5-й и 33-й сд обустроил свою полосу обороны: отрыл окопы, хода сообщений, оборудовал дзоты, на некоторых участках установил проволочные заграждения. К 22 июня командир корпуса своим решением выдвинул на огневые позиции часть артиллерии и приказал выдать артполкам снаряды. Именно поэтому немцы не застали врасплох батальоны прикрытия, расположенные на границе, им оказала своевременную поддержку артиллерия[90].

Командование 5 сд правильно оценило обстановку и приняло на себя ответственность, отдав частям боевой приказ: огнем отразить нападение противника. Боевые действия разворачивались в полную силу, когда опять раздался звонок из штаба корпуса: «Не ввязываться в боевые действия, а то будете отвечать»[91].

5 июля 1991 г. в газете «Красная звезда» была опубликована статья начальника пограничных войск СССР генерала армии В.А. Матросова. Он утверждал, что «пограничные войска до начала боевых действий не получили указаний на случай нападения войск фашистской Германии на СССР»[92]. Это соответствует действительности, но следует отметить, что так же, как и в Красной армии, были командиры, принявшие необходимые меры для подготовки к отражению врага. Например, 21 июня 1941 г. нач. пограничных войск Ленинградского пограничного округа генерал-лейтенант Г.А. Степанов по своей инициативе отдал приказ заставам о занятии оборонительных сооружений в опорных пунктах[93]. Подобный приказ в начале ночи на 22 июня был отдан и нач. 106-го Таурагского отряда пограничных войск Белорусской ССР подполковником Л.А. Головковым. Благодаря их разумной инициативе потери среди личного состава были значительно меньшими, чем в соседних погранотрядах. Другой пример: поскольку частей прикрытия Красной армии на участке Либавского пограничного отряда Прибалтийского пограничного округа не было, нач. отряда принял продиктованное обстановкой решение – отвести все пограничные заставы к штабам пограничных комендатур, сформировать из них взводы и роты и сдержать противника до подхода частей Красной армии. К 12.00 пограничные заставы были стянуты к штабам пограничных комендатур и переформированы[94].

Ввиду того, что политическое и военное руководство страны не дало разрешения на приведение войск в полную боевую готовность до позднего вечера 21 июня 1941 г., нацистскому командованию удалось достичь внезапности, на что и рассчитывали Гитлер и его генералы.

Война началась 22 июня 1941 г. с приграничного сражения и продолжалась 1418 дней.

При подготовке к войне против Советского Союза нацисты сделали основную ставку на свои вооруженные силы, но вместе с тем в планах военного командования важнейшее место отводилось спецслужбам, которые развили активную подрывную работу, ставя главной задачей изучение объектов первоочередного нападения вермахта. В связи с тем, что немецкое руководство планировало провести молниеносную войну против СССР, основная цель агентов немецкой разведки состояла в выявлении дислокации частей Красной армии. С этой целью абвер стремился использовать прежде всего местное население.