— Сейчас, потерпи, Фран, — ласковым голосом, будто мать говорит ребёнку, успокаивала меня Шерри.

Она начинает зашивать. Делает первые стежки. И это, черт возьми, больно!

— Нет, убери, — вырываю руку, — я сам!

— Не веди себя, как ребенок, — вмешивается Лили.

Старшая сестра решила помочь младшей, поэтому стала меня придерживать.

Черт! Как же больно.

Я прикрываю слезящиеся глаза. Это скорее рефлекс, реакция организма. Пытаюсь перестать обращать внимание на тупую боль. Нужно представить то, что обычно меня успокаивает. Луг. Да, большая зеленая поляна из моего детства. Где я гулял, когда жил у бабушки во Франции.

Как же больно, черт тебя дери!

Зеленая трава шелестит под ногами, от которой остаются капли росы на коже. Дальше идет речка с прозрачной и чистой водой. Яркое солнце, которое освещает городок Юра.

Приоткрываю глаза и снова возвращаюсь в мир больной руки и моей обыденной жизни. Сестры-близнецы хлопочут надо мной, а я, как безжизненный труп, даже не шевелюсь.

Я хочу вернуться туда. Вернуться в мир моего детства…

***

Я, Марк, Тони и Мэри Джейн как обычно собрались на улице. Сегодня был яркий солнечный летний денек, однако старики поговаривали, что пойдет дождь.

— Эй, Тони, ты водишь! — объявила тоненьким девичьим голоском Мэри Джейн. — Считаешь до двадцати, а мы будем прятаться.

Эта милая блондинка мне всегда нравилась. У нее красивая, буквально лучезарная, улыбка. Мэри Джейн носила только яркие платья, которые ей шила мать.

А ещё она всегда защищала меня от Тони и Марка. Я постоянно был крайний, и если они что-то натворят, то выставляли виноватым меня. Если мы играли во что-либо, то я всегда был водой. Наверное, из-за того, что она поддерживала меня, она мне и нравилась. Зная, что я легко могу потеряться в лесу, несмотря на то, что наша компания гуляет только по одной тропинке, она сделала для меня небольшую памятку:

— Чтобы ты никогда не заблудился, смотри, Фран, я повяжу эту ленточку, на это дерево, — Мэри сняла красную ленту, которой всегда заплетала свою длинную косу, — как увидишь ее, знай, что тебе нужно идти только прямо, не сворачивая.

— Не буду я водить! — обиженно нахмурившись, воскликнул Тони, — Эй! Фран, ты водишь.

— Я же не…

— Всё, все решили, Фран, считай до двадцати, — подытожил Марк.

— Мальчики! — начала кричать Мэри Джейн.

— Мэри, все нормально, — заверил я подругу, полу-улыбнувшись, — мне не трудно…

Мэри пристально смотрела на меня, а я поспешил подойти к дереву, которое является местом отсчёта и начать считать:

— Раз, два, три… — громко говорю я.

Я шёл по нашей обычной дорожке, но никого не встречал. Все же, мне кажется, друзья неподалеку, решили схитрить и сойти с тропы, но я их найду. Чувствую, что они близко, нужно свернуть.

Я прохожу сквозь чащу, убирая высокие кусты руками. Идя по лесу, я внимательно высматривал каждый кустик, деревце, овраг в надежде кого-либо найти. Моё одиночное путешествие затягивалось, я засматривался на новые, ранее неизвестные мне виды растений, наблюдал за трудягами-муравьями, слушал пение птиц. Я приметил появление белого дыма, однако он был без запаха, что означает: костра поблизости никто не разводил. Мне стало интересно его возникновение, и я продолжал идти вперед, замечая, что он сгущается. Вдруг я услышал шорох. Скорее всего, неуклюжий Тони примял палку с листвой или что-то в этом роде. Я с азартом осмотрел все ближайшие окрестности, но не нашел друга. Свесив руки и опустив голову, я стоял и просто смотрел на свою тень. Солнце начало заходить за горизонт, и мой энтузиазм стал резко пропадать. Я думал о том, как бы быстрее вернуться домой, смотря себе под ноги, как вдруг заметил, что внезапно моя тень поменяла свою форму, и начала подступать сгустком к моим ногам. Мои глаза округлились, а увиденные манипуляции с моей тенью повергли меня в шок.

Что?! Как такое возможно?

Чтобы тень не приблизилась ко мне, я рванул с места. Я испугался и бегу по лесу. Вокруг меня проносятся темно-зеленые хвойные сосны, зеленые лиственницы и высокие муравейники, размером почти с половину меня. Я совсем маленький. Низкорослый мальчишка с аквамариновыми волосами и такими же глазами, с немного округлым личиком и худощавеньким телом.

Я бегу, иногда спотыкаюсь. Часто оглядываюсь, ища взглядом ту самую тень, пытаясь услышать иные шорохи, не происходящие по моей вине. Я пытаюсь сбежать, ибо эта тень пытается меня нагнать.

Я не знаю что это. Откуда это взялось? Чего хочет ли от меня? Вопросов слишком много, а ответа на них у меня нет.

А пока продолжаю как можно быстрее бежать. Внутри всё съёживается от страха. Ноги ужасно колет и жжет, боль слишком сильная. Я много цеплялся за сучки, которые царапали кожу, за крапиву, отчего теперь жжёт и покрывается волдырями поверхность ног и рук.

На глаза накатывают слезы от того, что я не поспеваю и вижу «нечто», что парит у меня над головой. Я понимаю это по тени, которую отбрасывает мое движущееся тело. Мои силы на исходе. И, скорее всего, я скоро остановлюсь.

Я слишком ослаб. Упав на землю и не шевелясь, я чувствовал, что от резко наступившего отдыха мои конечности судорожно дергались, а боль в боку усилилась ещё больше. Я замечаю, что туман поглощает мою тень, а после будто проникает мне под кожу. Я пытаюсь оттряхнуть ее, но она уже внутри меня и подступает к моей голове.

Кто-то выключает горящую лампочку в моём сознании.

***

— Фран, Фран, — дёргая за плечо, спрашивает одна из близнецов.

Сон. Всего лишь. Но чувство страха меня не покидает. Тот, который был во сне.

Голос Лилиан. Грубее, чем у её сестры. Но мне он нравится больше.

— Не, да не спит он.

Голос Шерри. У неё есть родинка на скуле. Она меня привлекает, у Лилиан её нет.

— Я ещё в этом мире… — приоткрываю глаза и смотрю на забинтованную руку. — Девушки. Собираемся.

Я резко встаю. Чуть хватаясь за висок, начинаю собирать свои вещи. Мою голову занимает увиденный сон.

— Как будто с ним ничего и не случалось, — шепчет Лилиан.

Сестрички все же помогли мне собраться. Мы забрали свои вещи из гримерки и направились домой. Я посадил девушек на такси, а сам направился к себе на съемную квартиру.

Дома, смыв грим, я поел, что было в холодильнике более менее свежее, и лег спать. Хотя немного неверно. Я мучился вопросом о видении, которое я сегодня видел, а посмотрев на будильник, который говорил, что сейчас глубокая ночь, вот в этот момент, я, наконец, лег спать.

***

— Тшш…— раздаётся шёпот над ухом, — иначе я тебя услышу.

Марк, затаив дыхание, вскакивает из своего укрытия. Его сердце гоняет кровь с бешеным ритмом. Адреналин зашкаливает. Юнец оглядывается по сторонам, однако плохая видимость усложняет поиск укромных мест. Белая дымка заполоняет пространство большими облаками, находясь на поверхности лесного массива. Тень продолжает гнаться за ним, хотя заметно отстает. Впереди высокие заросли. Паренёк вбегает туда.

Детский крик раздается по всей местности. За высокой травой оказался глубокий овраг, который заметить было невозможно. Марк шипит, вскрикивая, не решаясь посмотреть, от чего так сильно болит нога. Марка начинает трясти, он часто моргает глазами. Выпирающая из плоти белая кость пугает его до такой степени, что он буквально забывает, как дышать.

Запах крови и примятой свежей травы смешиваются, а над оврагом уже возвышается тень. Ребенок замечает её не сразу, лишь когда видит камень, упавший прямо подле него. Широко раскрытыми глазами он смотрит на гончего.

Тень, похожая на силуэт человека нагибается, подбирая второй камень. Бросает, попадая прямо в мальца. Тотчас приглушенный стон вырывается из Марка. Тень берет еще один камень, снова кидает, попав в ребёнка. Камни попадают в голову, больно бьют по телу, образуя синяки. Каждый удар новый крик.

Марк пытается хотя бы отползти. Тень начинает спускаться с вершины оврага, будто царь сходит со своего трона: медленно, важно и чинно. Тень взмахивает рукой вверх, кидает камни в ребенка. Это было похоже на то, как грешников забивали до смерти камнями за плохие дела, скажем так, в Древнем Египте, Марокко и в других восточных странах.