Сидят министры в яме. А она им на день кидает по лепешке да работать заставляет. Кто прядет, кто ткет, кто шерсть теребит. Заленятся — так и без еды останутся.

Прошло три месяца. Скучно стало царю без министров, и начал он их разыскивать. Да и самому занятно стало, так ли уж и красива жена мастера, что от нее не могут уехать его министры. Взял царь с собой и мастерового.

А мастер посмотрит на цветок, а он не вянет, еще лучше цветет.

Подошли к избе. Мастер и говорит царю:

— Царь-государь, подожди тут у ворот. Может, в доме что-нибудь неладно. Может, изба не прибрана, пол не подметен или хозяйка плохо одета.

Показывает жена своему мужу ковры, что выткали министры. Научились уже. (Лепешки-то учат!)

Пригласили царя, усадили его на ковры.

Удивился царь:

— Сколько у вас красивых ковров! А говорите, что бедно живете.

— У меня есть работницы, хорошие специалистки.

— Откуда они у вас? — спрашивает царь.

— Сами приходят.

Открыла она дверь в другую комнату и говорит в яму:

— Царь приехал!

— А как же нам быть? — испугались министры. — Царь нас казнит.

— Вот вам бритвы. Сбрейте бороды и наряжайтесь в женское платье.

Вышли они из подполья. Волосы под платок спрятали. Прямо женщины — только ростом велики. Поклонились царю. Он и признал их. У самого главного министра бородавка на носу была.

— Вот, — говорит царь, — вы должны повиниться перед мастером. Он теперь будет главным министром. А вы будете… водовозами. Ха, ха, ха!

20. ВАСИЛИЙ-ЦАРЕВИЧ СЫН МИКУЛЕВИЧ

Был такой богатырь Микула Селянович. У него было две дочери, одна — Настасья Микулишна, другая — Василиса Микулишна. Силу они имели великую. Раньше звали таких на Руси поляницами удалыми.

Вот едет однажды Василиса Микулишна по чисту полю, и настигает ее Добрыня Никитич.

— Ну-ка, попробую силу, — говорит он, — богатырь ли едет.

Подъехал к Василисе Микулишне, ударил ее палицей по спине.

А она и не оглянулась.

— Что это такое? — удивился Добрыня. — Или сила не по-прежнему, или смелость не по-старому?

Подъехал он к сыру дубу, ударил богатырской палицей — разлетелся сырой дуб.

Нет, сила по-прежнему.

Догоняет он поляницу, снова бьет ее палицей. А она едет себе, даже и не повернулась.

— Что такое! — удивляется Добрыня. Опять он подъезжает ко сыру дубу, ударяет — разлетелся кряковистый дуб на мелкие щепки.

Снова настигает он поляницу удалую, со всей силы бьет ее по спине. Оглянулась Василиса Микулишна:

— Я думала, комарики покусывают, а это русские богатыри пощелкивают.

Взяла она богатыря вместе с конем да в сумку к себе и посадила. День едет, другой едет, на третий день стала под ней лошадь спотыкаться.

— Ты что, травяной мешок, спотыкаешься?

— Двух богатырей везу да коня богатырского — тяжело.

— А и верно, — говорит Василиса, — совсем забыла. Сейчас добуду их. Если богатырь поглянется да жених хороший — выйду замуж за него. Не поглянется — не возьму в мужья, положу на ладонь, другой прихлопну — будет из него овсяный блин.

Добыла его из сумки. А парень красивый, с кудрями был.

— Возьму! — решила Василиса Микулишна. — Хороший парень!

Поженились. Живут. Все у них ладно. Прошло сколько-то времени. Однажды Добрыня поехал к царю, не к нашему царю, а в другие земли.

Приехал Добрыня в другое царство. А у царя был пир на весь мир. Все опьянели, все хвастают. Один похваляется добрым конем, другой хвалится несчетной казной. А наш брат, дурак, похваляется молодой женой. (Умный никогда женой хвастаться не будет — так ведь? Или неверно я говорю?)

Дошла очередь до Добрыни Никитича.

— Что же ты молчишь, Добрыня Никитич? Видно, обиженный ты человек?

— А что мне хвастать-то? Казна у меня не истощится, конь у меня не изъездится, а жена у меня такова, что самого царя с ума сведет.

Разгневался царь, не поверил ему, почел его слова за дурацкие речи и велел посадить Добрыню во подвалы глубокие.

Потихоньку да помаленьку Василиса узнала про это. Села она на ремесчатый стул, по-мужски остриглась, надела кольчугу, снарядилась как богатырь, села на добра коня и поехала выручать своего мужа.

Приехала в то царство, прямо ко дворцу, перескочила через ограду царскую, привязала коня к серебряному кольцу и заходит на каблучке в палаты белокаменные — вроде бы жених заходит.

Встречает приезжего богатыря царь:

— Садитесь, добрый молодец! Откуда вы, какие родом будете, куда, зачем поехали?

Говорит Василиса Микулишна:

— Я из земли Яковецкие. А зовут меня Василий-царевич сын Микулевич. Не простым я делом к вам приехал, царь-государь, — приехал я сватать вашу красавицу дочь Забавушку.

— Хорошо, — говорит царь, — таких женихов я уважаю.

Идет царь к дочери своей любимой:

— Слушай, Забава, жених приехал, да такой хороший!

— Разве ты не видишь, батюшка? Не парень приехал к нам, а девица. Она идет — словно уточка плывет, а на лавицу садится — и коленки жмет.

— Дура ты, — сердится царь, — зачем бесчестишь жениха? Я ведь и проверить могу.

Вызывает царь Василия-царевича:

— Послушай, Василий-царевич сын Микулевич, не хочешь ли ты пострелять с моими стрелками?

— Можно и пострелять. Да вот плохо я сделал — не взял с собой стрелочков. Ну да ладно: когда я маленький был, на лужки побегивал, со стрелками постреливал.

Поехали в поле, сделали кружки из дерева. (Мишень, значит, куда стрелять).

— Начинай! — просит царь.

— Уважьте меня, царь-государь, стреляйте первые.

Вызвал царь своих лучших стрелков. Один стрелил — перестрелил, другой стрелил — недострелил, третий стрелок и совсем не попал.

Василий-царевич сын Микулевич одной ручкой натянул тугой лук и послал калену стрелу прямо в середку. Разлетелся круг на четыре части. Искали их — не могли найти.

Осердился царь на свою дочь:

— Ты что, глупая, такого жениха бесчестишь? Смотри: никто из наших стрелков попасть не мог, а он что сделал?

— Нет, — настаивает Забавушка, — это не жених, а девица. Разве ты не видишь: она по лугу идет — словно уточка плывет, а на лавочку-то сядет — и коленки жмет.

— Фу ты, дура, я ведь и еще раз могу проверить. Послушай, Василий-царевич сын Микулевич, не хочешь ли побороться с моими борцами здесь, на широком дворе?

— Не взял я с собой борцов-удальцов. Ну да ладно, пойду уж сам. Маленький был — когда-то игрывал, на улице с ребятками боролся.

Вывел царь против Василия-царевича сына Микулевича троих самых сильных борцов. Напали они все на одного Василия-царевича. Увернулся Василий, схватил одного за руку — руку и оторвал, схватил другого за ногу — и ноги нету, толкнул легонько третьего — он упал и не дышит.

Еще больше осердился царь на свою дочь:

— Ох, ты глупая у меня, Забавушка, такого жениха бесчестишь!

Заплакала царская дочь: обидно ей стало, что не поверили. Стыдно ей стало, что выдают замуж не за молодца, а за девицу. (А женщина сквозь тело и кость смотрит — потому и замуж выходит).

Посадил царь свою дочь Забавушку и Василия-царевича сына Микулевича за свадебный стол, за веселый пир. Идет пир-столование.

Колокола звонят — зовут молодых к венцу.

Говорит тут царевич сын Микулевич:

— Послушай, царь-государь, из нашей земли Яковецкие послан был богатырь, что Добрыня да Никитич-свет. Где же он — нигде его не видно? Почему его за столы не посадите?

Стыдно царю сознаться в том, что сидит Добрынюшка в земляной тюрьме: жених еще обидится, от невесты откажется. И дает царь своим слугам наказ: приумыть, приодеть Добрынюшку, привести его на свадебный пир.

Привели Добрыню Никитича. Посадил его Василий-царевич сын Микулевич рядом с собой, что по правую сторону, где мужу на свадьбе сидеть положено. И говорит Василиса Микулишна: